Три лица Януса - Станислав Гагарин

— Что же делать? — сказал Бранд.

— Погоди, погоди… Я думаю. Вот что. Иди ко мне и оставайся у меня дома. Надеюсь, тебя еще не хватились. Я попробую кое-что сделать, но мне нужен для этого час времени. Думаю, что ты и твоя тайна могут нам пригодиться.

— Кому это «нам»?

Йозеф Брандт подозрительно глянул на Мюллера.

— Честным немцам, — ответил Курт.

Жители Кенигсберга перестали спать по ночам. И не бомбежки и артобстрелы были этому причиной. Ко всему привыкает человек, и к этому они тоже привыкли.

К ним пришел страх. Липкий, обволакивающий сознание, притаившийся в темных углах квартир и бомбоубежищ, глядящий в упор пустыми белесыми глазами, не ведающий милосердия, хватающий сердце костлявой рукой смерти.

И страх этот становился сильнее и сильнее. Напрасно разум говорил, что за фортами Кенигсберга можно надежно укрыться и не взять ни за что русским такую неприступную крепость. Напрасно били в барабанные перепонки фокстроты и марши, гремящие повсюду из студий кенигсбергского дома радио, и истерические выкрики партийных вождей.

— Наш девиз — национальное бешенство! — заявил Эрнст Вагнер.

Бешенства не было, было безумие скорпионов, жалящих себя перед смертью, выстрелы в висок для тех, кто сдавал судьбе последнюю козырную карту.

В устье Прегеля, по обеим сторонам реки, раскинулся этот город, выросший на земле, обильно политой славянской кровью.

Теперь он ждал возмездия. И жители Кенигсберга не могли спать по ночам. Белоглазый страх приходил к их постелям, и немцы не могли прогнать его прочь.

НАГРАДНОЙ ЛИСТ

на младшего сержанта Василия Никифоровича Хильчука, наводчика 76-мм орудия 358 артполка, 126 дивизии 54 корпуса 43 армии.

Член ВКП(б)

Младший сержант Хильчук в бою за прорыв внешнего обвода обороны противника на подступах к Кенигсбергу 6 апреля 1945 года, действуя в боевых порядках пехоты, поддерживаемого 688 стрелковым полком, под огнем противника, точной наводкой уничтожил из своего орудия четыре пулеметные точки противника с их расчетами, два 77-мм отдельных орудия и подавил огонь трех пулеметных точек, одной минометной батареи, оказав тем самым непосредственную помощь пехоте в прорыве сильно укрепленной обороны противника.

В уличном бою в городе Кенигсберге за квартал № 550 младший сержант Хильчук, действуя с расчетом в боевых порядках штурмовой группы 590 стрелкового полка под пулеметно-автоматным огнем противника, прямой наводкой уничтожил семь пулеметных точек, установленных в зданиях, одно 75-мм и одно 37-мм отдельные орудия, до 25 солдат немецкой пехоты, подавил огонь четырех пулеметных точек и одной реактивной установки противника.

В бою за район зоопарка 9 апреля 1945 года младший сержант Хильчук, действуя прямой наводкой в боевых порядках пехоты, уничтожил из своего орудия четыре пулеметные точки, взорвал склад с боеприпасами противника и подавил огонь одной минометной батареи.

Когда наша пехота достигла отдельного дома в зоопарке, интенсивный огонь из пулеметов и автоматов противника преградил дальнейшее продвижение.

Младший сержант Хильчук возглавил командование расчетом, выбросил орудие на открытую позицию и беглым огнем разрушил дом, уничтожив находившихся в нем пять пулеметов противника и двадцать одного немецкого солдата.

Достоин присвоения звания Героя Советского Союза.

Примечание автора:

Звание присвоено 19 апреля 1945 года.

— Вы все сделали, Дитрих?

— Так точно, оберштурмбанфюрер. Все военнопленные ликвидированы. Дверь доставлена по вашему приказу на объект «К». Там ждут ваших дальнейших указаний.

— Хорошо. Я сейчас еду.

Оберштурмбанфюрер Вильгельм Хорст подошел к шкафу, открыл его, снял шинель и повернулся, держа ее в руках, к оберштурмфюреру Гельмуту фон Дитриху.

— Простите, а старика…?

Хорст щелкнул пальцами.

— Простите, оберштурмбанфюрер, — замялся Гельмут, — я не успел вам доложить. Старик оставался на заводе под охраной, я занимался дверью и военнопленными, начался артиллерийский обстрел, часовой был убит, ну и…

— Старик на свободе? И до сих пор жив? Да вы с ума сошли, Дитрих! Ответите своей головой, да, головой, черт вас побери! Кретин!

