Слишком молоды для смерти - Джон Кризи

— Теперь, раз уж я начал, я покажу им, как следует делать такую работу! Надо отдать должное Уэсту — ему не много потребовалось времени, чтобы понять, что я собой представляю. Я для них находка!

Роджер, все еще перебирая в голове свои сомнения насчет Мориарти, принялся просматривать лежащий на столе вопросник. Он был озаглавлен так: «ПРЕСТУПНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СРЕДИ МОЛОДЕЖИ». В одном месте карандаш Мориарти спрашивал: «Отчего такой интерес к жертвам?» В конце тем же почерком было добавлено: «Религия, если верующий? Британский подданный по рождению? Временный иммигрант? Страна, в которой родился? Расовая принадлежность? Оплачивала ли третья сторона совершение преступления?»

Роджер нахмурился в приливе самокритики. Он подумал обо всем, кроме этого, последнего, что было приписано рукой Мориарти. А ведь это фундаментальные вопросы, которые анкета должна была выяснить. Несомненно, у Мориарти светлая голова и живой ум.

Раздался телефонный звонок.

— Уэст.

— Это Мориарти, сэр! — в голосе молодого человека явственно звучало крайнее возбуждение. — Я звоню вам из Тоттенхэма. Нападение в Эдмонтоне такого же типа, площадь распыления кислоты примерно та же, кислота, можно не сомневаться, концентрированная серная!

— Поймали кого-нибудь? — требовательно спросил Роджер.

— Улетучились бесследно.

— Как девушка?

— Очень сильные ожоги.

— А парень?

— Он не смог удрать достаточно быстро, оставив девушку на произвол судьбы.

— Ему не пришло в голову обмыть водой ее и себя?

— Нет, сэр, — ответил Мориарти, — но теперь я понимаю, почему вы обратили внимание на то, что те двое парней знали, очевидно, какую штуку с ними проделали. Если смыть концентрированную серную кислоту достаточно быстро, то последствия не так опасны. Они знали — или догадались — сражу же, чем в них брызгали.

— Верно, — одобрил Роджер. — Полезно задуматься над этим, не так ли? Стоит там еще задерживаться?

— Не думаю, сэр.

— Ну, так считайте свой рабочий день законченным, — предложил Роджер. — Встретимся завтра.

— Хорошо, сэр! Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Про себя Мориарти подумал: «Он явно уверен, что много знает. Но он еще поймет!»

Роджер положил трубку, подавил зевок и поднялся, чтобы подойти к окну. Большая часть огней погасла, но некоторые еще горели, сияла реклама, ярко отражаясь в водах реки. Открывающаяся из окна картина дышала каким-то безмолвным очарованием. Несколько автомобилей двигалось по Вестминстерскому мосту, мерцал и туманился тусклый свет их фар; пара в вечерних нарядах шла, взявшись за руки, по дальней стороне набережной.

Опять зазвонил телефон.

«Дженет, — подумал Роджер, — она не может уснуть».

Он прошел через комнату к столу.

— Алло.

Голос Мориарти произнес:

— Простите, что вновь беспокою вас, сэр.

— Ничего страшного. Что случилось?

— Я… э… не оставил ли я на вашем столе бумаги с карандашными пометками?

— Да, — Роджер проглотил смешок.

— Я прошу прощения, сэр. Я… Я хотел забрать их с собой. У меня не было намерения вас обидеть, сэр.

— Но вы ведь не отказываетесь от того, что написали?

— Нет, но я бы, может, нашел какие-то другие слова, если бы… — Мориарти оборвал себя. — В общем, я прошу прощения, сэр.

— Я специально посылал людей в каждое подразделение, чтобы собрать предложения, — напомнил ему Роджер. — Дня через два обнаружится, что я еще что-нибудь пропустил.

Он закончил разговор, представляя, какое облегчение испытывает его собеседник. И все же было немного грустно от того, что Мориарти явно относился к нему как к очень большому начальнику, старейшине, патриарху. Он опять зевнул, было три часа ночи, не удивительно, что он устал. Можно занять раскладушку наверху…

Ерунда! Он поедет домой. Он не ссорился с Дженет, смешно быть таким обидчивым. Он улыбнулся, почувствовав перемену настроения. В конце концов, еще совсем недавно было время, когда…

По дороге в Челси он продолжал посмеиваться про себя. Плечо еще давало о себе знать, но голова и спина уже не болели.

Он понимал, что теперь, наконец, он всерьез взялся за решение проблемы.

