Неизвестный - Анна Виндзор

Прекра-асно!

Более того, мне по-прежнему до смерти хочется поцеловать этого свихнувшегося сукина сына.

Мне прямо-таки не терпится потерять из-за этого случая разрешение на работу.

— Ты действительно ангел, — Шант скрестил великолепные руки на воистину упоительной груди. — Доставь меня к своим родителям. Я это докажу.

— Мои родители умерли! — выпалила я и тут же зажала рот ладонью.

О господи!

Господи.

В памяти возникло лицо матери — как всегда неземное и прекрасное. И я увидела Амберд — крепость в облаках, округлые полуразрушенные башни.

Шаддай. Вот что говорила мать тогда, в горах. Приди сюда и позови шаддаев. Если ты воистину будешь нуждаться в их помощи — они тебя услышат.

Мои ноги стали ватными. Кое-как добравшись до кушетки, и упала на нее и с открытым ртом уставилась на Шанта. Меня бросало одновременно в жар и в холод, и когда наконец я собралась с силами, чтобы заговорить, то не узнала собственный дрожащий голос:

— Амберд! Я не… Я не звала тебя. Мать говорила, что я могу подняться на гору, к крепости в облаках, но я этого не сделала. Как ты меня нашел?

Шант дотронулся ладонью до своей груди, и на миг я разглядела очертания вырезанного ножом феникса — рисунка, который при первой встрече с Шантом в «Ривервью» вызвал у меня такое потрясение.

На сей раз ощущение было иным. Рисунок казался неким подобием ответа или объяснения.

— Я исполнил долг чести, — пояснил Шант. Теперь в его голосе звучали понимание и скорбь. — Когда на Земле гибнет ангел, он может, пользуясь своей сутью, отправить послание одному из нас, своему защитнику, который не сумел его защитить, и мы обязаны исполнять его предсмертные просьбы.

Он низко опустил свою великолепную голову, а я постепенно осознавала, что мою мать убил не безвестный маньяк с ножом, а полоумный огненный демон. Раны, которые я увидела на ее груди, она нанесла себе сама — прежде чем испустила дух.

Это было письмо.

Послание шаддаям.

Вот почему Шант появился в моем кабинете и вот почему у него на груди был точно такой же рисунок. Точнее, память о нем. И о том послании. Должно быть, он сдался в руки полиции и медиков «скорой», потому что точно не знал, кого именно должен защищать, — только примерно знал, где я нахожусь.

— Много лет назад кто-то связал меня обязательством перед тобой. — Изумрудные глаза Шанта так пьянили меня, что едва хватало сил смотреть на него. — Этот кто-то хотел защитить тебя на тот случай, если раах узнают о твоем существовании на Земле и тебе будет угрожать опасность.

Он все глядел на меня, и в его чудных глазах бурлили чувства, которым я не могла подобрать название.

— Настал твой день рождения. Когда раах сумели тебя почуять, мы тоже узнали о твоем существовании, и я отправился уплатить долг. Скажи, знаешь ли ты, кто сделал тебе такой подарок?

Гортань сдавило, и мне пришлось раздирать челюсти, чтобы губы наконец зашевелились и выговорили ответ:

— Моя мать.

Затем в перерывах между долгими паузами я сумела рассказать Шанту, как она выглядела, какое армянское имя носила… и как умерла — избитая, в кровоподтеках, со сломанной шеей и фениксом, вырезанным на груди над самым сердцем.

Он кивнул, прикрыв глаза.

— Раах убили ее много лет назад. Я помню, как горевали все шаддай, когда мы получили ее предсмертное послание. Она долго жила на Земле, прячась ото всех, и мы гадали, что с ней стало… А потом случилась эта трагедия.

Я встала с кушетки, хоть и едва держалась на ногах — больше не в силах усидеть на месте.

— Но как вышло, что моя мать была ангелом? Она что, умерла? Вернулась на Землю с небес?

Взгляд зеленых глаз Шанта был ласков, словно он хотел утешить и поддержать меня на нелегком пути к познанию истины.

— Ангелы, Дач, вовсе не умершие люди. Это отдельное племя, они живут очень долго и даже вечно, если их не убьют или не ранят слишком тяжело.

Мне безумно хотелось, чтобы Шант подошел поближе, и он будто услышал мои мысли — сделал шаг, поднял руки, словно хотел коснуться меня, но тут же осадил себя и попятился. У меня нешуточно заныло в груди, так хотелось дотронуться до Шанта. Словно это прикосновение сделало бы мир целостным и ясным, а моя жизнь навсегда вернулась бы в привычную колею.

— В стародавние дни, когда небеса отделились от мира смертных, многие ангелы не вернулись на небо, — продолжал Шант, не сводя с меня глаз, и от этого взгляда меня бросало в жар. — Для шадцаев, моих сородичей, стало священным долгом всеми силами оберегать этих хрупких созданий, пожелавших остаться на Земле.

Пока все шло неплохо. Я уже начинала кое-что соображать, пускай до сих пор не сумела ни понять Шанта, ни вновь заманить его в свои объятия.

— А что, людям и ангелам разрешается… хм… иметь дело друг с другом?

Задав этот вопрос, я сообразила, как он прозвучал, но тут же решила: наплевать. Я сейчас была настолько далека от связных, рассудительных мыслей и поступков, что этот вопрос нельзя было даже счесть смешным.

— Такое не в обычае, однако случается. — Взгляд Шанта стал еще жарче. Теперь он просто жег меня, словно обладатель этих зеленых глаз на самом деле был огненным монстром. — Влечение и любовь иногда приходят нежданными… и незваными. Как говорят люди, любовь с первого взгляда.

Кто бы спорил.

Он снова бесшумно приблизился ко мне, и сияние, исходившее от его кожи, убавило яркости, стало походить на рассеянный свет серебристой свечи. Грозный муж-воитель исчез, и теперь я видела в нем только мужчину.

Огромного, источающего свет, но мужчину.

И бог ты мой, какого мужчину!

Мне казалось, что я сейчас растаю, как льдинка, но Шант опять остановился, замерев на расстоянии вытянутой руки.

«Хорошо ли поминать имя Божье, если ты наполовину ангел? Нет, я определенно схожу с ума».

— В отличие от шаддаев и других племен, ангелы при смешении крови не становятся отверженными, — прибавил Шант таким тоном, словно только сейчас вспомнил эту подробность и она его порадовала.

— А огненные твари? — спросила я не столько ради интереса, сколько для того, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподобающее. — Кто они такие, эти раах?

— Раах — демоны, которые некогда исполняли волю Создателя, а теперь ради собственного удовольствия охотятся на ангелов. — Лицо Шанта окаменело, и он снова преобразился в грозного мужа-воителя — так стремительно, что мне захотелось завизжать. — Вот почему ради твоей безопасности я должен призвать для тебя из Амберда другого защитника, дабы он служил тебе здесь, на Земле.