Последний теракт. Книга вторая - Олег Сакадин

Всю дорогу он слушал музыкальный плейер, одолженный у Смольной на полную громкость. Нельзя было думать! Нельзя! Нельзя!

Юра спокойно вел машину, не обращая на подопечного никакого внимания.

Глава 2

Михаил Олегович Макаров, отпраздновавший недавно свое шестидесятипятилетние, еще неделю назад чувствовал себя превосходно и бодро, и все мысли его были сосредоточены на двух масштабных проектах, которые он осуществлял в рамках своей работы в Министерстве сельского хозяйства, являясь директором департамента животноводства и племенного дела. Ему не раз предлагали должность заместителя министра, получив которую он, тем самым, значительно расширил бы свои полномочия и область работы. Но Михаил Олегович, весьма стреляный волк, потрепанный жизнью, уже понимал, что наиболее полезным он может быть лишь в узконаправленной сфере, ведь время идет, оно необратимо, и рано или поздно нам приходиться признаваться себе в том, что что-то уже утеряно навсегда и безвозвратно, и что былой прыти и энергии уже не обретешь никогда. Это, однако, не означало, что Макаров-старший сильно ощущал приближение старости, к которому его отчаянно склонял паспортный возраст, отнюдь, он был, как говориться, живее всех живых, и старался как можно чаще находиться в добром расположении духа, узрев в этом маленьком и малозаметном для большинства людей факте залог здоровья и успеха. Он прекрасно понимал, что при желании еще вполне смог бы потянуть работу и в больших масштабах, но по некоторым причинам не хотел этого. Во-первых, Михаил Олегович не хотел искушать судьбу постоянными попытками подорвать собственное здоровье работой, которой в должности заместителя министра прибавилось бы в разы. Во-вторых, он прекрасно понимал, что его видение развития сельского хозяйства по стране совсем не совпадает с видением большинства коллег, которые прилагали все усилия, дабы поставить страну в зависимость от импортной продукций, и проломить этот щит промышленного геноцида в одиночку он уже не сможет. Остальные причины были не столь значительными, но также препятствовали его окончательному решению отказаться от работы зама. На улице дул ветер и моросил небольшой дождик, размывая недельную пыль, осевшую в столице от бесконечных потоков машин и людей. Макаров-старший неподвижно лежал на небольшом кожаном диване в углу своего кабинета и не открывал глаза. Со стороны могло показаться, что человек просто отдыхает, стараясь сбросить с себя часть той ноши проблем, которые нередко заставляют нам забывать о самом главном в этой жизни. Но Михаил Олегович отнюдь не отдыхал, а напряженно работал, заставляя свой мозг найти выход из сложившейся ситуации. Он давно привык контролировать все, что происходит в голове, и оперативно освобождался от мусора, если тот просачивался путем чужеродных идей, услышанных на улице слов или песен, и даже собственных мыслей, если те рождались в наиболее подавленные моменты жизни. Такие упражнения, выработанные годами упорных тренировок, не замедлили сказаться на ясности разума и четкой работы мысли. Его мозг давно привык выполнять несколько задач одновременно и автономно друг от друга. И сейчас Михаил Олегович тоже размышлял в разных направлениях, но, к сожалению, пока не находил нужного решения. Когда такое происходило, он просто старался остановить полностью все мысли и, как говориться, потушить в помещении (голове) свет, что не замедлил сделать и сейчас. Почувствовал тишину, он открыл глаза, попав взглядом прямиком в висящую на стене картину, которая изображала небольшой деревянный домик на фоне леса и протекающей речки. Это был его дом, в котором он родился и провел первые годы своей жизни. Ностальгия неожиданно поглотила душу и перекинулась на мысли. Макаров-старший был не против. Он погрузился в воспоминания детства и старался вспомнить, что переживал и ощущал тогда, о чем мечтал, к чему стремился, и на душе прошла волна нежной теплоты и грусти одновременно. Он вспоминал места, где любил гулять с дворовыми товарищами, вспоминал родителей, старшего брата, которому, к сожалению, так и не успел высказать все то, что накопилось на душе. Картины, как слайды проносились перед глазами, затмевая на миг все прочие мысли. Окунувшись в эти воспоминания, более всего Михаил Олегович хотел уловить прежний след его детской, непорочной души, на которую годы потрясений наложили