Боевой путь передового перевязочного отряда имени преподобного Серафима Саровского (1915-1917) - Гордей Щеглов

После этого стало намного спокойней…

«Наша работа по борьбе с заболеваниями, являющимися последствием зимней кампании, идет к концу, — писал в начале февраля в Петроград граф дю Шайля. — Через месяц на Волыни начнется весенняя распутица и вслед за ней наступит великий перелом. По имеющимся сведениям, неприятель сосредотачивает на нашем участке большие силы, располагающие всеми боевыми средствами современной войны. Но с нашей стороны только зима сдерживает еще лавину человеческих сил, которая стихийно сметет те искусственные преграды, за которыми еще держатся истощенные Австро-Германия. Мы усиленно готовимся. В связи с этой подготовкой, а также ввиду моего отъезда командир корпуса разрешил отряду перейти в резерв сроком до 21 сего февраля, когда оканчивается разрешенная мне командиром корпуса служебная поездка»[59].

Вместе с тем графа сильно обеспокоило известие о ходатайстве комитета духовно-учебных заведений передать Серафимовский транспорт в ведение Красного Креста с тем, чтобы все расходы, превышающие ежемесячный взнос, были приняты на его счет. На подобных условиях комитет уже передал 1-й и 2-й Серафимовские лазареты. Однако дю Шайля считал, что полное подчинение транспорта Красному Кресту приведет к неминуемому развалу «созданного многими усилиями дела» и «в момент решающих сражений лишит 32-й армейский корпус той санитарной помощи», на которую он имеет право рассчитывать до конца. Свое мнение граф изложил комитету письменно, напомнив, как установилась связь между корпусом и Серафимовским транспортом, а также то, что именно по ходатайству командира корпуса военное ведомство отпустило лошадей, снабдило транспорт нижними чинами, обозными и санитарами, перевозило на свой счет чинов и грузы отряда. Со временем небольшой санитарный транспорт развился в сложную структуру с различными подразделениями, значительно восполнив недостатки дивизионных медицинских учреждений. «Благодаря тому что комитет всегда охотно отпускал все необходимое для нужд учреждения, — писал дю Шайля, — скромный транспорт в результате преобразился в большой передовой отряд, состоящий из перевязочного пункта, транспорта для раненых и больных, амбулатории для воинских частей и, наконец, сводного околотка». Именно совокупность вспомогательных учреждений помогала «сохранить многотысячный состав воинских частей корпуса». Передача же транспорта Красному Кресту, по мнению графа, разрушила бы все дело, так как Красный Крест обязывался содержать лишь транспорт, но не перевязочный пункт, амбулаторию и сводный околоток. «Весь расход на их оборудование становится бесполезным, — писал он, — а главное, в момент весенних заболеваний, накануне предстоящих великих сражений, корпус лишается обещанной ему помощи»[60].

Выход дю Шайля видел в том, чтобы при передаче транспорта Красному Кресту переименовать его в отряд и сохранить status quo. Вместе с тем он предлагал свой вариант перенесения части расходов на другое учреждение, а именно, расход по содержанию лошадей и команды нижних чинов отнести на счет сумм Главного интендантского управления. Граф просил комитет разрешить ему обратиться по этому поводу к командиру XXXII корпуса. Ходатайство с отзывами командира корпуса и командующего армией предполагалось направить главному полевому интенданту генералу от инфантерии Дмитрию Савельевичу Шуваеву. А до этого дю Шайля просил комитет задержать переговоры с Красным Крестом, «не прерывая, однако, последние»[61].

Комитет переговоры, конечно, не остановил, но некоторые пожелания графа принял во внимание.

В конце февраля Главное управление Красного Креста согласилось принять в свое ведение Серафимовский транспорт: без передачи его оборудования в собственность Креста, но с обязательством со стороны комитета вносить ежемесячно 3000 рублей. Превышающие эту сумму расходы брал на себя Красный Крест. Кроме того, за комитетом оставлялось содержание начальника транспорта, его помощника и духовника. Вместе с тем Главное управление согласилось переименовать транспорт в передовой отряд с присвоением ему порядкового номера. Именовался он теперь так: «Передовой перевязочный отряд Красного Креста № 77 во имя преподобного Серафима Саровского, состоящий под Высочайшим Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны покровительством»[62].

