Слепень - Вадим Сухачевский

В общем, отсюда, из N-ска, пора было, конечно, сваливать, тем более что после ограбления сберкассы вся милиция уже стоит на ушах. Однако Самойлов решил еще день-другой с отбытием повременить, сколь ни было опасно здесь оставаться.

Впрочем, все опасности были не столь велики. Развалюха эта на окраине, в которой он со своими четырьмя «невидимками» поселился, считалась списанной после пожара, так что здесь искать никто не станет. Противно, конечно, жить на погорелье, но он и не такие тяготы жизни легко переносил, не говоря уж о «невидимках». Вон, сидят себе в стылом подвале, и ни звука: знают, какая кара им будет за любой шорох. А ведь уже не евши два дня; может, хоть хлеба им купить, а то, глядишь, сдохнут…

Да нет, вряд ли сдохнут. Перетерпят. Настоящий «невидимка» должен уметь все перетерпеть. А когда он решит, тогда уж непременно сдохнут, но не минутой ранее. Хоть они и являлись его творениями и вышколить каждого дело было нелегкое, но имелось еще немало таких же, пока что сидевших тихо по другим городам.

А причиной его задержки в N-ске была девка эта. Вначале был почти на все сто уверен, что это она, хотел в тот же день ее и ликвидировать. Ибо все надо делать заподлицо. Вон, даже вырвался на денек в Москву, чтобы пристрелить слепого комиссара госбезопасности Палисадникова, хотя, казалось бы, чем он так опасен, слепой?..

То есть это дурак или лентяй мог бы так подумать, а он, Георгий Самойлов, ни дураком, ни лентяем не был. Слуха-то этот комиссар не потерял, вот и мог бы когда-нибудь случайно опознать его по голосу. Случайность такая, конечно, маловероятна, но он привык учитывать любую малость, – так вот и решилась комиссарская судьба. Ибо надо все и всегда делать заподлицо.

Но и лишние смерти сеять вокруг себя он не привык. Не потому, что способен был кого-либо пожалеть, а просто ни к чему это, зачем делать зряшную работу и лишний раз допустить риск попасться?

А сомнения закрались, когда в следующий раз увидел ту девку. Нет, теперь не похоже было, что это она. Лицом была, в общем-то, похожа, но это еще ни о чем не говорило. Каким-то образом ему удалось добиться того, что все эти его творения, «невидимки», становились почти одинаковыми на лицо, и эта одинаковость лиц не давала отчетливо вспомнить ни одно из них. Да и, право, не приглядывался он тогда к их лицам, всегда держась от них на отдалении, чтобы и они тоже когда-нибудь не смогли толком припомнить его лицо. Если с какими девками и доводилось – вблизи, так это всегда бывало по ночам, ну а ночью все кошки серы.

Но вот осанка, походка… Когда получше пригляделся к этой девке, увидел, что она и шею набок кривит, и при ходьбе слегка припадает на одну ногу. Попробовал бы кто из «невидимок» ходить вот эдак-то! Бывало, что и ноги себе калечили, а ходили так, что и не догадается никто, а иначе… Иначе очень бы пожалели, наказания там были жесткими. Или голову бы кто скособочил! Вместе с мясом и кровью из него эту привычку живо бы вышибли. За время обучения должны были в каждую клеточку войти навыки, как держать поступь и осанку. Нет, не мог «невидимка», пускай даже бывший, ходить таким манером, как она, так что Самойлов был почти уверен – не она это, примерещилось.

Однако вот это вот «почти» слегка изнутри покалывало. Потому что получалось – не заподлицо. «Нет, надо еще раз за ней проследить», – решил он и, приняв это решение, переключился на мысли о приятном.

Когда денег наберется четыре миллиона, то рыжья и брюликов, которых он тогда накупит, вполне достанет для вполне неплохой жизни там.

Где это «там», он уже прочно для себя решил, когда прочел на немецком языке добытую с трудом книжицу под названием «Mein Kampf».[10] Да, святая правда в ней была написана: что, мол, мир не для рохлей всяческих, хотя их на свете и большинство; мир – он для сверхчеловеков. Здесь это мало кто понимает, а вот там…

Только там истинное место для таких, как он, – сильных, смелых, не боящихся ни боли, ни холода, ни жары, умеющих такое, что другим и не снилось.

Жаль, конечно, что этих, беззвучно сидящих сейчас в подвале «невидимок» не удастся с собой увести. Но что поделать, эти – всего лишь расходный материал.

Не беда! Там он новых сотворит, даже получше еще, чем эти. При желании можно сотворить целую нацию таких же сверхчеловеков…

А что! Неплохо задумано! В одиночку у него силенок на такое едва ли достанет; не беда – каждый «невидимка» может выдрессировать сотню подобных себе.

Неплохо придумано, автору той книжицы идея вполне может приглянуться!..

