НОВЕЛЛИНО (Опыт рефлексии ситуации) - Сергей Кутолин

УЗЕЛ ТРЕТИЙ

А дальше никаких необычностей не было да и быть не могло. Оставшиеся в живых после испытания страхом смерти были ещё раз наспех осмотрены врачами и среди них были отобраны наиболее здоровые и рослые экземпляры мужчин, куда и попал Александр, поскольку был росту большого, круглоголов, голубоглазен, слегка лысоват и вся его несколько неуклюжая, грузная фигура как раз и говорила сама за себя. Вот таких – то и нужно грузить и нагружать, чтобы работали на полную катушку, на Родную Советскую власть эти самые буржуины. А мальчиши–кибальчиши Дальнего Востока должны об этом позаботиться. На партию арестантов крупного поголовья пришла разнорядка с острова и городка Артём, заболоченного места недалеко от Владивостока и почти напротив залива Петра Великого, но в стороне и ближе к границе с Китаем. Городок возник в 1924 г. и стал так называться в честь Сергеева Фёдора Андреевича, но поскольку у большевиков имена – отчества были, как бы забыты, а в ходу были всё больше клички, то прозывали этого человека, который и чрезывачайку в Харькове возглавлял, а позднее был председателем СНК Донецко–Криворожской республики, - Артёмом. А стали так странно называть эти места, так в этом нет ничего удивительного. Герои новой власти спешили от имени народа увековечить свои имена в проспектах, островах и городах. Например, недалеко от этих мест возник город Ворошилов, по имени того самого Ворошилова, который хотя в этих местах никогда и не бывал, но стал воспитывать сына Артёма в своей семье, иногда их даже катали в коляске вместе с Васей, сыном Сталина. Сердобольные это были люди – революционеры. Заботились о подрастающем поколении. А какова будет судьба его сына Владимира в Томске, сына врага народа, то этого конечно, уже никого не касалось, а Советской власти тем более. Была одна надежда на мамочку, которая не даст пропасть сиротинушке, – ведь в одно мгновенье загубили и родителей, и деда.

С этого момента, как только жизнь Александра стала протекать в лагере, то с кем только не сводила его судьба. О текущих лагерных делах с такими людьми разговора не было. То ли грозное насупленное небо и бесконечная влажность, к которой по началу никак не мог привыкнуть Александр, то ли ужасные условия жизни, с которыми и сами – то люди освоиться были не в состоянии, в этих, по большей части, необычных для них местах, одним словом, люди являли собой ничтожество и всё напоминало о нависшем над ними роке, а потому и разговаривать было не с кем и не о чем. Вековое равнодушие этих мест не могло возмутить ни человеческие скорби, ни отчаяние, ни страх разлитый в душах этих людей, которых согнали сюда на перевоспитание трудом и где уже полтора десятка лет они строили город – сад, город имени революционера Артёма. У них это плохо получалось, но на словах всё было очень хорошо и даже очень хорошо.

