Ничто не случайно - Ричард Бах

Мы тут же приняли его предложение, и когда самолеты были уже накрыты чехлами и привязаны, мы прыгнули в кузов его пикапа. По дороге, под встречным ветром, мы разделили наш дневной заработок. Два пассажира по три доллара каждый.

- Это даже хорошо, - сказал Стью, - что все эти самолеты из Прери не остались с нами. От деления шести долларов на десять частей мало что осталось бы.

- Зато они могли бы покатать оставшихся пассажиров, - сказал я.

- Меня это не тревожит, - вставил Пол. - У меня предчувствие, что дела и у нас одних пойдут замечательно. А на сегодняшний ужин мы заработали... это главное.

Грузовичок подкатил к заведению Синклера, и Эл указал на находившуюся в квартале от него пивную. - Кроме этой, все остальные уже закрыты; по-моему, они закрываются в десять. Увидимся завтра в аэропорту, о'кей?

Эл исчез в темной глубине своей станции обслуживания, а мы отправились в пивную. Мне сразу же захотелось как-нибудь отключить имидж бродячего пилота, потому что заезжие посетители пивной наблюдали за нами так же пристально, как за медленно летящими теннисными мячами.

- Вы и есть те самые парни с самолетами, правда? - Официантка, подававшая на наш деревянный дачный стол, была преисполнена почтения, и я хотел попросить ее не думать об этом, успокоиться и сделать вид, что мы самые обычные посетители. Я заказал кучу горячих сосисок и пиво, следуя примеру Пола и Стью.

- Все будет как надо, - сказал Пол. - Мы и сегодня вечером могли бы прокатить два десятка пассажиров, если бы ты не так боялся поработать несколько минут на своем самолете. Нам бы все отлично удалось. А ведь мы сюда только что прибыли. Пять часов назад мы даже не подозревали о существовании такого местечка, как Райо, штат Висконсин! Да мы заработаем целое состояние.

- Возможно, Пол. - Как командир на этот день, я не был в этом так уверен.

Полчаса спустя мы вошли в контору и включили свет, ослепивший нас и прогнавший ночь.

В офисе были две кушетки, которые мы с Полом сразу же заняли своими постелями, пользуясь своим положением ветеранов Великого Американского Цирка. Подушки с кушеток мы отдали Стью.

- Сколько пассажиров мы прокатим завтра? - спросил Стью, нимало не обеспокоенный своим низким положением. - На что спорим?

Пол прикинул, что мы прокатим 86 человек. Стью предложил цифру 101. Я беспощадно высмеял их обоих и сказал, что самой правильной цифрой будет 54. Все мы ошибались, но в тот момент это не имело значения. Мы выключили свет и легли спать.

ГЛАВА 3

Я проснулся и снова замурлыкал Рио Риту, я никак не мог от нее отделаться.

- Что это за песня? - спросил Стью.

- Брось! Ты что, не знаешь Рио Риту?

- Нет. Я никогда ее не слышал.

- А... Пол? Ты задумывался когда-нибудь, что Стью, юный Стью, может не знать песен военного времени? Когда ты... примерно, родился... в тысяча девятьсот сорок седьмом? Боже ты мой! Ты можешь себе представить кого-нибудь ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СОРОК СЕДЬМОГО года рождения?

- Мы трое кабальеро... - пропел для пробы Пол, глядя на Стью.

- ...трое веселых кабальеро... - подхватил я за ним.

- ...трое славных ребят в ярких пончо...

Стью был совершенно озадачен этой странной песней, а мы были озадачены тем, что он может ее не знать. Одно поколение пыталось найти общий язык с другим, пройдя половину своего пути ранним висконсинским утром в офисе-хибарке, и пришло в никуда, не находя ничего, кроме улыбки непонимания нашего парашютиста, застегивавшего свои белые джинсы.

Мы испробовали на нем целый набор песен, и все с тем же результатом... "...Сияет имя... Роджера Янга... сражался и умер за тех, с кем он рядом шагал..."

- Ты и этой песни не помнишь, Стью? Господи, да где же ты БЫЛ? - Мы не дали ему возможности ответить.

"О, в пехоте у них не было времени на славу... о, нет у них времени на хвалебные песни..."

- Как дальше? - Пол не помнил слов, и я посмотрел на него с упреком.

- "...НО К ВЕЧНОЙ СЛАВЕ ПЕХОТЫ..." Его лицо просияло. "СИЯЕТ ИМЯ РОДЖЕРА ЯНГА! Сияет имя... та-та-тата... Роджер Янг..."

- Что с тобой, Стью? Подпевай, парень!

Мы пропели "Крыло и молитву" и "Восславь Бога и передай патроны", только чтобы заставить его пожалеть, что он не родился раньше. Не вышло. Он явно был счастлив.

На попутной машине мы отправились в город завтракать.

- Никак не могу привыкнуть, - сказал наконец Пол.

- К чему?

- К тому, что Стью начинает таким молодым.

- Ничего плохого в этом нет, - ответил я. - Твой успех в этом мире определяется не тем, когда ты начинаешь, а тем, когда ты выходишь из игры. Когда ты бродячий пилот, мысли вроде этой иногда приходят тебе в голову.

Картонка в витрине кафе гласила: Добро пожаловать, путешественники, заходите, а над нею - неоновая надпись со сползшей с трубок краской, которая читалась, как EAТ.

Это было маленькое кафе с короткой стойкой и пятью кабинками. Официантку звали Мэри Лу, и это была девушка из далекой и прекрасной мечты. Она была так хороша, что мир вокруг нее посерел, и я, прежде чем сесть, схватился за стол, ища поддержки. На остальных она не произвела впечатления.

- Как у вас французские тосты? - помню, спросил я.

- Очень вкусные, - сказала она. До чего очаровательная женщина.

- Вы это гарантируете? Хороший французский тост трудно приготовить. Какая красавица.

- Гарантирую. Я их сама готовлю. Это хороший тост.

- Принято. И два стакана молока. - Это могла быть только Мисс Америка, играющая роль официантки в маленьком поселке на Среднем Западе. Я был очарован этой девушкой, и пока Пол и Стью заказывали завтрак, я задумался, с чего бы это. Разумеется, потому, что она такая хорошенькая. Этого уже достаточно. Но так нельзя - так плохо! Благодаря ей и благодаря нашему шумному открытию в Прери-ду-Шин я начал подозревать, что в маленьких городках по всей стране, возможно, живут десятки тысяч потрясающе красивых женщин, и как же мне теперь с этим быть? Впасть в транс от них всех? Поддаться колдовским чарам десяти тысяч разных женщин?

Плохая сторона ремесла бродячего пилота, - думал я, - заключается в том, что ты видишь только изменчивую внешность, искры в темных глазах, короткую сияющую улыбку. Много времени требуется, чтобы узнать, не прячется ли за этими глазами и улыбкой полная пустота или совершенно чуждый тебе разум, а при отсутствии времени приходится предпочесть сомнение проникновению в душу человека.

Стало быть, Мэри Лу была символом. Не подозревая об этом, зная лишь, что один из мужчин за четвертым столом заказал французский тост и два молока, она превратилась в сирену на полном смертельной опасности берегу. А бродячий летчик, чтобы остаться в живых, должен привязать себя к своей машине и заставить себя быть всего лишь проплывающим мимо зрителем. Весь завтрак я провел в молчании.