Железная скорлупа - Игнатушин Алексей

В воздухе мерцают золотые крапинки, будто пыльца эльфийских цветов. Золотая крошка прожигает летающих тварей, их призрачные тела вспыхивают, как бумага, они оглашают воздух пронзительными воплями, полными предсмертного ужаса. На солдат сыплется град зубов, барабанит по щитам, шлемам, несколько воинов досадливо вскрикивают.

– Сомкнуть ряды! – кричит Инконню. – Монахов в середку, в середку!

– Ишь, разблеялся, баран! – бурчат рядом зло.

Инконню притворяется, что не слышит.

«Навязали мне их на голову! Лучше бы один проскользнул незаметно».

Инконню ловит на себе злобные взгляды, воины ропщут, глухо бормочут оскорбления.

– Вперед! – кричит он. – Или вы думали, что враг встретит нас вином и девками?!

Голос дает петуха, и по рядам проходит смешок. Рыцарь тщетно уверяет себя, что смеются над шуткой.

Чайльд и рыцари мечутся по флангам, равняя шеренги.

«Как муторно командовать, – ужасается Инконню. – Нет, лучше отвечать только за себя. Пора передавать управление Чайльду, буду лишь тем, кем должен быть, – символом. Мол, король с нами и прочее…»

Чайльд, услышав приказ, кивает. Гонтер не так сдержан.

– Наконец-то мудрое решение, – говорит он язвительно.

Инконню молчит.

Замок все ближе. Воины шепчутся, изредка гневно вскрикивают. Инконню, всматриваясь в темные стены, тронутые тленом, кривится. Вокруг пусто, тишина напряженно звенит.

Главная башня неестественно белая над крышей пульсирует комок непроглядных туч, прошитых серебристыми молниями. Инконню крепче сжимает копье, твердость оружия придает уверенности.

Войско в молчании подходит к подножию холма. Широкая тропа упирается в замковые ворота: черные, ветхие, будто им тысяча лет. Раздаются нервные команды, и шеренги замирают. В тишине храпят кони, глухо звякает металл. Лица людей напряжены, истекают потом…

– Пришли, – говорит Акколон дрожащим голосом.

Инконню, отметив невероятное напряжение в его фигуре, сочувствует человеку, вынужденному с боем возвращать дом.

– Как-то подозрительно тихо, – говорит Гонтер.

– Колдуны что-то задумали, – откликается Беллеус. – Может, наш доблестный победитель волшебников пойдет один, а мы разогреем глотки для хвалебных криков?

– Как скажете, сэр, – говорит Инконню беззлобно. – Заодно приготовьте вкусный обед.

Беллеус фыркает, юноше кажется, что лед недоверия между ним и рыцарями Сноудона начал подтаивать.

Чайльд хмуро осматривает мрачные стены, вслушивается в тишину, пытаясь пронзить взором ворота. Рыцари осматривают зубчатые стены. Пусто.

Чайльд поворачивает коня, и солдаты внимательно смотрят на старейшего рыцаря королевства.

– Воины! – обращается к ним Чайльд. – Наш дом подло украли, осквернили нечестивой магией, а нашу прекрасную королеву подвергли ужасным мукам! Нас мало, враг силен!..

«Это лишнее», – морщится Инконню, глядя на помертвевшие лица солдат, осознавших, что могут погибнуть напрасно. Неожданно он испытывает смущение и стыд: пламенная речь откликается в сердцах сноудонцев, а ему… как-то безразлично. Предстоящее сражение не вызывает у него священного трепета. Немного страшно, ведь это его первая серьезная битва, но в горячке боя развеется постыдная дрожь.

– Подлые братья думают, что колдовство их защитит, отведет возмездие за их гнусные деяния! – надрывается Чайльд, лицо покраснело, на виске бьется жилка.

Над головами хрипло каркает, хлопают крылья – огромный ворон, сев на зуб стены, косится на войско.

– Но мощь черного колдовства ничто перед жаром смелых сердец, мужской волей и страстным желанием освободить любимую королеву! – кричит Чайльд громоподобно. – Ничто не спасет их от праведного гнева. Вперед, дети Сноудона! Вы – оружие возмездия, пусть свершится справедливость!

Воины кричат, вскидывая к небу копья и мечи. Инконню тоже кричит, тоже потрясает копьем.

– На позиции! – раздаются команды.