— Оберштурмбанфюрер!

— Молчать! Немедленно отправляйтесь на розыски механика! Пристрелить его на месте! У нас нет времени на соблюдение формальностей. Сейчас же отправляйтесь! Упустите старика — я пристрелю вас собственной рукой… Марш!

Он так и не успел снять немецкой формы. Сверху кто-то набросил на плечи серую солдатскую шинель, но в кабинете командующего фронтом было жарко. Тогда он сбросил шинель и сидел среди советских военачальников в мундире обер-лейтенанта немецких танковых войск.

Август Гайлитис долго рассказывал об обстановке в Кенигсберге, подробно описал систему оборонительных сооружений, передал сведения, собранные Янусом, и все, что сообщил ему для Центра Слесарь.

Собственно говоря, это было не совсем обычно, слушать разведчика, вернувшегося из вражеского тыла, сразу на военном совете. Как правило, его слушают свои начальники. Если надо, перепроверяют данные, уточняют, дополняют, а потом готовят специальную сводку и подают ее по команде.

Но сейчас это правило было нарушено, и Август Гайлитис не успел даже снять немецкого мундира. Он рассказывал, и где-то в углу стенографистка бойко бегала карандашом по бумаге. Генералы слушали молча. Они хотели его глазами, изнутри, увидеть осажденный город.

После совещания в штабе Гайлитис сказал Алексею Николаевичу Климову:

— Янус передал через Слесаря, что наши подозрения в отношении будущей попытки фашистов хлопнуть дверью перед уходом основательны. Он еще не до конца проник в суть их замысла, но обещает сделать это в ближайшем будущем и решить проблему собственными силами.

Чертыхаясь и проклиная все на свете, и в первую очередь оберштурмбанфюрера Вильгельма Хорста, пробирался Гельмут фон Дитрих через разрушенный город к дому старого Йозефа Брандта.

Население и солдаты уже не успевали расчищать улицы, и движение на автомашинах было возможно лишь на отдельных, изолированных друг от друга участках Кенигсберга.

Оберштурмфюрер Гельмут фон Дитрих сумел добраться до Главного вокзала и теперь шел в Понарт пешком.

Вильгельм Хорст в это время руководил установкой секретной двери на объекте «К».

Эту задачу выполняла группа военнопленных. Всех их по окончании работы ждала немедленная ликвидация.

Август Гайлитис в это время мылся в бане, кряхтя от удовольствия, хлеща себя по бокам березовым веником.

Подпольщик Климов писал донесение в Центр.

Майор Баденхуб, у которого осталось только три танка, сидел в блиндаже и мрачно сопел над стаканом шнапса.

Актриса Ирма, подруга майора фон Шлидена, спала после двойной дозы веронала.

Генерал Отто фон Ляш сидел над картой оборонительных сооружений Кенигсберга и чиркал по ней синим карандашом.

Барон фон Гольбах хлебал из солдатского котелка русские щи.

Эрнст Вагнер, ломая карандаш, составлял новое воззвание к населению города.

Бакалейщик Вольфганг Фишер заправлял бензином свой «опель-кадет».

Сержант Изет Гаджиев строгал палочку трофейным тесаком.

Майор Вернер фон Шлиден находился в это время в районе морского порта. Что он там делал, установлено не было…

В дни Великой Отечественной войны были произнесены исторические слова:

«Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается…»

Что ж, это воистину так.

Глава восьмая

Человек в офицерской накидке

Пустеют арсеналы. — Ожидание. — «Руки вверх!» — Изумление перед смертью. — «Мне нужна ваша помощь, Мюллер». — Труп в развалинах. — Гибель Слесаря. — От Советского Информбюро. — Красноармеец Бордунов — Герой Советского Союза.

В последние дни у майора Вернера фон Шлидена, исполняющего обязанности начальника отдела вооружения Восточнопрусского военного округа, не было ни минуты свободного времени.

Его отдел занимался распределением оружия и боеприпасов, хранящихся на многочисленных складах и арсеналах Кенигсберга, между частями гарнизона и батальонами фольксштурма.

Командование распорядилось раздать все военные запасы, обеспечить форты двойным и тройным боекомплектом. «Пусть снаряды взрываются, а автоматы стреляют», — сказал генерал от инфантерии Отто фон Ляш.

Эта работа требовала большого напряжения. Немецкая аккуратность и педантичность заставляли работников отдела даже в такое, предштурмовое, время вести строжайший документальный учет распределяемого оружия и боеприпасов.