Благочестивые вдовы - Ингрид Нолль

– Времени у меня хоть отбавляй, но та машина, на которой я сейчас езжу, на ходу разваливается. Садиться в нее опасно и безответственно. Не хотелось бы оставить сына сиротой.

Фрау Шваб потеряла ко мне всякий интерес и распрощалась, чтобы вызвать такси.

Вечером я поймала себя на том, что жду возвращения Ослиной Шкуры. И чем позже становилось, тем сильнее мне хотелось снова поговорить с ней. Конечно, она меня заинтересовала. В моих глазах эту женщину окружали страшные тайны, и у нее, несомненно, было загадочное прошлое.

Любопытство сжигало меня, и, когда Бэла заснул, я прокралась в комнату Катрин.

Сама не знаю – из осторожности или для пущей таинственности, я не зажгла огня, и в скользящем свете фар полуночных машин комната ожила. Деревянные, глиняные, каменные и еще бог знает какие кошки шевелились, лоснились и блестели глазами из зарослей орхидей. Цветы орхидей, тигровые, белые, в нежных фиолетовых крапинках, казались ядовитыми. И больше ничего, что могло бы открыть тайны Катрин. А может, и нет у нее никаких тайн? И я опять обманываю себя, надеясь, что не зря нас столкнула жизнь, что Катрин необыкновенная, и вот-вот за поворотом ждет нас ослепительное, перехватывающее дух…

Я включила свет – плоская, безликая комната. Кошки оказались пошлыми ярмарочными статуэтками, орхидеи – наглыми и до тошноты ухоженными. Понятно, Катрин не богата: ни малейшего намека на роскошь. Одежды мало, косметика дешевая, книг четыре, и те библиотечные. А в ящике стола аккуратно лежали только серые пособия для уроков иностранного языка. Ну конечно, она еще и учительница.

Вечером соседка подтвердила это с некоторым даже самодовольством:

– Мне во что бы то ни стало нужно было уехать от мужа. А Макс как раз рассорился со своей подружкой, которая тоже тут жила, и та съехала. С Максом мы давно знакомы, он вспомнил обо мне. С одной стороны, эта возможность подвернулась весьма кстати, но с другой – мне приходится ездить на работу во Франкфурт. Я преподаю итальянский в Народном университете и немецкий как иностранный. – Ей тоже хотелось узнать обо мне больше: – А чем ты зарабатываешь на кусок хлеба?

Мне пришлось рассказать, что я потеряла место экскурсовода во Флоренции и уже давно сижу без работы. О событиях, ставших тому причиной, я предпочла не распространяться.

Катрин, вздохнув, заметила:

– Сегодня каждый, у кого есть работа, должен благодарить Бога. – Она помолчала, испытующе глядя на меня, затем предложила: – Ты не хотела бы время от времени заменять меня на летних курсах итальянского?

Так, фрау Шваб хочет сделать меня личным шофером, Катрин желает, чтобы я вместо нее преподавала итальянский всяким балбесам. Ни то, ни другое не казалось мне заманчивым.

– Трудно решиться? Я права? – спросила моя соседка. – Хотя, по сути дела, бояться нечего. Слушатели летних курсов – сплошь милые люди, в основном дамы. Они так увлечены итальянским, что ты можешь спокойно втирать им любую ерунду. Им ведь не нужно знать итальянский, как родной, речь идет о паре разговорных оборотов, необходимых почтительному туристу. Один из слушателей, чудный пенсионер, признавался, что в ресторанах будет заказывать блюда senza aglio,[6] чтобы после не пахнуть чесноком. Остальные в том же роде, учатся правильно произносить названия сортов итальянского мороженого, пусть даже все официанты знают немецкий.

Во время своих экскурсий я тоже замечала эту страсть туристов учить разные выражения.

– Думаю, у меня бы получилось. Хотя… Может, и не стоит начинать готовиться к занятиям, все равно вскоре приедет Кора, может, послезавтра в эту самую минуту мы будем мчаться по трассе в милую сердцу Италию. Кроме того, куда девать Бэлу? Если ты предлагаешь мне подменить тебя, вряд ли ты задумала в то же время посидеть с моим беспокойным младенцем.

Она кивнула:

– Честно говоря, не собиралась. А во Флоренции ты с кем оставляла сына, когда работала? Он уже ходит в детский сад?

– Не ходит. Хотя по возрасту его бы, конечно, приняли. Но у меня нет необходимости, Эмилия очень его любит, ее не надо даже просить за ним присмотреть.

– Эмилия – это кто?

– Наша домработница, – сказала я и смутилась. Выходило, я дала понять, что живу в достатке, даже в роскоши, и Эмилии бы точно не понравилось, как я ее назвала.

– Наша домработница! – передразнила меня Катрин.

Я стала оправдываться:

– Лично у меня за душой ни гроша, все принадлежит Коре, она унаследовала от мужа целое состояние.

