Обрекающие на Жизнь - Анастасия Парфёнова

— Он же не идиот.

— Спорное утверждение.

— Нет. Не спорное.

А потом мама тихо, на этот раз очень серьёзно произнесла:

— Антея, ты убила всю его семью.

— Я помню.

— Быть может… ты требуешь от этого смертного слишком много?

— Быть может.

Мы помолчали.

— Он просто не понимает, что для эль-ин нет разницы между искренним побуждением и хладнокровным расчётом. Совсем нет. Но ты права: это действительно опасная игра.

— А когда игры эль-ин были безопасны? — Даратея изящным, каким-то очень тягучим и в то же время рваным, с головой выдававшим вене, движением встала на ноги. — Успокоилась?

— Да, спасибо, — я чуть помассировала раскалывающиеся виски. — Мне нужно было произнести всё это вслух.

— Всегда пожалуйста, — скользнула к выходу.

— Да, мам, передай, чтобы ко мне зашла Лейруору.

Она остановилась в проёме, и я заметила, как острые когти на мгновение впились в косяк. Кивнула. Исчезла.

Я откинулась на спину. Потом свернулась калачиком, подтянув к подбородку колени и закрыв глаза. Нет, для эль-ин не существует разницы между искренним побуждением и холодным расчётом. Только вот сами мы иногда об этом забываем.

Глядела в одну точку, изредка беспокойно прядая ушами. Мыслей не было. Или она придёт, или…

… Незримое присутствие, будто кто-то давно уже стоял за спиной и лишь теперь был замечен…

Она пришла.

Я приподнялась на локте, повернувшись к завернувшейся в крылья хрупкой фигуре.

Лейри.

Протянутая к ней рука упала, так и не дотронувшись до тугого пучка густых серебристых волос. Не твоя дочь, не твоя… Не забывай об этом!

— Лейруору тор Шеррн… вы ничего не хотите мне сказать?

Она подняла лицо, иссиня-чёрная кожа натянулась на узких скулах, бездонные фиалковые глаза показались странно расширенными.

— Хранительница, я… боюсь, что я переоценила свои силы, — голос приёмной дочери прозвучал непривычно хрипло.

Это заставило меня замереть удивлённо и несколько растерянно. Многого я ожидала от этого разговора, но такое начало ставило в тупик.

— Лейр… — Я запнулась. Ну не спрашивать же её, перерезать мне собственное горло прямо сейчас или чуть попозже? — Наследница Лейруору, считаете ли вы себя готовой к принятию сана Хранительницы Эль?

— Да, — ни малейшего колебания. И опять я ничего не понимала.

Теперь вопросы задавать надо было как можно осторожнее, рискуя в любой момент поскользнуться на тонком льду недомолвок.

— Вы уверены в том, что сейчас делаете, Лейруору? — я говорила очень медленно, тщательно вдумываясь в каждый звук. Очень многое зависело от ответа.

— Нет.

Я посмотрела на неё с изумлением. Почему-то возникло отчётливое ощущение, что мы имели в виду совершенно разные вещи. Весьма примечательно, если учесть, что я и сама не знала, что имела в виду.

— О! — на большее меня не хватило.

А Лейри вдруг заговорила:

— Ко мне недавно приходил лорд-консорт арр-Вуэйн. Мы… многое обсудили.

— М-ммм, — полагаю, это прозвучало, как если бы у меня внезапно случился приступ зубной боли. Что в некотором смысле было не так уж далеко от истины. Аррек я тебя убью.

Если смогу, конечно.

— Его светлость оставил мне кое-какую литературу… почитать, — в её пальцах появилось несколько бумажных листов, густо исписанных затейливым старинным шрифтом. — Весьма занимательное… чтение.

Странички как-то незаметно перекочевали в мои руки, а Лейруору исчезла, взмахнув на прощанье крыльями. Я открыла было рот, чтобы приказать ей вернуться, чтобы выпалить все те бесчисленные вопросы, что теснились в моей голове… И захлопнула его, гулко клацнув клыками.

Уставилась на сжатые в пальцах листки, как могла бы смотреть на ядовитую змею, изготовившуюся для удара. Ох, Арре-ек.

Уселась, повернув листы так, чтобы на них падали отблески света от водопада, и погрузилась в затейливое сплетение знаков.

«…таким образом, мы имеем более сотни задокументированных случаев смертей, наступивших в результате наложения проклятия или же иных форм тёмного колдовства. На телах жертв не было обнаружено никаких следов физического воздействия, вскрытие не показало ни признаков яда, ни каких-либо изменений, указывающих на насильственную или же естественную причину смерти, за исключением разве что физического истощения. Молодые, совершенно здоровые люди просто необъяснимо оказывались мертвы».

Ауте и все её порождения!

Я резко выпрямилась, испытывая непреодолимое желание отбросить жгущие пальцы записи.

«Поскольку термин „смерть в результате колдовства“ неприемлем с точки зрения научного знания, в этой работе мы попытаемся дать возможное объяснение вышеописанному феномену. Анализ всех имеющихся в нашем распоряжении случаев выявил некоторые общие черты. Так, прежде всего, для того чтобы проклятие осуществилось, оно должно быть произнесено колдуном, чья сила признана и всеми окружающими его людьми, и самой жертвой. Во-вторых, сама жертва должна быть непременно осведомлена о призванном на неё проклятии. И в-третьих, для осуществления колдовства необходима вера. Причём термин „вера“ здесь используется в особом значении. Для успешного осуществления проклятия необходимо единство и взаимное дополнение трёх аспектов веры:

1) вера самого колдуна в свои силы;

2) вера окружающих в силу проклятия;

3) вера проклятого в свою обречённость.

Лишь сочетание этих трёх необходимых условий даёт нам то, что в примитивных сообществах известно под названием „колдовства“.

Далее мы попытаемся рассмотреть, как же всё происходит. Колдун произносит проклятие. Возможно, он сопровождает это сложным ритуалом, в котором почти наверняка использованы какие-то из техник внушения или даже наркотические и галлюциногенные вещества. Результат: жертва становится полностью и абсолютно убеждена в собственной обречённости. Более того: точно также убеждены в этом и все социальное окружение жертвы, её семья, её друзья, её племя, все, кто имеют для неё хоть какое-нибудь значение. Что же происходит дальше? Жертва исключается из социальной жизни. От неё уходит семья. С ней запрещено разговаривать в племени. Над человеком, ещё живым, совершают погребальные обряды, его оплакивают и отпевают. Ему даже могут принести жертву, дабы умилостивить не желающий угомониться дух предка. Из живого, нацеленного статусом, правами и обязанностями человека жертва проклятия превращается в мёртвого — в опасное, нечистое существо, объект ритуалов и табу. Для проклятого физическая смерть предваряется смертью социальной.