Подруга особого назначения - Татьяна Устинова

— Ничего он не разбился. То есть, конечно, может, он и разбился, но я знаю, что он не работал еще до того, как упал.

— Почему?

— Потому что он в сеть не был включен, вот почему. Вообще компьютер не работал, понимаешь? У нас уборщица очень активная. Когда пылесосит, все шнуры из розеток выдергивает. Всегда. Я посмотрела — вилка на ковре валялась, рядом с розеткой.

— Может, она сама как-то выдернулась, когда он упал? Упал, потянул за собой монитор, а монитор потянул…

— Вот именно, — заявила Варвара, — сообразила, да? Монитор подключен к системному блоку, а уж системный блок к розетке. Блок на месте, только чуть-чуть сдвинут, а запас шнура, наверное, около метра. То есть блок можно на метр отнести в любую сторону, шнура хватит. Вилка лежит рядом с розеткой, именно так, как вчера ее выдернула уборщица. Выходит, Петр Борисович работал на выключенном компьютере.

Таня моргнула, а Варвара продолжала с воодушевлением:

— И шеф знал, что компьютер выключен! Он на уборщицу всегда громче всех орет и, когда на работу приходит, первым делом все розетки проверяет. Ему позвонили из юридической службы, он вышел в приемную, сказал мне, что посетитель что-то пишет на компьютере, а он «отойдет на минутку к юристам». Зачем он сказал мне про компьютер и про юристов? Он мог мне ничего не объяснять! Да он никогда и ничего мне не объясняет! А он сказал. Зачем?

— Зачем? — повторила Таня.

— Не знаю.

— Может, он и убил? Стукнул по голове — и сразу наповал.

— Нет.

— Почему? — спросила Таня и зевнула. Варвара мельком глянула на часы — полвторого, а еще пальто пылесосить!

— Потому что этот самый Петр Борисович ходил по кабинету после того, как шеф ушел. Я слышала, как он там ходит. Давай спать, Тань.

— А кутить? — спросила Танька, тараща слипавшиеся глаза, — мы же только начали!.. Я последний раз кутила…

— Знаю, знаю, — перебила Варвара из коридора, — на прошлый Новый год, когда всех разложила по кроватям! Иди умывайся, я тебе постель разберу.

— Я сама себе разберу, — пробормотала Таня неуверенно, — и посуду помою. И все уберу. Только посижу немножко.

— Иди-иди! Ты сейчас уснешь и свалишься с табуретки. Что я с тобой стану делать?!

— Васька в субботу ждал отца. Он обещал сводить его то ли в цирк, то ли в «Макдоналдс». Васька полдня перед телефоном сидел, а потом в прихожей под дверью. А когда я его отгоняла, орал как резаный. А этот так и не пришел. Что мне делать, Варь?

— Ничего, — буркнула Варвара, — продолжать жить.

— А Ваське что делать?

— Под дверью сидеть, — сказала Варвара мрачно, — пока не сообразит, что даже если он всю жизнь просидит под дверью, эта… свинья все равно не придет.

— Мне его так жалко-о-о… — вдруг завыла Таня и схватила себя за барашковые кудри на голове, — он ведь маленьки-ий! Я хотела, чтобы у меня семья была-а-а!.. А я собственного сына не могу-у-у…

— Танька, — заявила Варвара и решительно подняла подругу с табуретки, на которой та заливалась горькими слезами, — ты тут ни при чем! Ты не виновата. Никто не виноват. Вася маленький еще, он вырастет и все поймет. А ты не убивайся, я тебя прошу! Ты только хуже всем сделаешь, и Васе в первую очередь. Он должен знать, что ты у него есть всегда! Всегда, что бы ни случилось. Для него это самое главное.

— А… а отец? — спросила Таня икая. — Отец не главное?

— Нет, — решительно отрезала Варвара, — сейчас отец уже не главное. Сейчас он уже в прошлом. Все. Теперь уж придет не придет — это его проблемы. И черт с ним, и пусть живет, как хочет. Поняла?

Таня тихонько прохрюкала, что поняла.

Варвара уложила ее на диван, под толстую перину, подоткнула со всех сторон, перелезла через нагроможденные в темноте стулья и приоткрыла форточку, чтобы легче дышалось.

Ну как вам семейная жизнь, дорогая Варвара Андреевна, спросила она себя, перемывая под краном хрустальные рюмки. Рюмки были старые, толстые, исполненные советского праздничного достоинства. Варвара их очень любила и берегла. И семьи-то никакой нет и не было никогда. Были Таня с Васей — с одной стороны, и «родной» — с какой-то другой стороны. И никогда ему не было до них дела, и никогда его не волновало, на что они живут сейчас, и на что будут жить завтра, и из чего нажарить котлет, и куда поехать в июле, и кто пойдет в больницу навестить дедушку, и за что Васе вкатили трояк по природоведению, и чем опять недовольна теща, и кому придется поднимать упавший забор на даче.

Нет семьи и не было никогда, осталось одно мученье, когда невозможно, невозможно объяснить ребенку, который полдня просидел под дверью, а до этого неделю ждал и готовился — как же, папа пойдет с ним в цирк! — почему папы нет и не будет, и никто в этом не виноват. Просто жизнь такая.

Или все-таки не жизнь, а люди такие?

Жили бы как Лопухов с Верой Палной из литературного творения пламенного, революционного и прогрессивного Чернышевского, которых Варвара проходила в восьмом классе и искренне удивлялась, почему они такие идиоты.

Жили бы как Лопухов с Верой Палной, ходили бы друг к другу «на кофей» через картонную стенку хрущевки, делились бы идеями, клокочущими в груди, строили планы спасения человечества — от свинства и поклонения «золотому тельцу», брали бы уроки игры на фортепиано — можно на виолончели, читали бы вслух Прудона. Впрочем, Прудон не в моде. В моде Карлос Кастанеда. В определенном смысле ничуть не хуже Прудона. Или ничуть не лучше.

Варвара вернула рюмки в буфет и мимоходом пощупала свое пальто, висевшее в ванной над батареей. Конечно, мокрое. В чем она завтра пойдет на работу?

Да и черт с ним. Черт с ним, с пальто, с Иваном Александровичем, с паспортом и кошельком! Утром что-нибудь само придумается.

А Петра Борисовича Лиго убили. Убили прямо под носом у Варвары Лаптевой, а она ничего не видела и не слышала. Жалость какая. Единственное приключение в жизни, да и то проспала.

Такой приличный, невзрачный, серый человечек. За что его могли убить?

— За уши!

— Что?!

— Я говорю — за уши!

— Что — за уши?! За какие уши?!

— Если у тебя волосы во все стороны торчат, — прокричала Варвара и ловко перевернула на сковородке оладушку, — заправь их за уши!!

— Какие должны быть уши, чтобы за них можно было заправить мои волосы?! — прохныкала из глубины квартиры Таня. — Господи, что ж это такое!..

Она не выспалась и пребывала в плохом настроении. И еще на работу придется идти! Ну почему, почему суббота бывает так редко? Ну хоть бы два раза в неделю была суббота. Два раза суббота и один раз воскресенье.

А? Неплохо?