Глава пятая

«МАЛЬЧИК» И «ДЕВОЧКА»

Дженет спала, когда Роджер, крадучись, вошел в спальню; она пошевелилась, но не проснулась. Он заснул почти мгновенно и крепко спал, пока его не разбудил какой-то звук или яркий солнечный свет. Постель Дженет была пуста и заправлена; должно быть, уже поздно. Он повернулся, чтоб взглянуть на часы. Без двадцати девять, не так уж и плохо, и слишком рано для Дженет, чтобы заправлять постель. В доме стояли тишина и покой. Мальчишки, конечно, должны были уже уйти, Ричард на телестудию, где он работал, Мартин в свою художественную школу или по картинным галереям и художественным мастерским. Он сам выбрал себе такую жизнь, но пока она мало что давала ему в материальном плане. И Роджер не был даже уверен, что время на его стороне.

Роджер поднялся с постели, подошел к лестнице на первый этаж и позвал:

— Кто-то есть дома?

Ответа не последовало. Набросив на себя что-то, он спустился вниз, в пустую кухню, и нашел на газовой плите возле чайника записку. Включив чайник, он развернул лист бумаги. Дженет писала: «Прости, милый, но меня не будет весь день — загородный выезд бридж-клуба, помнишь? Постарайся не задерживаться сегодня вечером. Там для тебя ветчина, холодное пиво. А кастрюльку нужно только подогреть».

Все было правильно, он просто забыл.

Он заварил чай, принял ванну, побрился, потом позавтракал — и все это в непривычной тишине. Никто не звонил из Ярда, это тоже было необычно. Никаких других дел, кроме этого, главного, что он не вел, и если бы что-то произошло, ему бы сообщили. Лужайку перед домом нужно было стричь, но косилка, вспомнил он, сломалась. Он надел брюки, рубашку с короткими рукавами и вышел в сад под навес, оставив открытыми двери так, чтобы услышать, если зазвонит телефон. Было влажно, и он весь вспотел, пока чинил и смазывал механизм. Через полчаса он смахнул траву с ножей, обтер их и убрал косилку на место.

«Снова нужно в ванну лезть», — подумал он. Вместо этого, несколько остыв, он стал собираться в Скотленд-Ярд, удивляясь, почему нет ни одного телефонного звонка. Он не привык к тому, чтобы его надолго оставляли в покое, и не был уверен, что ему это нравится. Гараж стоял, несколько выдаваясь вперед, сбоку от дома, вход был сзади через низкую дверь. Главные ворота остались настежь распахнутыми — кто-то из мальчиков постарался. Он сел за руль и включил зажигание.

Ничего не изменилось, машина, как и дом, казалась мертвой.

Он еще раз повернул ключ — никакого ответа: ни рокота, ни вибрации. Может, сел аккумулятор? Надо же этому случиться именно тогда, когда он и так довольно поздно вышел из дома! Он вылез из машины и поднял капот, стараясь беречь левую руку.

— Бог ты мой! — воскликнул он.

Внутри лежала фотография, но, не удостаивая ее взглядом, Роджер с неописуемым удивлением взирал на двигатель. Все контакты были оборваны. Распределитель зажигания кто-то выдрал напрочь. Провода, ведущие к аккумулятору, также были отсоединены. Удивление медленно сменялось гневом. Желваки заходили ходуном, когда он посмотрел, наконец, на фотографию.

Он был снят у дома Янга. Правая рука, непропорционально большая, поднята так, будто собирается обрушиться на мужчину, стоящего дальше от камеры и потому очень маленького.

Он потянулся было, чтобы достать фото, но остановился — отпечатки. Отдернув руку, Роджер с горечью подумал, что можно биться об заклад на большую сумму, — газеты уже получили копию. Он медленно направился в дом к телефону.

А еще раньше этим же утром Элберт Янг вышел достать газеты и почту. Он еще не был на заслуженном отдыхе, содержал небольшую судостроительную верфь, а при ней магазинчик, где продавал все необходимое для этого дела. За прошедшие годы к строительным деталям добавились комплекты для пикника, садовый инвентарь, домашняя утварь и некоторые механизмы. Когда-то у Янга был партнер, но уже давно их пути разошлись. Теперь он вел дело вместе с женой, да временами им помогала Хелина. Сам Янг работал ровно столько, сколько хотел и когда хотел, предпочитая лучше сидеть допоздна, чем вставать рано утром. Нынче он уснул тяжелым сном, как только лег, и проснулся минут десять назад.

Жена все еще была в постели.

Злой, мрачный, с тяжелым сердцем и горькими мыслями, Янг достал письма и газеты, зевнул и направился с ними на кухню. Он поставил чайник и принялся за почту. Сразу же бросилась в глаза глянцевая фотография на одной из газетных страниц. Он поднес ее ближе, чтобы разглядеть, все тело его выражало напряженное внимание.

Это была фотография мужчины, почти обнаженного, со спины. И лицо его дочери, с глазами, расширенными от ужаса, с искаженными чертами. Не могло быть никаких сомнений в том, что это Хелина.