Ожоги - Сара Парецки

Мы шли в полном молчании. Тишина давила, как наручники на руки. Чтобы разрядить обстановку, я опять начала разговор:

— Скажи, ты пришел сегодня из-за того, что Мак-Гоннигал рассказал тебе про браслет?

Он снова оскалился в усмешке.

— Ты оставила шарфик в «Алма Миджикана». Айлин подарила его тебе в тот день, когда нас только что познакомили, я видел, как ты его разворачивала. Ты, может, и забыла, а я все помню, потому что ты мне тогда очень понравилась. Браслет я бы тоже хотел получить назад, но это не к спеху.

— Прекрасно, — спокойно сказала я, хотя и боялась, что жить мне осталось недолго. — Он остался у меня дома. Правда, чтобы проникнуть в квартиру, тебе понадобится целая команда. У тебя есть такая под рукой? После бойни, которую ты учинил, ни один коп не станет тебя покрывать. Даже Бобби, хоть это и разобьет его сердце.

Он развернулся и тыльной стороной ладони дал мне по зубам.

— Тебе придется кое-чему научиться, Вик. И первое — если я говорю «заткнись», надо заткнуться.

Было больно, но не слишком.

— Боюсь, у меня уже нет времени этому учиться, Майкл, даже если бы я и попыталась. От тебя меня тошнит.

Он резко остановился и оттолкнул меня к стене.

— Я сказал, заткнись, Вик. Или ты хочешь, чтобы я разбил тебе челюсть, тогда, может, заткнешься?

Я смотрела на него и не могла понять, неужели вот эти самые злые глаза когда-то казались мне привлекательными?

— Конечно, не хочу, Майкл. Мне просто интересно, что ты испытываешь, когда бьешь беззащитную женщину — чувство всемогущества или стыда?

Левой рукой он держал меня, а правой попытался еще раз ударить. Я изловчилась и саданула его левой ногой в колено с такой силой, что могла бы разбить коленную чашечку. Он вскрикнул от боли и отпустил мое плечо.

Я помчалась что было мочи вниз по деревянному настилу. Оказывается, очень трудно бежать со связанными руками… Там, наверху, Фери что-то кричал, а потом я услышала голос Эрни Вунша. Он спрашивал, что, черт возьми, происходит. Я мчалась по узким проходам, натыкаясь в темноте на доски и страшно грохоча. Да, так они меня легко найдут.

Я сбавила темп и стала продвигаться медленно и бесшумно. Заметила впереди массивную колонну из железобетона и спряталась за ней, стараясь не дышать и пытаясь в то же время добраться до револьвера. Увы, в наручниках это оказалось невозможным.

Пространство вокруг меня внезапно осветилось мощным лучом света. Я не двинулась с места.

— Не будем играть в кошки-мышки, — услышала я голос Эрни. — Иди приведи тетку. Она ее быстро нам добудет.

Я стояла, не двигаясь и не дыша. Через несколько минут послышался дрожащий голос Элины:

— Что вы делаете? Мне больно! И не нужно держать меня так крепко. Не знаю, кто вас воспитывал, но в мое время джентльмены никогда так сильно не жали руки дамам.

О, милая моя старушка Элина… Может быть, мне суждено умереть, смеясь над твоей воркотней.

— Твоя тетка у нас, Варшавски! — Это выкрикнул Рон Грассо. — Ну-ка, тетушка, позови племянницу.

Они сделали с ней что-то, и она громко вскрикнула. Я вздрогнула.

— Громче, тетушка!

Она закричала снова, это уже был крик настоящей боли:

— Вики, мне больно!

— Варшавски, мы только что сломали ей палец. И переломаем все косточки, пока ты не решишь, что с тебя хватит.

Я сглотнула слюну и вышла из-за колонны.

— Ладно, храбрые ребята, с меня уже хватит.

— Вот и молодчина, — произнес Эрни, подойдя ко мне. — Я всегда говорил Мики, что с тобой можно управиться, если взяться по-умному. Следи за ней, Ронни. Эта сучка, похоже, раздробила Майклу колено. Не хочу, чтобы она и на меня кинулась. — Он схватил меня за руку. — Не вздумай бузить, Вик, не то Эрни опять примется за тетушку.

— Вики! — плачущим голосом выкрикнула Элина. — Ты на меня не сердишься? Не сердишься на старушку Элину?

Я протянула к ней скованные руки.

— Конечно нет, тетечка. Ты у меня умная и ловкая — вон как долго от них скрывалась.

Какой смысл упрекать ее сейчас в том, что вовремя не рассказала мне все или что сбежала с больничной койки.

— Я не хотела кричать, Вики, но они сломали мне мизинец, и я не выдержала.

Лица ее не было видно, но я чувствовала, что она плачет.

— Знаю, родная, знаю… Все нормально, успокойся.

Я погладила ее худые старческие руки. Господи, косточки такие тоненькие, их так легко перебить.