– Такая молодая, а уже вдова! – удивилась Катрин. – А у тебя как? Ты замужем за отцом Бэлы?

– Вообще-то да. Но мы разошлись. Его зовут Йонас. Он живет в Шварцвальде. Он… У него ферма.

3

Тем временем прошла уже целая неделя, как я томилась в Дармштадте. Завезли и бросили, иначе не скажешь.

Бабушка давно поправилась, собачку и без меня покормили бы и погулять вывели. Кора хорошо спряталась в своем любовном гнездышке под вывеской «Итальянские каникулы Феликса». Мобильный не отвечал, она его либо выключила, либо вовсе выкинула.

Те три сотни, что я взяла у Феликса, давно кончились. И я была вынуждена прибегнуть к старым трюкам – воровать в магазинах. Пришлось отставить на время принципы добропорядочной матери, которая не должна подавать сыночку плохой пример. А ведь когда-то мне стоило больших усилий сделать эти принципы действительно своими… Да и сноровка была уже не та, что в юности. Я не обладала сегодня ни той ловкостью, ни той наглостью. Воровство теперь не давалось легко, как детская забава.

Оставалась последняя надежда – я позвонила мужу. Я никогда не требовала с него никаких алиментов, хотя он сам предлагал разделить расходы на ребенка. Каждый год Йонас брал на несколько недель своего ненаглядного отпрыска, потом возвращал его обратно в Италию. Знаю, будь его воля, он бы вовсе не расстался с сыном.

Как я и думала, Йонас был готов броситься к нам:

– В воскресенье я вас заберу! Где вы?

Мне не хотелось рассекречивать явку, но куда же он пришлет чек?

– Давай встретимся во Фрайбурге, – предложила я. – Ты бы взял Бэлу на три-четыре дня, он тоже соскучился… Мы с Корой заедем потом за ним по пути. А еще ты бы меня очень выручил, дав мне немного денег.

Йонас не возражал.

Вечером я посвятила Катрин в свои планы. Мы сидели в ее комнате на вытертом ковре, а Бэла кувыркался на футоне.[7]

– Хорошо, что вы поддерживаете отношения. А я своего мужа не могу больше видеть. Хотя надо бы съездить к нему, – сказала Катрин и тут же пожалела, что все нужные вещи остались в ее прежнем доме. Свою кошачью коллекцию и орхидеи она обязана была спасти, иначе они бы угодили прямехонько в мусорный ящик.

– Fiore,[8] – пролопотал Бэла и сунул мне в руку пригоршню мятых белых цветов.

Катрин сильно расстроилась:

– Мой фаленопсис! Он так редко цветет! Теперь жди только через девять месяцев, если вообще распустится вновь.

Катрин немного смягчилась, услышав, как искренне я извиняюсь за Бэлу, с которым последнее время сладу нет:

– Может, это я виновата, не занимаюсь им как нужно. Завтра же отдам его отцу. Тогда я бы съездила с тобой во Франкфурт.

Катрин обрадовалась:

– Мы с тобой в одной лодке, только у меня нет ребенка и нет причин встречаться с мужем, к счастью.

Что такого он ей сделал?

Катастрофически нечего надеть. Собираясь на три дня, я взяла с собой не много.

В шкафу студентки, в чьей комнате я жила, вещи были сплошь дешевые и нестираные. Гардероб Катрин тоже не отличался разнообразием, ее просить я не решалась.

Джинсы, свои и Бэлы, я бросила крутиться в стиральную машину. Очень надеюсь, что до завтра они высохнут. Тихо ругаясь, я стояла в одном белье у раковины и стирала две свои блузки, рядом Бэла плескался в ванне. Я должна предстать перед мужем при полном параде, сыну тоже ни к чему выглядеть как беспризорник.

Вечером стало прохладно, я накинула чей-то банный халат – Макса или Феликса, все равно разрешения спрашивать не у кого – и вышла покурить на балкон.

У Энди не было строгого графика, он мог появиться дома в любое время дня, и он появился.

– Миленький халатик! Ничего, что обычно его ношу я? Что с тобой такое? – заметил он мое отчаяние.

Я слегка поплакалась на судьбу.

– Всего-то! Ходить не в чем! – сказал Энди. – Сейчас мы сядем в машину – мое такси стоит прямо у дверей – и проедем по богатым районам. Там по понедельникам Красный Крест собирает старое тряпье, и уже сейчас мешки лежат около домов, прямо на тротуаре. Заодно проветришься!

Перспектива ходить в платье чьей-то почившей бабушки мне не нравилась. Я недоверчиво покосилась на Энди. Он сказал, что не раз уже проделывал такое. То, что нам не пригодится, можно подкинуть потом на место, и пусть все идет своим чередом.

– Не бойся, нам ничем не грозит кража кучи пыльных тряпок. Конечно, ты права, большинство из них – ветошь, но будет весело. Поверь мне!