Моя жизнь, майор Козлов. Доигрался до лейтенанта - Виктор Козлов

3. Москва. Московское житиё – бытиё

Время нашего пребывания в Венгрии закончилось, нам приехала замена. Глубокой осенью, в Москве уже выпал первый снег, мы вернулись в СССР. В дороге нас обворовали; это случилось на станции Чоп (Чоп – станция перехода границы на территорию СССР). Украли деньги, заграничные паспорта и кучу других нужных документов, а также вкладную сберкнижку, где были деньги, начисленные за последний год пребывания в Венгрии. Остался один документ – это партийный билет отца. В те годы можно было потерять все, но только не партийный билет. Партбилет лежал отдельно от всех документов и поэтому остался в сохранности. По прибытии в Москву родителям еще долго пришлось восстанавливать документы. Но жизнь продолжается и идет вперед. Все проходит, и это прошло.

Бабушка какими-то правдами или неправдами смогла поменять свою комнату в коммуналке на улице Баумана на часть деревянного дома в Кунцево. Там жила какая-то бабуля, которая за дополнительную плату любезно согласилась поменять Кунцево на Бауманскую. Бабушка стала обладательницей части отдельного дома в черте Москвы. В те годы Кунцево – это окраина Москвы и даже не рассматривалось народом, чтобы там можно жить. А теперь Кунцево пересекает Кутузовский проспект. Эта часть деревянного дома представляла собой отдельную двухкомнатную квартиру с кухней и сенями, с водой и удобствами на улице. Отапливалось это строение паровым котлом, который был вмонтирован в плиту. Топить его нужно углем и дровами. Зимой топить плиту нужно два раза, утром и вечером. И пищу нужно готовить там же, на плите, или на керосинке. Такая вот куча всяких неудобств.

К нашему приезду у бабушки появился телевизор; такого чуда техники я до сих пор не видел, чтобы, не выходя из дома, смотреть концерты и кино, слышать и видеть новости. Телевизор иностранного происхождения, по-видимому, немец, назывался он «Рембрандтом». Это был здоровенный ящик из полированного дерева, с маленьким экраном. Наши отечественные КВНы смотрелись куда хуже, чем этот красавец. В последующие годы он верой и правдой служил нам. Тогда работало два канала, но, сколько всего можно было увидеть! Показывали какие-то венгерские приключенческие сериалы, фильмы с участием Чарли Чаплина и многое, многое другое.

Меня определили в школу № 804 на улице Багрицкого. Это была восьмилетка, страшненькая двухэтажная школа, без спортивного зала, с какими-то прогнившими полами и скрипучими лестницами. Школа мне совсем не понравилась. Все ходили в школьной форме какого-то страшного мышиного цвета. У меня никогда не было школьной формы. Родители так и не сподобились мне ее купить. В своей одежде я как-то все время выделялся из общей массы. Мне все время приходилось с кем-то драться. Били меня, бил и я, но почему-то большинство было против меня. Белая кость: отец – военнослужащий, приехал только что из-за границы. (Офицеры в те времена были в почете.) Я не вписывался в обычный ряд учеников этой несчастной, забытой Богом школы, поэтому и задирали меня чаще, чем других. Приходилось быть в постоянной готовности дать отпор обидчикам. Больше эта школа мне ничем не запомнилась. Там я благополучно и закончил третий и четвертый классы.

А дальше события развивались более интересно. По прибытии на Родину, отец с помощью бабушки, своих друзей и отдела кадров Московского военного округа умудрился попасть преподавателем в город Мытищи, в Лесотехнический институт на военную кафедру. Все ничего, но дорога занимала где-то около четырех часов в день. На несколько лет терпения ему хватило, чтобы ездить туда и преподавать. Там подобрался очень хороший офицерский коллектив. В последующие годы, они не раз собирались у нас и справляли какие-то праздники. Раза два с этим коллективом, на институтском ГАЗике мы ездили за грибами под Верею. Отличные времена. С тех пор очень люблю собирать грибы, а еще больше есть.

Маме жить в этой развалюхе, называемой домом, и топить печку два раза в день совсем не хотелось. Когда в очередной раз отопление вышло из строя, мама вызвала санэпидем станцию. С помощью хороших угощений, подношений, а может быть, и денег было получено заключение, что в этом доме по сан эпидемическим нормам дальнейшее проживание нежелательно. Документы были поданы в соответствующие государственные органы, и при помощи “крупной артиллерии” в лице моей бабушки, вопрос решился положительно. Мы получили новую трехкомнатную квартиру по адресу: Можайское шоссе (ныне Кутузовский проспект). Старый дом пошёл под снос.