Совершенно случайно знания Александра, как механика и экономиста, были востребованы начальством, которое в силу своей полу грамотности, а зачастую и просто неграмотности, поскольку управлять Государством рабочих и крестьян может всякая кухарка…, но запускать тепловые двигатели для обогрева теплом и электричеством рабочие кухни были всё же непригодны практически, то вот тогда Александр становится, вдруг, инженером, ему даже выставляется какой–то там срок отсидки и засчитывается сколько–то за сколько–то, но всё это, как он понимал, просто ерунда, а на самом деле втюрилась в него дочь начальника лагеря, а тот проявил к нему сочувствие, поскольку знал, что его жена и отец расстреляны в присутствии этого самого заключенного, вот он и благословил свою дочь на встречи с этим крупным мужиком и от него у начальника лагеря родился внук – Петр. А поскольку с вредителями Александр, по мнению начальника лагеря, не служебных контактов не имел, то был расконвоирован и даже с некоторых пор проживал в его на правах зятя, хотя и числился среди новых родственников "интеллигентом х…". А Александр всё больше молчал. И может быть, это чрезмерное молчание и спасало его от неприятных дальнейших событий. Сразу после начала войны, он несколько раз при поддержке своего высокого родственника подавал заявление "дать возможность кровью смыть" свои прегрешения перед Советской властью. И после неоднократных попыток такое благословение было дано. Так он в качестве капитан – инженера оказался после всяких проверок и перепроверок под гласным надзором особистов, оказался на "Голубом крейсере", как прозывали его лётчики "Юнкерсов" - этот лидер эскадренных миноносцев "Ташкент", корабль, ставший на Черном море почти легендарным, прорываясь в осажденный Севастополь и снова и снова возвращаясь в него для вывоза оборудования и раненых. И вот на обратном пути каждый лишний узел повышает шансы дойти, дотянуть, уберечь корабль от дальнейших ударов. Новая команда: "Турбинам работать до последней возможности!" Но нос зарывается все сильнее. И, несмотря на все меры, принимаемые аварийными партиями, медленно, но неуклонно затапливается первое машинное отделение. – Циркуляционные насосы покрыты водой полностью, – передает Александр, некоторое время спустя. За двести минут на корабль, успешно увернувшийся от противника, сброшено около пятисот бомб, а "Ташкент" всё на плаву и почти все пассажиры невредимы… – Товарищи! Приближаются наши корабли. Они уже видны с мостика!… - сообщает капитан. Но кто сообщил фрицам о месторасположении "Ташкента" сейчас в доках порта? И, мстя за все неудачи, – 2-го июля 1942 г. "Юнкерсы" делают ещё один заход на беззащитный корабль. На своих постах в глубине корабля встретили смерть свыше 75 человек и в том числе инженер-механик Александр, так и непрощенный своим Государством. Не довелось получить ему орден Красного Знамени. А на кладбище Новороссийска появилась братская могила с надписью на памятнике: "Морякам-героям с лидера "Ташкент". Никому и ничего из большой семьи Александра не удалось узнать о его судьбе. Непрощенный. Но никто не забыт в нашей стране…

СТАНСЫ

(опыт рефлексии romanzorum)

1

Серебристый звон мотивов

" Я вижу оскверненьем не страшит …"

Серебристый звон мотивов,бессловесных песен ручеёкдышит гласными строптиво,строф струится их урок.Открывая далей вечность,ближе вижу я Судьбу,в перламутровую млечностьначинает в нас игруДух смирения как силы,где природа колосиласьв миражах озерной глади,и в березовом парадеало -красных полутенейи души как светотени.

2

Есть Божий Суд предателям России

" 25.0407…"

Есть Божий Суд предателям России,есть Божий Суд расстрела – палачам,и наш народ истраченные силывсе соберет. И будет по плечамему безумной тяжестью та ноша,что возродит народ. Дух явится в нас строже,оценивая слабости, причуды,подаст нам гнев, – и ложь,и бюрократов смена кож,и олигархов тучи блуда, –все взвесит на своих весахнаш Вседержитель – Пантократор,и лизоблюдам в гнусных словесахне скрыться от стыда и смрада.

3

Войду в распахнутые двери

" когда к Создателю как дым…"

Войду в распахнутые дверитой черноты, где нет небес,туда, где каждому по вересвет Духа дан и не исчез.И в новом виденье высоком,где Мир разительно не наш,где всеобъятно и глубоконезрим в покое вечный стражсмыслоподобия и логик, –там перед Богом все убоги.Богоподобные зарницыколеблят душ влекомый строй,неразичимы дни и лица,и торжествует там покой.

4

Над вечным покоем луны жёлтый лик

" когда не только дел и слова…"

Над вечным покоем луны жёлтый ликс озерною гладью мне в душу проник,и в травах забвенья минувшие днивыходят из сердца, как их не гони,толпятся и стонут в объятьях лесов, –там прах оседает от виденья снов.Мечты озаряются запахом днейи душу листает звончистый ручей,и смысл благодати на млечном путитаинственно манит. – Туда мне идти?Иль снова вернуться в сует суетуи жизнь покуражить еще на лету,отпить и откушать мирского пти – шво,где тешится наше всегда естество?

5

Трава забвения встает из снов души

" душа изнывала и млела…"

Трава забвения встает из снов души,Трава забвенияиз средостения,но с милосердием к нам вовсе не спешитв порывах пения.Шлея событий окрыляет,но суетен в нас веки слаб нем слабый человек,а в вековечности однибесцельно прожитые дни, –так нас стращает супостат,наш голос внутренний, наш кат.Забвенье трав, забвенье снов, –говорунов,а где–то в уголке душик нам счастье вовсе не спешит.

6