Красные сестрицы - Джексон Пирс

— И что же у нас на ужин? — спрашивает Сайлас обычным голосом.

— Мясной рулет.

Самая аппетитная еда на свете.

— Пахнет вкусно, — добродушно хвалит Сайлас.

Я с улыбкой оборачиваюсь к нему. Краешком глаза замечаю серый комок, который выскакивает с лестницы и под треньканье бубенчиков запрыгивает на диванчик.

— А, за мной явился вестник возмездия? — поворачивается к комку Сайлас.

— Баламут? Ну да.

— Интересно, он по-прежнему меня терпеть не может?

Кот сидит на диванных подушках, сверкая в темноте желто-зелеными глазами. Словно в ответ на вопрос Сайласа, Баламут запрыгивает к нему на колени и принимается громогласно мурчать.

— Эти штучки, кот, у тебя больше не пройдут! — твердо заявляет наш друг.

Он пытается спихнуть Баламута, но, как только руки оказываются в паре дюймов от нечесаной шерсти, кот выпускает когти и впивается Сайласу в ногу. Тот вскрикивает и морщится от боли.

— Помочь? — интересуюсь я, с трудом удерживаясь от смеха.

— Ага, — сквозь зубы соглашается Сайлас.

Я подхожу и беру кота на руки. Баламут ластится и трется мордой о мою щеку. В его дыхании чувствуется запах кошачьей мяты. Я морщу нос.

— Спасибо! — облегченно вздыхает Сайлас. — На волков охочусь, а с котом справиться не могу. Не больно-то мужественно, а?

— Я никому не скажу, — улыбаюсь я.

Он улыбается в ответ. За моей спиной срабатывает таймер, и я спешу вытащить из духовки самый аппетитный на свете мясной рулет.

К нам спускается посвежевшая после душа Скарлетт. Если не помыться сразу же после охоты, запах фенриса каким-то образом надолго въедается в кожу. Влажные волосы сестры зачесаны назад, повязку с глаза она сняла.

Лицо Скарлетт пересекает длинный косой шрам: от макушки и — через глазницу — до самой скулы. Сестра стесняется шрама, хотя делает вид, что ей все равно. Честно говоря, не припомню, чтобы она снимала повязку на людях, только при мне или Сайласе. Скарлетт пытается изобразить извиняющийся взгляд, но я отвожу глаза.

— Телик? — спрашивает ее Сайлас.

Скарлетт кивает, и он, включив крошечный телевизор, находит канал новостей. Такое впечатление, что Сайлас никуда и не уезжал.

Мы принимаемся за еду, а Сайлас пристально смотрит на экран, где говорят про серию убийств в Атланте. Большинство людей и не подозревают о фенрисах, хотя волки существуют рядом с нами долгие столетия. Тем не менее просмотр новостей сообщает о них больше, чем может показаться на первый взгляд. Многие сочтут цепь убийств или исчезновений делом рук какого-нибудь маньяка, серийного убийцы, но мы твердо знаем: в этом замешаны фенрисы. По правде сказать, обычно нападение фенриса не попадает в новостной сюжет — разве что девушка особенно красивая или у нее богатые родственники. Чаще всего такие случаи списывают в статистику пропавших без вести.

Ведущий переходит к обсуждению скандала, связанного с интимной жизнью какого-то политика. Скарлетт выключает телевизор и поворачивается к Сайласу.

— Вот ты вернулся, и что? Снова будешь охотиться с нами?

В ее голосе слышатся напряжение и настойчивость. На месте Сайласа я бы не стала говорить «нет».

Сама не знаю, на какой ответ я надеюсь. Мы тысячу раз охотились вместе с Сайласом, но в прошлом я чаще всего оказывалась наблюдателем и следила за бешеным вихрем, в который обращались они с моей сестрой — я никогда не могла с ними сравниться. Может быть, и это переменится, так же как изменился Сайлас?

Наш друг пожимает плечами.

— Ну да. Особенно учитывая, что они добрались до захолустного городка вроде Эллисона. Значит, в соседних городах фенрисов стало слишком много.

