Эльфийский талисман, повесть о двух городах (СИ) - Владимиров Николай

Или, взять здешние реки. Местные картографы и слышать не хотели о том, что воде, вообще-то, положено течь сверху вниз — во внутренних областях континентов реки образовывали причудливую паутину, спускаясь с гор и поднимаясь в горы, пересекая друг друга под немыслимыми углами, словно автомобильные развязки. Одна из рек, бравшая начало в Енотовых горах, на широте города Оско пересекала Вех возле точки, где было каллиграфически выведено: «Крохана».

— Ир! — удивилась Анечка. — А почему ты говоришь, что их запрут? Вот же, ещё она река…

Ирику чуть не поперхнулась.

— Аню, ну ты и скажешь, — рассмеялась она. — Это же Вильсава, висячая река. На ней Крохана стоит. Видишь, тут даже значки есть…

— Висячая река? — Анечка не была уверена, что правильно поняла слово. Похожих значков, изображающих висячие реки, на карте было несколько. — Это как?

— Да Руах с ней, — фыркнула Ирику. — Не люблю крохтарийцев, у нас, та Кано из Оско, с нашей пра-пра-бабушкой Аройу Рамахи вечная фамильная вражда. Ты лучше расскажи, ты у себя когда-нибудь на море была?

— Да, и много раз… — Анечке вспомнилось, как в прошлом году она с Катькой Озелевской ездила на Мальту. — И в море купалась, и в отеле танцевала… «Ля-Валетта, Ля-Валетта, Ля-Валетта…».

— Счастливая, — вздохнула Ирику. — А мы в замке сидим… Жалко, что мы не «ЗвёздноРождённые», те летать умеют… Зато на всей «Зелёной корзинке» нет страны лучше, чем наша Орнели. И реки большей, чем наш Вех… Премудрый Илома говорит, что Бук и Бус по пятьдесят полумиль шириной, но я ему не верю. Даже если и так, всё равно это не реки, а пресноводные проливы. А что такое «отель»? И что такое «Ля-Валетта»? Впрочем, потом расскажешь. Мне так океанский корабль посмотреть хочется… Аню, ну давай поедем?..

— Ир, а нас там не украдут? — Анечке вспомнился старый советский мультфильм. — У нас… ну, в общем, одна сказка есть, о том, как девушка, принцесса, так же поехала в порт посмотреть на корабль. А капитан зазвал её в каюту и поднял паруса…

— Нас украсть? — в который раз звонко рассмеялась Ирику. — Да у папы флот, войско, три тысячи дворян на фьефе. Да и за нами стража… Кто нас украдёт?

— Тогда зачем это? — Анечка показала на спрятанный в поясе узкий кармашек.

Таких карманчиков, а то и петелек в здешней одежде было множество. Анечка долго не могла понять, зачем они, пока камеристка Ниету не показала, как в карманчике или на петельках под одеждой спрятать кинжал, стилет или остро отточенную булавку.

— А это был не тот капитан, который с алыми парусами? — ловко ушла от ответа Ирику. — Поедем, Аню! Только прикажи мантильку, а то на Реке ветер. А я пока насчёт лошадей и коляски распоряжусь…

Выйдя на балкон, Анечка остановилась у перил, привычно щурясь от яркого солнца. Осконский замок стоял на вершине массивной скалы — вниз вела петляющая среди камней дорога. К подножию Девичьей башни примыкал вымощенный двор, окружённый зубчатой стеной — к внутренней стороне лепились крытые черепицей строеньица. Здесь же лежали друг на друге тюки сена, топтались привязанные лошади, около которых занимались непонятными делами конюхи и замковые работники. Со двора замка в распахнутые ворота выезжала карета, окружённая полудюжиной всадников. Анечка улыбнулась — в руках одного, на длинном древке трепетал значок Крохтарийского университета.

От подножия утёса к Реке уступами спускался город — ломаные черепичные крыши и острые шпили, внутренние дворики, площади и извилистые улочки. На улицах толпились прохожие и двигались экипажи, из труб поднимались белёсые дымки, кое-где среди домов проглядывали кроны деревьев. Снаружи городской стены, у длинной набережной пришвартовались три огромных — многопалубных и многомачтовых, похожих на старинные парусники, корабля. Наверно, это и был караван, о котором говорила Ирику — ещё вчера корабли стояли на якорях посреди реки.