В районе Олыки 101-я дивизия простояла до 2 марта 1916 года, а затем передвинулась в окрестности Ровно — в резерв — чиниться, отдыхать и готовиться к предстоящей летней кампании. За несколько дней до Пасхи, которая в тот год пришлась на 10 апреля, корпус снова был выведен на позиции. Вместе со штабом дивизии Серафимовский отряд расположился в районе чешской колонии Новины. Дю Шайля получил приказ сразу же после Пасхи приготовить все к обслуживанию боевого участка дивизии. Для этого были вырыты ходы сообщения для выноса раненых из боевой линии, устроены блиндажи и убежища. Мастеровые отряда изготовили для быстрого вывоза раненых из района огня специальные конные носилки — волокуши. По распоряжению командира дивизии обоз отряда пополнился 60 обывательскими подводами. Чувствовалось, что готовится что-то серьезное…

В ночь на 16 апреля в дивизии произошел трагический инцидент — на окопы 403-го Вольского полка неожиданно напали мадьяры и заняли их: часть солдат из двух рот перебили сонными, часть захватили в плен. Чтобы выбить мадьяр, пришлось предпринять контратаку, а это привело к новым жертвам — потери составили 7 офицеров и 240 солдат. Между тем были захвачены в плен 23 офицера, 2 врача и более 600 здоровых солдат противника. «Мы ликовали, — вспоминал генерал К. Л. Гильчевский. — Среди общего затишья на всем фронте наших армий это после 1915 г. был большой успех за все время существования 101-й дивизии. После этого дела дивизия воспрянула духом»[63].

В тот день отличился начальник Серафимовского отряда граф дю Шайля. В бою у деревни Малая Боярка он под сильным артиллерийским огнем противника руководил работой санитаров и выносом раненых, «проявляя при этом необыкновенное спокойствие и хладнокровие»[64]. Вместе с ним «выдающееся участие в организации помощи раненым» проявили еще два смельчака из отряда транспорта. Старший унтер-офицер Федор Федоров во время боя в районе Малой Боярки и Турецкой горы оказывал помощь раненым, находясь постоянно в зоне сильного артиллерийского огня, и, несмотря на ружейный огонь, вызвался добровольцем выносить раненых из окопов[65]. Младший унтер-офицер Петр Горшенин «изыскивал пути для проведения санитарного обоза возможно ближе к месту боя с большим самообладанием при явной опасности для жизни, исследовал дорогу через северную окраину Турецкой горы под сильным ружейным и пулеметным огнем противника»[66]. Обоих наградили Георгиевскими медалями 4-й степени. Свою вторую Георгиевскую медаль (3-й ст.) получил и граф дю Шайля.

В начале мая награду получил и иеромонах Антоний (Лучкин) — золотой наперсный крест от Святейшего Синода «за понесенные пастырские труды во время русско-германской войны».

Как уже говорилось, в войсках витало предчувствие чего-то серьезного. Действительно, высшее командование в это время готовило масштабное наступление Русской армии на трех фронтах — Северном, Западном и Юго-Западном. Наступление являлось частью общего стратегического плана Антанты на 1916 год, предусматривавшего взаимодействие союзных армий на различных театрах войны. Впрочем, Ставка, опасаясь перехода в наступление армий Центральных держав в случае поражения французов под Верденом и желая перехватить инициативу, дала указание командующим фронтами быть готовыми к наступлению ранее намеченного срока.

Опасения оказались небезосновательными. 2 мая австрийские войска перешли в наступление на Итальянском фронте в районе Трентино и нанесли поражение итальянцам. В связи с этим Италия обратилась к России с просьбой активизировать боевые действия в Галиции, где находились в основном австрийские дивизии. Ввиду этого Ставка назначила на 22 мая наступление Юго-Западного фронта, а на 28–29 мая — Западного.

При подготовке операции командующий Юго-Западным фронтом генерал А. А. Брусилов решил произвести по одному прорыву на фронте каждой из четырех своих армий (8-й, 11-й, 7-й и 9-й). Командующим армиями была предоставлена свобода выбора участков прорыва, для чего на направлениях ударов было создано значительное превосходство над противником в живой силе и в артиллерии.

8-й армии, в составе которой находилась 101-я дивизия, как смежной с Западным фронтом, Брусилов отводил главную роль в предстоящем наступлении. Ближайшей стратегической целью стал город Луцк.

Еще в конце апреля генералу Гильчевскому предложили наметить участок для прорыва. Позиция дивизии располагалась по холмам с севера на юг от сгоревшей деревни Корыто до реки Иквы у местечка Муравица. К востоку и западу от позиции простирались глухие леса, а перед ее фронтом в южной части протекала болотистая речка Муравица[67].