Сайлас рассказывает о Сан-Франциско, и мне начинает казаться, что он просто пытается заполнить воздух словами, чтобы не погрязнуть в неловком молчании. Не понимаю, почему я чувствую, как к нам подступает тишина, но каждый раз, когда Сайлас смотрит мне в глаза, я ощущаю ее присутствие. Молчание только и ждет, что я поддамся ему и покраснею от смущения. Пытаюсь отвести глаза, однако стоит Сайласу отвернуться, как я украдкой бросаю взгляд на дуги его бровей, на четко очерченные губы. Из-за неловкости я почти не чувствую зависти — пока я сидела в Эллисоне, Сайласу выпала возможность повидать другие города, поездить по стране и заняться интересными вещами.

— Если хочешь, ночуй у нас. — Скарлетт ставит пустую тарелку рядом с раковиной. — Я так думаю, у тебя дома все пылью заросло.

Сайлас смеется — мягко и глубоко.

— По дороге сюда я две недели ночевал в машине. А до того — на кушетке у Джейкоба. Пыль меня не пугает, уж поверь мне. — Он встает и задвигает свой стул. — Спасибо за предложение, но мне пора.

— Поохотимся завтра? — предлагает Скарлетт.

— Может быть. Честно говоря, завтра я скорее всего весь день буду разгребать свое жилище. Получить по наследству огромный дом, конечно, здорово, пока не приходится менять кровлю и все такое. Папаша Рейнольдс в доме престарелых наверняка хохочет до колик — если что-нибудь помнит, конечно.

Мы со Скарлетт обмениваемся грустными понимающими улыбками. Именно панаша Рейнольдс заботился о нас, дал Скарлетт необходимые для охоты знания. Он воспитывал нас, когда после нападения фенриса рядом не было мамы. А теперь у него болезнь Альцгеймера, и, насколько я понимаю, он едва ли может вспомнить тех, кто приходит его навестить. Мне больно думать, что папаша Рейнольдс, который досконально изучил фенрисов и лесные чащи, не помнит даже, кто он такой. Но мы улыбаемся, и Сайлас тоже, потому что если не относиться ко всему этому проще, остается только расплакаться.

Сайлас со вздохом поворачивается ко мне.

— Спасибо за ужин, Рози!

— Всегда пожалуйста! — отвечаю я.

Он машет нам и уходит. Через несколько мгновений слышится рокот мотора — машина выезжает на дорогу.

Скарлетт, присев рядом со мной, с минуту молчит. Я избегаю ее взгляда. Даже если Сайлас и произвел на меня впечатление, это не значит, что я простила сестру.

— Рози! Да ладно тебе, не сердись!

Я не отвечаю.

Баламут запрыгивает мне на колени. Я чешу его за ушком, и он довольно мурлычет.

— Я ничего не могла с собой поделать, — искренне признается Скарлетт, скрестив руки на груди.

Ее голос звучит мягче обычного. Я вздыхаю, опускаю кота на пол и ухожу к себе в спальню. Сестра знает, что я ее прощу. Я всегда ее прощаю. Ничего не поделаешь — это одна из тех вещей, с которыми приходится мириться, когда обязан кому-то жизнью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СКАРЛЕТТ

Я просыпаюсь на рассвете, хотя не ложилась спать до четырех утра. Не встаю с постели и разглядываю потускневшие обои в цветочек, веду взгляд от пола до потолка по тоненькому ряду колокольчиков. Обои выбирала не я. Раньше это была материнская спальня, и, на мой вкус, обстановка тут слишком уж девчоночья. Я вздыхаю и пытаюсь снова заснуть, но все без толку. Мне вполне довольно трех часов сна в день. Если спать дольше, начинают сниться кошмары. Не то чтобы прямо ужасы, нет — воспоминания. Мне снится, как фенрис выламывает дверь. Как бабушка кричит по-немецки. Как смыкаются клыки на моих ногах, руках, на лице.