На дворе стоял мороз, и здесь, в полусгоревшей развалюхе, было ничуть не теплее, чем на улице, но ему, сверхчеловеку, это не доставляло никаких неудобств. Так и начал засыпать, умиротворенный своими мыслями.

Глава 3

Слепень совсем рядом…

– Сейчас в окно тебя видела; что-то, я смотрю, ты прихрамываешь, – сказала Катя, когда Полина вошла в дом. – Что, нога болит?

– Да, слегка ушибла.

– Может, к доктору?

– Не надо никакого доктора, тетя Катенька, само пройдет.

– И еще хочу тебе сказать… Уж поскольку мы – с глазу на глаз… Что-то ты шею начала кривить. Такая красивая девушка, а за осанкой совсем не следишь.

– Да-да, тетя Катенька, я буду следить, обязательно! – Торопливо выпалила девушка. Потом как-нибудь объяснит, зачем на улице сотворяла из себя такую хромоногую уродину, а сейчас… – У меня тут новости! Дядя Юрочка и Викентий уже пришли?

– Пришли, пришли, а что?

– А то!.. Эй, все наверх! – крикнула Полина, как заправский боцман.

Когда через минуту все собрались, она достала из сумочки какие-то исписанные листки и сказала:

– Вот, сняла копии у себя в отделении. Я лучше сама вам прочитаю, а то у меня почерк плохой. Вот!..

Когда Полина закончила читать сводку о порхающих детишках, так ловко ограбивших сберкассы и здесь, и в соседних городах, она подняла глаза:

– Ну, что скажете?

Юрий спросил:

– Работа «невидимок», по-твоему?

– А то! Кто бы еще смог вот так вот?

Все ошеломленно примолкли. Наконец Катя произнесла:

– Странно… Я думала, их всех, кроме тебя, давно уже…

– Значит, новые вылупились! – воскликнула Полина. – И еще будут вылупливаться – слава богу, есть кому… То есть не слава богу, конечно, – но есть кому их сотворять!

– И – кому? – спросил Викентий.

– Не догадались еще? Это Слепень! Слепченко! Только он мог!.. Значит, я не ошиблась, он где-то здесь, рядом!

Викентий процедил со злобой:

– Ну всё!.. Я его, гада…

– Не вздумай! – перебила Полина. – Ты еще просто не знаешь его.

– Мы здесь тоже не пальцем сделанные, – огрызнулся он. – Уж как-нибудь…

– Знаю, знаю! – Полина погладила его по головке, как маленького, чего он вообще-то не любил. Чтобы он не дулся, добавила: – Знаю, ты у нас настоящий боец, десятерых стоишь, – но Слепень… Если ты стоишь десятерых, то он, наверно, – сорока, уж я-то его видела в деле. Я и сама кое-чего стою и никого никогда не боялась, а вот его боюсь! Это страшный, самый, может быть, страшный человек… Если его вообще можно назвать человеком…

– И на него найдется пуля, – упрямо стоял на своем Викентий.

– Перестань! Он и приблизиться к себе не даст. Ты даже не представляешь! У него слух – как у кошки! И видит он, как кошка, в темноте. А уж как стреляет – такого и в цирке не показывают!

– В общем, так, – подытожил Юрий, – без моего разрешения – никаких действий, все меня хорошо поняли?

Смотрел он при этом на одного только Викентия. Тот долго прятал глаза и наконец пробурчал:

– Да понял я, понял…

– Что ж, – проговорил Юрий, – значит, этот Слепень где-то тут. Будем считать, что знаем это наверняка, и одно это уже неплохо. Кто информирован, тот вооружен. Поэтому переходим на режим чрезвычайного положения. Мои распоряжения будут такие…

Договорить, однако, он не успел: дверь открылась без стука, и в комнату по-хозяйски вступил человек с ястребиным носом. Это был не кто иной, как самолично Червленый, король здешних мест.

– Привет хозяевам, – проговорил он и опустил руку в карман своего полушубка.

Викентий тоже быстро сунул руку в карман, Полина вся подобралась, а Катя приоткрыла сумочку, где у нее обычно лежал маленький дамский пистолетик, из которого она умела стрелять с исключительной меткостью.

Червленый лишь ухмыльнулся на это и со словами: «Не бойсь», – извлек из своего глубокого кармана бутылку водки.

– Ну что, потолкуем по-хорошему? – без приглашения усаживаясь за стол, спросил он. – Дельце имеется.

Юрий поставил на скатерть два стакана (остальные домочадцы были непьющими) и уселся напротив Червленого.

– Если по-хорошему – чего бы и не потолковать, – сказал он.

– Нам уйти? – спросила Катя.

– Чего ж это? – отозвался Червленый. – Общий разговор. – Наполнил оба стакана, сам выпил (Юрий покуда воздержался) и, опять ухмыльнувшись, сказал: – А ловко вы моих ребятишек отделали! Вон, Сява до сих пор в больничке чалится. Так-то принимаете гостей…