За воротами замка раздается глубокий вздох, будто там насмешливо хмыкает какой-то великан. Ветхие створки со скрипом отворяются, и черный язык моста с грохотом падает через ров. В проеме угадываются мрачные очертания громоздких фигур и копошение какой-то темной массы.

В лица ударяют холодный порыв ветра и запах тлена, кровь стынет от жутких звуков. Воины крепче сжимают рукояти мечей и древки копий. Натянуты тетивы и кружат пращи, конники спешно выкраивают место для разбега.

На мост выкатывается волна мерзких тварей, ведомая черным рыцарем на вороном коне, смотровая щель его шлема мигает желто-багровым светом, а цепь чудовищного моргенштерна звенит устрашающе. Твари вроде бы похожи на людей, но кожа у всех мертвенно-синяя, в полуистлевших руках держат грубые подобия мечей и кинжалов, из пастей рвутся нечеловеческие крики.

За живыми мертвецами шагают громадные обнаженные тела без голов, мускулистыми руками небрежно поигрывают алебардами и копьями. Безголовые Тела двигаются с хищной пластикой, земля дрожит под их босыми ногами.

Следом, оглушая ревом, идут на задних лапах чудовища с львиными туловищами и человеческими головами, скалят пасти с тремя рядами зубов, агрессивно хлещут хвостами с шипастыми набалдашниками, кончики шипов влажно блестят.

Крылатые монстры меж тем продолжают кружить над замком, сверкая зубами и смачно плюясь.

Инконню обмер, за его спиной вопят от ужаса. Темная армия с жутким ревом спускается с холма. Пикинеры дрожащими руками выставляют пики, мечники прижимают к груди щиты. Робко свистят стрелы, проламывают воздух булыжники.

В глазу живого мертвеца вырастает оперение, но мертвяк, утробно взревев, вырывает стрелу с куском плоти, небрежно отшвыривает. Камни, пробив синие черепа, торчат, как грибы на пнях, ключица у одного Безголового Тела хрустнула, но темная армия, не заметив ничтожного урона, продолжает наступать. Мантикоры кровожадно вопят.

– Вперед! – кричит Чайльд.

Шпоры тонут в конских боках, окрашиваясь кровью, животные с испуганным визгом мчатся навстречу темной армии. Инконню сжимает копье, гадкий запах мертвяков провоцирует желудок к бунту.

Конники кричат, пешие вторят им. Инконню раскрывает рот, бешеным воплем стравливая страх.

Две волны с лязгом сшибаются: страшно взревывают пронзенные мантикоры, шипастыми хвостами проламывая конские бока, случайно разрывают одно Безголовое Тело пополам, ошпарив бьющихся кипящей кровью.

Плоть зомби хрустит под ударами, но мертвяки деловито рубят коней и рыцарей. Нескольким трупам мозжат головы – те падают и замирают.

Инконню копьем пронзает Безголовое Тело. Монстр сгибается, по громадному мускулистому торсу проходит рябь. Монстр, выронив алебарду, хватается за окровавленное древко, и Инконню едва успевает разжать пальцы. Мечом полосуя воздух, рыцарь вонзает клинок в вязкую плоть. Сердце Безголового Тела гулко лопается, плеснув в морду белого жеребца вонючей кровью, заставляет животное с оскорбленным криком попятиться.

Черный рыцарь безжалостно мозжит моргенштерном череп коня одного из рыцарей, подогнувшее ноги животное подставляет всадника под удар. Шар с шипами – каждый шип длиной с палец – проламывает забрало Рейнольда. Из щелей шлема брызгает кровь и мясной фарш, и павшего затаптывают львиные лапы.

Мантикоры рвут клыками шеи коням, шипастыми хвостами бьют в щиты, начиняя воздух мелкой щепой.

Темная армия, обогнув увязнувших всадников, бросается на пеших. Страшно хрустит разрываемая плоть, в воздух бьют фонтаны крови. Черный рыцарь вбивает мечников в грязь, моргенштерн сочится кровью от шипованного шара на цепи до длинной рукояти.

С неба с пронзительными воплями падают горгульи: когтистыми лапами терзают им спины, раскалывают головы и, поднимая воинов к хмурым облакам, рвут их на части и сбрасывают несчастных на землю.

Среди воплей ужаса тонут мелодичные голоса монахов, крест блекнет. Трусливо поют трубы, и масса вооруженных людей, качнувшись, отступает от подножия холма, оставляя порванные трупы и дымящиеся лужи крови.