От Бузулука до Праги - Людвик Свобода

В течение трех дней бригада сосредоточилась в Тетиево, оттуда по железной дороге через Казатин, Бердичев, Полонное, Славуту и Здолбунов она была переброшена в район городов Ровно и Луцка.

Передислокация заняла восемь дней. На всем протяжении нашего пути, как и прежде на пути из Бузулука к Соколово, перед глазами бойцов проплывали опаленные войной, опустошенные земли. Такая же точно картина наблюдалась и в середине марта во время продвижения бригады к восточной и северо-восточной границе Чехословакии.

В начале 1943 года мы находились от родины на расстоянии 2500 километров. Отсюда из Волыни до родных земель оставалось всего 420 километров. В те дни я находился в Москве. После переговоров с заместителем Советского Верховного Главнокомандующего я возвратился обратно. Бригаду застал уже в пути.

На станции Полонное, выйдя в тамбур штабного вагона, я услышал чешские песни. Они неслись из поезда, подходившего к станции. Паровоз дал свисток, приветствуя наш эшелон, тормоза заскрипели, и поезд плавно остановился. Теперь песни зазвучали громче, к тому же я увидел развевающиеся на вагонах чехословацкие флаги.

- Кто вы такие? - спросил я группу юношей в штатской одежде, которые выглядывали в открытые двери товарного вагона.

- Волынские чехи, - последовал дружный ответ. - Куда направляетесь?

- В Ефремов, - ответили из "теплушки".

- Кто же вас туда послал?

Ребята замялись, переглянулись и ничего не ответили. Юноши (это были добровольцы) смотрели на меня с любопытством и, казалось, что-то скрывали.

- Так кто же вас туда послал? - снова спросил я уже более настойчиво.

- Военная миссия, - последовал ответ.

И мне сразу все стало ясно. Больше я никого ни о чем не спрашивал. Да в этом и не было необходимости. Не знаю почему, вероятнее всего по опыту наших взаимоотношений с военной миссией и эмигрантским правительством в Лондоне, я сообразил, что здесь что-то неладно. Мне сразу показалось, что это какой-то вредительский акт. Вскоре мои предположения полностью подтвердились.

Генерал Ингр, едва узнав о том, что мы получили согласие Советского правительства набирать добровольцев среди волынских чехов, дал распоряжение начальнику военной миссии генералу Пике направить на Волынь своего уполномоченного. Этому уполномоченному поручалось проводить набор добровольцев и отправлять их отдельными группами в город Ефремов. Чехи, проживавшие на Волыни, с радостью, даже с энтузиазмом, восприняли известие о возможности сражаться с гитлеровскими разбойниками на стороне Советской Армии. Достаточно сказать, что свыше 12 тыс. человек изъявили желание встать в ряды чехословацких воинов. Если бы военная миссия направила их всех в Ефремов, расположенный на расстоянии свыше 1000 километров от Волыни, то сколько бы времени ушло на переброску этих групп туда, а затем обратно на фронт. Мы собирались обучать добровольцев непосредственно в прифронтовой полосе, с тем чтобы они находились ближе к районам боевых действий и не теряли времени на длительные переезды, столь сложные и трудные в обстановке воины.

Я тотчас направился к военному коменданту станции и показал ему телеграмму Советского правительства. В ней было ясно указано, что 1-я Чехословацкая бригада должна передислоцироваться на Волынь и провести там набор и частичную мобилизацию местных чехов для включения их в состав своих частей. После того как военный комендант ознакомился с этим документом, я попросил, чтобы он распорядился поезд с добровольцами-чехами вернуть обратно. Моя просьба была удовлетворена. Железнодорожники быстро отцепили паровоз и подогнали его к хвосту поезда. Через несколько минут он отправился в обратном направлении. На всякий случай я попросил взять под контроль и другие железнодорожные линии, чтобы военная миссия, возглавляемая Пикой, не смогла ими воспользоваться для отправки чешских юношей на восток.

Вероятно, генерал Пика пожаловался эмигрантскому правительству, что, дескать, генерал Свобода задержал в своей бригаде 2000 чехов из Волыни. Военного министра генерала Ингра это не на шутку рассердило, и он распорядился: "Сделайте генералу Свободе соответствующее внушение по поводу его действий. Он командир боевой части и не смеет вмешиваться в организационные дела. Предупредите его, что он не должен вступать в переговоры с советскими властями и что все возникающие вопросы обязан решать только через военную миссию".

Таких упреков в мой адрес поступало немало, но я просто не обращал на них внимания. Мы по-прежнему поддерживали тесную связь с Советским Верховным Главнокомандованием и вели переговоры в соответствии с нашим союзническим договором от 12 декабря 1943 года. А в договоре этом было указано, что обе стороны обязываются оказывать взаимную военную и другую помощь и поддержку всякого рода в нынешней войне против Германии.

В Ровенской области мы объявили набор добровольцев. Производить мобилизацию нам не пришлось - настолько был велик прилив добровольцев. Волынские чехи хотели вместе с нами возвратиться на родину и завоевать эту возможность с оружием в руках. Комиссия по набору ежедневно с утра до вечера работала с полной нагрузкой, еле успевая направлять к нам всех желающих. Добровольцев провожали с музыкой. Приходили и старики, подавали заявления даже те, кому не месяцы, а целые годы оставалось до совершеннолетия. Одним словом, все это выглядело как в Бузулуке.

Перед комиссией в Купичове предстал небольшого роста сухощавый парень. Звали его Олдржих Голуб. Голуб рос без отца. Он убежал от своей матери-вдовы, у него не было никаких документов, подтверждающих его возраст. Парень твердил, что ему недавно исполнилось 17 лет, и с таким упорством, даже назойливостью, уговаривал принять его в часть, что члены комиссии уступили. В действительности ему было всего 16 лет, и, глядя на него, никто не смог бы предположить, что в первые же дни боев в Карпатах он приведет пленных немцев. Да, 16-летний разведчик Голуб привел однажды сразу двух пленных.

К тем первым волынским чехам, которые вступили в наш батальон еще в Бузулуке и Новохоперске и которые с боями прошли нелегкий путь от Соколово до Волыни, теперь ежедневно присоединялись десятки и сотни новых бойцов. Позднее многие из них отличились в боях в Карпатах, в Словакии и Моравии. Вот их имена: Валента, Климент, Свитек, Опоченский, Качирек, Градек, Царбох, Феодор, Замечник, Мойжиш, Райм, Грегор, Линга, Визек, Шобек, Грох, Червяк, Сомол, Кулиш, Поникельский, Похожай, Долежал, Гнидек... Много их было. Сотни.

Если к 18 марта 1944 года в составе нашей бригады насчитывалось 1839 военнослужащих, то уже через три дня после объявления набора добровольцев численность личного состава бригады достигла 4010 человек, а к 27 марта у нас было уже 5325 человек.