несмываемый оттенок, можно сказать, искалечили в какой-то степени. Он прекрасно понимал, как сильно изменился, что, в принципе, для любого человека закономерно всегда, ведь годы и события давят по своему, хотя разные души и воспринимают их по-разному. Но, тем не менее, он был еще уверен, что под тяжестью его настоящей сущности еще не раздавлена окончательно прежняя, чистая душа, и именно сейчас Макаров-старший вдруг решил во что бы то не стало до нее добраться, вытащить и спасти от убийственной тесноты. Когда в мужчине умирает ребенок, он перестает быть мужчиной, ведь истинная мужская сила не может быть выстроена лишь монолитом мужества и железным характером, нет, в ней всегда скрывается нежность, пронесенная через всю жизнь с самого детства, в противном случае мы никогда не сможем полюбить наших детей так, как незабвенно любили когда-то родителей, а также сохранить любовь к своим старикам, которые в старости нуждаются в ней не меньше, чем дети. И все это ни в коем случае не делает настоящего мужчину слюнтяем или тряпкой, наоборот, закрепит в нем великую силу единства противоположностей. Михаил Олегович, проведя небольшой внутренний самоанализ, с удовлетворением заметил, что необходимый элемент ребенка в нем все же сохранился, и тут же пожелал видеть сына, дабы просто обнять непутевое дитя и прижать к груди. Дети, наше бессмертие, они несут часть самих нас, продолжая жить, словно перехватывают сумасшедшую эстафету жизни, поэтому самым глупым во всей мирской суете является то, что кто-то решает отказаться от своих детей из-за глупых принципов, непониманий, разных мировоззрений и прочего. Разумеется, в жизни все бывает, и даже самым любящим родителям, идущим на компромисс, далеко не всегда удается сохранить теплоту отношений с детьми, а те, прельщенные, как мотыльки на свет летят к новомодным, меняющимся с поразительной очередностью жизненным приоритетам, считая, что папан и маман уже древние, и ничего не могут смыслить в настоящей жизни. Так было всегда, об этих проблемах еще Тургенев писал, хотя появились они задолго до него. Проблема здесь еще и в самих детях, в их неискоренимом желании поскорее повзрослеть и сбросить с себя узы родительского дома. Но желая ускорить какой-либо процесс, мы, вмешиваясь в логику матери Природы, незаметно для себя убиваем в сердцах самое святое, что может нести в себе детство, и начинаем смотреть на мир глазами безразличных скептиков. В результате этого меняется и отношение к родителям, а позже и к своим собственным детям. Но это одна сторона медали, которую при желании можно преодолеть. Но что же делать с женщинами, идущими на аборт? Соображают ли они, что убивают часть самих себя, и что сделанного уже никогда не вернуть? Смогут ли спустя долгие годы оправдаться перед собой, кивая на материальные сложности, друга психопата, ненавистного отчима и миллионы других причин? Возможно, перед собой и смогут. Но перед Богом никогда. Тут-то Макаров-старший и решил себя немного одернуть, потому что рисковал из одной рабочей крайности впасть в другую, философскую. Поразмышляли и хватит. Телефон сына оказался недоступен. Скорее всего, сидит в офисе, где толстые стены старого здания не всегда пропускают сигнал мобильного оператора. Можно было набрать рабочий, но Михаил Олегович решил подождать. Все-таки главной причиной его размышлений были не воспоминания, а весьма опасная информация, которой Макаров-старший пока толком не знал, как распорядиться. Эта информация заставила его принять решение и закрыть доступ в десяти злополучным грузовикам, пунктом направления которых был амбициозный проект «Новый Свет». «Хорошо хоть Платон вышел на связь и обещал приехать. Надеюсь, он поможет во всем разобраться», – подумал Михаил Олегович.

Так он и просидел в задумчивости до самого приезда Самсонова, которого встретил с радостью, по-отечески обнял, и проводил к себе в кабинет.

Юра остался ждать в приемной по просьбе Платона, который предчувствовал, что впереди ничего хорошего не услышит.

– Сергей сказал тебе, что я искал? – начал Михаил Олегович.

– Да, но позвонил я не после него, а после того, как небезызвестный вам Мельников попросил помощи в разрешении сложившейся проблемы.

Михаил Олегович заметно осунулся, опустил взор, тяжело вздохнул.

– Так вот какова причина твоего приезда. Не ожидал. А я все думал, кого же они пришлют, но никогда бы не подумал увидеть тебя.