Цинковые мальчики - Светлана Алексиевич

Мама, папа.

ЛАДУТЬКО

АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ

(1964 - 1984)

Погиб при исполнении

интернационального долга.

Ты честно выполнил свой воинский

долг. Себя уберечь, мой сыночек,

не смог. На афганской земле ты погиб,

как герой, чтоб мирное небо было

над страной.

Дорогому сыночку от мамы.

БАРТАШЕВИЧ

ЮРИЙ ФРАНЦЕВИЧ

(1967 - 19860

Геройски погиб при исполнении

интернационального долга.

Помним, любим, скорбим.

Память родных.

БОБКОВ

ЛЕОНИД ИВАНОВИЧ

(1964 - 1984)

Погиб при исполнении

интернационального долга.

Зашла луна, погасло солнышко, дорогой

сыночек, без тебя.

Мама, папа.

ЗИЛФИГАРОВ

ОЛЕГ НИКОЛАЕВИЧ

(1964 - 1984)

Погиб верный воинской присяге.

Не сбылись желанья, не сбылись мечты,

рано закрылись глазки твои, Олежек,

сыночек, братишка родной, не высказать

боль расставанья с тобой.

Мама, папа, братики и сестрички.

КОЗЛОВ

АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ

(1961 - 1982)

Погиб в Афганистане.

Единственному сыночку.

Мама.

БОГУШ

ВИКТОР КОНСТАНТИНОВИЧ

(1960 - 1980)

Погиб при защите Родины.

Опустела без тебя земля...

Еще один рассказ

вместо эпилога,

он же пролог

Кто-то из писателей сказал: "Душа ведь женщина". У души голос женщины, - подумала я, когда ко мне пришла еще одна мать, и я услышала еще один рассказ. Он стал эпилогом к уже написанной книге, а может, прологом к другой книге, которая еще будет...

"...Он убил человека моим кухонным топориком, я им мясо разделываю... Принес и положил утром топорик назад, в шкафчик, где у меня посуда хранится. По-моему, в этот же день я ему отбивные приготовила... Через какое-то время по телевидению объявили и в вечерней газете написали. что рыбаки выловили в городском озере труп... По кускам... Звонит мне подруга:

- Читала? Профессиональное убийство... Афганский почерк...

Валик был дома, лежал на диване, книжку читал. Я еще ничего не знала, ни о чем не догадывалась, но почему-то после этих слов посмотрела на него... С ужасом!..

Вы не слышите собачий лай? Нет? А я слышу, как только начинают об этом говорить, слышу собачий лай. Там в тюрьме, где он сейчас сидит, большие черные овчарки... И люди все в черном, только в черном... Вернусь в Минск, иду по улице, их хлебного магазина иду, несу батон и молоко и слышу этот собачий лай... Оглушающий лай... Я от него слепну... Один раз чуть под машину не попала...

Я готова ходить к могильному холмику своего сына... Готова рядом там с ним лежать... Иногда завидую матерям, которые сидят у могил... Но я не знаю, как вот с этим жить... Мне иногда на кузню страшно заходить, видеть тот шкафчик, где топорик лежал... Вы не слышите лай собак? Нет?!

Сейчас я не знаю, какой он мой сын? Какого я его получу через пятнадцать лет? Ему пятнадцать лет дали... Каким я его сделала? Он увлекался бальными танцами... Мы с ним в Ленинград в Эрмитаж ездили... Это Афганистан отнял у меня сына...

...Получили из Ташкента телеграмму: встречайте, самолет такой-то... Я выскочила на балкон, хотела изо всех сил кричать: "Живой! Мой сын живой вернулся из Афганистана! Эта ужасная война для меня кончилась!", и потеряла сознание. В аэропорт мы, конечно, опоздали, наш рейс давно прибыл, сына нашли в сквере. Он лежал на земле и за траву держался, удивлялся, что она такая зеленая. Он не верил, что вернулся... Но радости у него на лице не было...

Вечером к нам пришли соседи, у них маленькая девочка, ей завязали яркий синий бантик. Он посадил ее к себе на колени, прижимает и плачет, слезы текут и текут. Потому что они там убивали детей. Это я потом поняла...

На границе таможенники срезали у него плавки американские, так что он приехал без белья. Вез для меня халат, мне в тот год исполнилось сорок лет, халат у него забрали. Вез бабушке платок - тоже забрали. Он приехал только с цветами, с гладиолусами... Но радости у него на лице не было...

Утром встает еще нормальный: "Мамка! Мамка!" К вечеру лицо темнеет, глаза тяжелые... Не объяснить... Если бы он пил, а то ни капли... Сидит и в стенку смотрит... Сорвется с дивана, за куртку...

Стану в дверях:

- Ты куда, Валюшка?

Он на меня глянет, как в пространство... Пошел...

Возвращаюсь поздно с работы, завод далеко, вторая смена, звоню в дверь, а он не открывает. Он не узнает мой голос. Это так странно, ну голос друзей не узнает, но мой, тем более "Валюшка", только я его так звала. Он как будто все время ждал кого-то, боялся. Купила ему новую рубашку, стала примерять, смотрю: у него руки в порезах.

- Что это?

- Мелочь, мамка.

Потом уже узнала... После суда... Он вскрывал себе вены... В "учебке" на показательном учении н, как радист, не успел вовремя забросить рацию на дерево, не уложился в положенное время, и сержант заставил его выгрести из туалета пятьдесят ведер и пронести перед строем. Он стал носить и потерял сознание... В госпитале поставили диагноз: легкое нервное потрясение... Тогда же ночью он пытался вскрыть себе вены... Второй раз в Афганистане...Перед тем, как идти в рейд, пропали дефицитные детали... Кто-то вытащил... Рация не работала... Командир обвинил его в трусости, что это он детали спрятал... А они там все друг у друга воровали, машины на запчасти разбирали и несли в дуканы, продавали. Покупали наркотики...

По телевизору шла передача об Эдит Пиаф, мы вместе с ним смотрели...

- Мама, - спрашивал он меня, - а ты знаешь, что такое наркотики?

- Нет, - сказала я ему неправду, а сама уже следила за ним: не принимает ли он наркотики.

Нет, никаких следов не было. Но там они наркотики употребляли - это я знаю.

- Расскажи мне про Афганистан, - попросила однажды.

- Молчи, мамка!

Когда его не было дома, я перечитывала его афганские письма, хотела докопаться, понять, что с ним. Ничего особенного в них не находила, писал, что скучает по зеленой траве, просил бабушку сфотографироваться на снегу и прислать ему снимок. Но я же видела, чувствовала, что с ним что-то происходит... Мне вернули другого человека... Это был не мой сын... А я сама отправила его в армию, у него была отсрочка... Я хотела, чтобы он стал мужественным. Уверяла, что армия сделает его лучше, сильнее. Я отправила его в Афганистан с гитарой... Сделала на прощание сладкий стол... Он друзей своих позвал, девочек... Помню, десять тортов купила...

Один только раз он заговорил об Афганистане... Под вечер... Заходит на кузню, я кролика готовлю... Миска в крови... Он пальцами эту кровь промокнул и смотрит на нее... И сам себе говорит:

- Привозят друга с перебитым животом... Он просит, чтобы я его пристрелил... И я его пристрелил...

Пальцы в крови... От кроличьего мяса... Оно свежее... Он этими пальцами хватает сигарету и уходит на балкон... Больше со мной в этот вечер ни слова...