Вниз по реке спускался на вёслах другой караван — три похожие на галоши барки с косыми реями на низеньких мачтах. Над кормовыми надстройками развевались белые флаги с синими косыми полосами. Стоило каравану оказаться напротив города, вёсла на барках подняли, паруса убрали, а из порта наперерез понеслось маленькое ходкое судно — не то катамаран, не то катер на воздушной подушке. На горизонте угадывалась цепочка островов, разделённых проливами-ериками — там в широкий полноводный Вех впадал не менее широкий полноводный Рансель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Подобрав подол длинной юбки — ужас-ужас, опасливо покосившись на прислонённый к стене массивный зимний ставень — случались уже прецеденты, взглянув на главную башню, с башенками-пристройками по углам и антеннами на черепичной крыше — резиденцию Его Сиятельства, Анечка поднялась по наружной лестнице в собственные покои. Как у Ирику, на полу здесь лежал пушистый ковёр, стены покрывали деревянные панели с натянутыми гобеленами, солнечные лучи играли в мелком железном переплёте шестиугольных окон, а подвешенные по углам пучки трав источали приятный аромат. Уже привычно цыкнув на бросившуюся к ней Ниету, Анечка сунулась в гардеробную — не шкаф, а отдельную комнату, выбрать «мантильку».

Из зеркальца на неё взглянула тоненькая, изящная леди со слегка раскосыми зелёными глазами и успевшими немного отрасти короткими светлыми волосами. Тончайшая белоснежная рубашка с широкими, словно паруса, рукавами и узким вырезом — слава богу, хоть декольте тут не в моде. Светло-серая с золотым шитьём юбка-колокольчик, приталенный жакетик-безрукавка, упомянутая «мантилька», оказавшаяся накидкой с завязками. И кокетливо сдвинутая на ушко шапочка-пирожок с длинным пёрышком. Крутившаяся вокруг Ниету так и сыпала комплиментами.

«И это я, — снова и снова повторяла про себя Анечка. — И это всё моё! Ой, мамочки! Это сон какой-то…». Куча платьев, нижних и верхних рубашек, панталончиков, кожаных и сафьяновых башмачков. Личные покои из пяти комнат — спальня, гардеробная, салон и отдельное помещение для камеристки. Ванная и смывной туалет с деревянным унитазом — жаль, вода с Енотовых гор поступает только холодная, и её приходится подогревать. Камеристка и горничные — впрочем, последних перебрасывают с этажа на этаж, из покоев в покои. Зато Ниету, полненькая молоденькая уроженка полночного Темарья служит Анечке и только Анечке.

Старший из трёх учителей, учащий москвичку здешнему языку — премудрый Илома, не то лекарь, не то священник, не то учёный-историк. Процесс обучения — взаимный: если Анечка научилась говорить по-вехтарийски, то премудрый Илома, двое его учеников и Ирику худо-бедно владеют русским языком. Премудрый Илома по собственной инициативе взялся за составление словаря и грамматики.

Лучшая подруга — орнелийская принцесса, старшая из трёх дочерей Его Сиятельства. Самое интересное, что Ирику — не просто принцесса. Её полное имя звучит как: «Ирику Осонахи та Кано талю та Савити». «Ирику» здесь — имя, «Осонахи» — отчество, подумать только — они здесь тоже в ходу, «та Кано» — фамилия, а «талю» — дворянский титул, нечто-то среднее между «графиней» и «баронессой». А титул здесь — не просто красивая приставка к фамилии. Два слова: «талю та Савити» означают, что новая подруга — госпожа и правительница пусть маленького, но собственного государства. Хозяйкат_а_л_ь_р_а_м_и — феодального владения, в состав которого входят минимум тринадцать с половиной ленов-ш_а_й_о_м_ии хотя бы один укреплённый замок. В этом его отличие от э_г_л_ь_р_а_м_и, герцогства — в состав последнего должны входить минимум семь с половиной т_а_л_ь_р_а_м_ии хотя бы один укреплённый город с населением не меньше тысячи человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Самое удивительное, что в этом, жёстко разделённом на сословия мире, где «каждому человеку — своё место, а для каждого места — свой человек», Анечке с самого начала дали понять, что они никакая не пленница, а почётная и уважаемая гостья, и может оставаться в Осконском замке столько, сколько захочет. Прошло чуть больше здешнего, состоящего из пяти октиц Высокого месяца, прежде чем москвичке удалось объяснить, что она была не одна, а с товарищами. Анечка не сразу узнала, что в тот же день в подвале Осконского замка застучал телеграфный аппарат.