Час Самайна - Сергей Пономаренко

Дрожа в мокрой одежде, которую ветер продувал насквозь, они испытывали странное состояние, не похожее ни на бодр­ствование, ни на сон, когда реальность приобретает призрачные черты. Неожиданно Зоряна вспомнила, что уже переживала подобное на Ловозере, когда попала в шторм. И тут сознание призналось, что никогда не слышало о Ловозере и даже не зна­ет, где оно находится.

«Неужели все это правда?!» — спрашивал внутренний го­лос, а другой внутренний голос отвечал: «Сколько еще надо приводить доказательств?»

«Я, Женя Яблочкина, похитившая тело у Зоряны, жмусь спиной к своей престарелой дочери Анюте, которую годы сде­лали мне чужой?»

На рассвете костер погас, и стало еще холоднее. Чтобы пре­кратить эти мучения, Зоряна предложила:

— Уже почти рассвело. Давайте двигаться дальше, согреем­ся в пути.

Паша, стуча зубами от холода, с радостью вскочил, надел рюкзак и крикнул:

— Я готов!

Но Анна Алексеевна продолжала лежать, словно не слыша.

— Да она спит! — возмутился и одновременно восхитился Паша. — Что значит старая закалка! — Он потряс ее за пле­чо. — Вставайте, пора идти! — И тут же закричал в ужасе, почувствовав, что тело уже окоченело: — А-а-а! Она мертвая!

Зоряна, не веря в очевидное, попыталась растормошить старуху. Анна Алексеевна спала вечным сном, крепко прижи­мая к сухонькому телу папку, которая должна была подарить ей молодость, а в итоге забрала жизнь.

— Что будем делать? — спросил Паша. — Старушка доба­вила нам проблем.

Зоряна не могла оторвать взгляда от мертвого спокойного лица Анны Алексеевны, в котором теперь явственно просмат­ривалась схожесть с угловатой девочкой с двумя тоненькими косичками с фотографии.

— Ее бросать нельзя, надо взять с собой, — наконец отве­тила она.

— Как? Нести тяжело.

— Попробуем соорудить носилки. Если будет очень тяжело, оставим архив, но ее не бросим!

С носилками ничего не получилось. Тогда в ход пустили теплую одежду, обвязав ноги и окоченевшее туловище, и уже через несколько минут, спускаясь по крутому горному склону, забыли о холоде. Сухонькая старушка оказалась очень тяже­лой, словно земля с удвоенной силой притягивала мертвое тело, пытаясь этим ускорить их встречу. Особенно тяжело было спускаться по каменным осыпям: мелкие камни, выска­кивая из-под ног, грозили обвалом. Вначале делали остановки через час-полтора, потом время переходов начало сокращать­ся, а время отдыха увеличиваться. Зоряне даже почудился молчаливый укор: не ценили, как она почти безропотно пре­одолевала трудности, так сейчас мучайтесь за это.

Через десять часов все же вышли к шоссе. По нему то и дело проносились автомобили, некоторые водители даже останав­ливались. Но когда узнавали, какой «груз» следует с этой сим­патичной девушкой, одни бледнели, других бросало в пот, но все неизменно отказывались. Начало смеркаться, и все мень­ше оставалось надежды на то, что кто-то согласится доставить необычных путников в Симферополь.

Паша, смертельно уставший и голодный, молча сидел на обочине, обозленный упрямством девушки, которая никак не хотела согласиться с единственно разумным решением: припрятать тело, а затем вернуться за ним. Наконец ему все надоело, и, когда Зоряна получила очередной отказ, он пере­шел дорогу, остановил автомобиль, едущий в сторону моря, и договорился только для себя.

— Считай, что находку мы поделили и друг к другу претен­зий не имеем, — сказал он, запихивая рюкзак с бумагами Бокия в багажник стареньких «Жигулей».

— Ты меня бросаешь? — укоризненно спросила Зоряна.

— Чтобы бросить, надо иметь что-то общее, а у нас его не было. И потом я сразу говорил, что приехал на море отды­хать, а не путешествовать с покойником, — ответил он, устраи­ваясь на заднем сиденье.

Зоряна осталась одна на дороге с мертвым телом и парой десятков килограммов бумажного прошлого в рюкзаке. Нако­нец в сумерках остановился какой-то дальнобойщик. Зоряна в очередной раз в двух словах разъяснила обстановку и по­просила довезти их до Симферополя.

— Ладно, — согласился водитель, полный, лысый, потный. — Забрасывай старушку в фургон, он полупустой, а сама лезь в кабину. Надеюсь, меня ожидает премия.

Он открыл двери фургона и помог уложить туда мертвое тело, усмехнувшись при виде импровизированных носилок.

— Отчего старушка преставилась? — поинтересовался он, когда уже ехали.

— Возраст. Ей было восемьдесят два года, — коротко отве­тила Зоряна.