Этот новый (!) пятиэтажный дом образца хрущевского панельного домостроения – шедевр архитектуры шестидесятых годов. Эта малогабаритная трешка… общей площадью около 50 квадратных метров, казалась ну просто дворцом. Только одна проблема – поставить в эту квартиру ничего путного не получалось. В пятиметровую кухню – кроме холодильника, маленького серванта с выдвижными досками вместо стола и трех стульев больше ничего не входило. Сесть всей семьей на кухне не получалось. Как-то раз мама решила поменять обычный ход вещей и вместо серванта поставить на кухне круглый стол. Высота стола не позволяла занести его на кухню даже со снятой столешницей и снятой с петель кухонной дверью. Ей очень хотелось поставить стол на кухне, поэтому я получил приказ, – отпилить ножки у стола на 15 сантиметров. После обработки ножек в сторону уменьшения стол влез в кухню. Но всем членам семьи сесть вокруг стола опять не получалось. Не было места. Изуродованный круглый стол с укороченными ножками первоначально пришлось вынести на балкон, а в дальнейшем отвезти на дачу, где он до сих пор и пребывает, а сервант вернуть на место. В воскресные и праздничные дни для совместного обеда стол накрывали в большой комнате. Но таскать все из кухни в комнату и обратно тоже не очень хорошо.

В полученной квартире были паркетные полы. По тем временам это роскошь. Березовый или буковый белый паркет, его бы лачком – и красота. Однако мама приняла единоличное решение и сама покрасила паркет желтой краской во всей квартире. Она это где-то видела, – как потом она объясняла. Наверное, в не очень хорошем сне. Полы загублены. Навсегда! Объяснить ее поступок мне очень трудно, но это уже была не первая ее странность.

Для дальнейших занятий музыкой для меня решили приобрести пианино. Пианино выбрали самое дорогое, торговое марка – «Красный Октябрь». Уши ни у кого не режет от этого названия? У этого пианино была чугунная станина (это там, где натягиваются струны), и весило оно килограммов 600. Поднять его на третий этаж по узким лестницам хрущобы было подвигом. Когда к концу третьего часа пятеро мужиков, промокшие насквозь от пота, затащили это пианино в квартиру, смотреть на них было страшно, и матерились они как-то нехорошо.

Народ в нашем доме жил разный. Большая часть новых жильцов переезжала из бараков и общежитий. И когда они привезли в дом свои сундуки и старинные диваны, из них по всему дому поперли клопы. Утром просыпаешься, а простыня в красных пятнышках от крови после укусов клопов. Только через семь лет неустанной борьбы, с колониями мигрирующих по дому клопов, насекомые отступили и ушли.

С переездом в новую квартиру я пошел в другую школу, № 712. Школа новая, светлая, пятиэтажная, со своим двором и со своим спортивным залом. С классами, где были «А» и «Б». С пятого и по десятый класс у нас классным руководителем была преподавательница русского языка и литературы Валентина Алексеевна Казьмина. Милейшая женщина, великолепный преподаватель, и еще она очень красивая, ей в то время было лет тридцать. Учиться в этой школе было гораздо веселее, чем в 804-й. Дом и школа находились рядом – это минуты три не спеша пешком, а бегом за минуту. Как удобно!

На втором этаже жил Сашка Чекалин, он учился в параллельном классе, в «А», а я, естественно, в «Б». У них была однокомнатная квартира, в ней проживало пять человек: Сашка, его сестра с мужем, мама и бабушка. Но мы как-то умудрялись у него еще и играть. С ним мы занимались спортом, даже записались в нашем спортивном клубе «Кунцево» в секцию самбо. В те годы это было совсем бесплатно. Сашка как-то быстро бросил ходить в секцию, а я еще несколько лет занимался борьбой.

С Сашкой мы пару раз ездили в пионерские лагеря. Один раз его мама взяла нам путевки, они стоили рублей одиннадцать, за такие деньги ребенка можно было не видеть почти месяц. В пионерских лагерях было совсем не плохо. Кормили, поили, развлекали, привлекали на занятия в разные кружки, типа «Умелые руки», можно заниматься спортом. При всем этом всегда нужно быть в готовности дать отпор драчунам и приставалам, это всегда омрачало отдых в пионерских лагерях. По выходным нас приезжали навещать родители. У Сашки была сестра, у неё муж – Федя Козодой, у него машина – 408-й «Москвич» салатового цвета. Вот на этой машине нас и приезжали навещать в родительский день. Привозили всяких сладостей и что-нибудь вкусненькое, например, клубнику с сахаром в стеклянной банке.