— Неплохой возраст, — рассмеялся водитель. — В жизни человека два основных возраста: восемнадцать лет и восемь­десят. Только один надо пережить, а до второго дожить.

— Дети? — спросила Зоряна, кивнув на фотографию двух девочек-близняшек лет двенадцати.

— Ага. Только сейчас они старше: школу закончили, рабо­тают, учатся.

—  А где учатся?

— В Запорожье, в экономическом. Как деньги заканчива­ются — звонят, пишут.

— Значит, часто. У студента деньги не задерживаются, — рассмеялась Зоряна.

— Вот и я говорю, что слишком транжирят. А мать их по­крывает: отца «доит», а их кормит. Она у них как рабыня Изаура. Гуляют много. У каждой по парню дома, в Симферополе, и в Запорожье. Я им говорю: выходить замуж будете, так луч­ше одновременно — лучше одна большая свадьба, чем две немаленькие. А они смеются: только по отдельности и в каж­дом городе. Типун им на язык!

— Веселые девочки!

— Да, с ними не заскучаешь. Чаю не выпьешь, если сам не приготовишь. Кстати, о чае... Водку будешь?

— Нет. Не пью.

— Хорошо. Мои тоже много не пьют, только курят. Так как рассчитываться будешь за старушку, натурой или как? — буд­нично спросил водитель, лениво крутя руль.

— Деньгами. Скажете, сколько я должна.

— Тоже неплохо. Хотя натурой было бы облегчительно и для тебя неразорительно. Как ты на это смотришь?

— Отвратительно смотрю. Деньгами рассчитаюсь.

— Твое дело. Тогда по причине необычного груза, но с учетом скидок по доброте душевной сговоримся на полтиннике. Или...

— Хорошо, полтинник за мной, — прервала Зоряна.

Водитель всю дорогу развлекал ее историями — на большой дороге чего только не встретишь.

— Вот как-то подвозил одного чернявенького, так он сразу сказал, что денег у него нет, но он черт.

— Кто?

— Черт. Обещал исполнить любое задуманное желание. Говорил очень убедительно.

— Что же вы попросили?

— Выиграть миллион в лотерею. Правда, сначала думал по­просить помочь трахнуть соседку Клаву из тринадцатой квар­тиры, у которой муж боксер, а потом решил, что с миллионом и боксер не страшен, да и автомобиль пора сменить. Тот сосре­доточился, принял сигнал и сказал, что надо будет еще сотню на богоугодное дело потратить. Приехал я, сразу сотню в цер­ковь снес, а на тысячу накупил лотерейных билетов.

— Могу сразу угадать: ничего не выиграли. По крайней мере, миллион.

— Угадала, миллион не выиграл, но с Клавой получилось. Вид­но, когда загадывал, Клаву все же хотел больше, чем миллион.

Въехали в Симферополь уже в темноте. Водитель высадил Зоряну с телом старушки на окраине. И опять начались мы­тарства. Водители автомашин, когда узнавали, что надо делать, крестились, плевали через левое плечо и спешили уехать. На­конец какой-то очкарик очень интеллигентного вида, но с не­уемной тягой к деньгам по причине недоедания, согласился доставить ее в морг. И снова мучения! В морге не захотели взять тело из-за отсутствия бумаги из милиции, а в милиции сказали, что не могут дать бумагу из-за отсутствия акта судебно-медицинской экспертизы.

— А вдруг старушка не сама умерла, а ей помогли? — поде­лился соображениями строгий старший лейтенант, подозри­тельно сверля Зоряну взглядом.

В прозекторской отказались делать вскрытие в связи с пре­клонным возрастом старушки и при отсутствии видимых следов насильственной смерти.

— А если это был яд? — спросила Зоряна, смертельно ус­тавшая от блужданий с телом.

— Тогда идите в прокуратуру, они решат, что делать. Напра­вят труп сюда — мы с ним поработаем, — сообщил умудрен­ный опытом пожилой патологоанатом, жуя бутерброд.

— Что же мне делать? — спросила расстроенная Зоряна санитара с трехдневной щетиной на помятом лице в поношен­ном, относительно белом халате с желтыми пятнами. Трону­тый ее видом и «двадцаткой» на водку, санитар пообещал «устроить» старушку на время в морг, но уточнил, что погода стоит теплая и «клиентка» может испортиться, а если помес­тить ее в «капсулу», то это потребует еще денег. Зоряна выда­ла необходимую сумму и отправилась на вокзал. У нее едва набралось денег на билет в плацкарте, но без постели.

В Киеве проблемы Зоряну не покинули. Во-первых, она чув­ствовала себя обязанной доставить сюда тело Анны Алексе­евны и похоронить. Встал извечный вопрос: где взять деньги? Не идти же к родителям за помощью... Сразу начнутся рас­спросы, какое она имеет отношение к чужой женщине пре­клонного возраста. Сказать правду: в прошлой жизни я была матерью этой милой «малютки»?