Позади стоял Огаст Крей, ночной менеджер.

— А где же остальные? — спросила я. — Где крошка Стар? Мы с ней так мило поболтали сегодня днем.

Мои слова остались без ответа.

— Мы сейчас поедем, Вик, — сказал Рон. — Имей в виду, нас здесь трое, и если ты попытаешься что-нибудь выкинуть, поездка окажется для вас не слишком приятной.

— Всего только трое? — издевательски спросила я. — А где же Фери? Неужели я его действительно покалечила? Для такого удара нужна большая практика. — Меня саму удивляло, как свободно и непринужденно я болтала. — Знаете, если вы решили отправить его в больницу, боюсь, у вас будут некоторые проблемы. Особенно если потом обнаружат мой труп с его наручниками.

— Не думай, что ты здесь одна такая умная, Варшавски, — резко произнес Эрни. — Мики не оставит нас одних с этим…

— Ах да, я и забыла, вы же старые друзья. А старые друзья все делают вместе. Даже невиновных людей убивают вместе.

— Не строй из себя святую невинность, Вик, не заставляй рыдать над тобой.

Мы дошли до подъемника, и они впихнули нас туда. Крей нажимал на кнопки, а Рон и Эрни надзирали за нами. Эх, как жаль, что я почти не знаю польского языка — только и могла поздравить бабушку в Рождество. Иначе я бы попросила Элину вытащить у меня револьвер, прежде чем Рон или Эрни обнаружат его.

Чем выше мы поднимались, тем больше меня охватывал ужас и чувство беспомощности. Я уже воочию представляла себе наш конец: как мы свалимся оттуда, с самого верха. Алкоголичка, которая едва держалась на ногах, и ее племянница, которая безуспешно пыталась ей помочь.

Я замолчала и, обхватив голову руками, сползла по стене на пол.

— В чем дело? — спросил Рон.

— Мне плохо, — проговорила я. — Меня сейчас вырвет.

— А это сколько угодно, — сардонически произнес Эрни.

Я скрючилась на полу и стала издавать рвотные звуки. Элина кинулась ко мне:

— О моя бедная девочка! Что сказала бы Габриела, если б увидела тебя? Я знаю, Она никогда не простит меня. Какое счастье, что я не попаду на небо — я бы просто не перенесла встречи с ней. Я одна во всем виновата. Иди ко мне, моя девочка, иди сюда, склони голову на грудь своей старой тетке. Может быть, тебе станет легче.

Я прижалась к ней и едва слышно прошептала ей в ухо:

— Подожди, пока нас выведут, а там в темноте вытащи у меня револьвер и подай мне.

По-видимому, страх придал ей сообразительности. Она и вида не подала, что услышала меня.

— Конечно, конечно, Вики, как ты скажешь. Только не плачь, моя девочка. Вот и умница.

А может, она не поняла меня? Повторить еще раз? Но в это время подъемник остановился, и Эрни рывком поднял меня на ноги. Держась за живот и постанывая, я выбралась наружу.

Мы стояли на открытой площадке на самом верху здания, на высоте двадцать пятого, а может, тридцатого этажа. Стальные опоры темными пальцами упирались в черное небо. Балки раскачивались на ветру. От вида совершенно открытого, ничем не защищенного пространства меня и вправду затошнило. Я упала и, кажется, даже на секунду потеряла сознание. Элина тут же подскочила ко мне, причитая насчет своей бедной маленькой Вики. А руки ее в это время шарили в поисках револьвера. Подошел Рон и стал оттаскивать от меня Элину. Она уже успела достать револьвер, но не удержала его, и он с громким стуком упал на бетонную плиту. Стук металла о бетон отдался в моих ушах десятикратно усиленным грохотом.

Эрни и Рон не сразу поняли, что произошло. В слабом свете, идущем от подъемника, я уловила блеск металла в темноте и стремительно бросилась за револьвером. И успела схватить его как раз в тот момент, когда Эрни рывком поднял меня на ноги. Неловко держа револьвер в правой руке, я сняла его с предохранителя, вывернулась из рук Эрни и спустила курок. Эрни упал.

Крей все еще стоял в подъемнике. Услышав выстрел и увидев, как упал Эрни, он быстро закрыл дверцу и стал спускаться. Рон потащил Элину к краю площадки. Я с трудом различала его в темноте — какая-то темная масса, медленно двигающаяся по более светлой поверхности бетона. Преодолевая тошноту и головокружение, я последовала за ним, с трудом прицелилась ему в спину и нажала на спуск.

Рон упал в каком-нибудь ярде от края площадки, подмяв пол себя Элину. Мне еще ни разу в жизни не случалось убить человека, но по тому, как он лежал, скрючившись, на бетонной плите, я поняла, что Рон мертв. Я не могла заставить себя подойти, чтобы удостовериться в этом. Да и что бы я стала делать, даже если бы он оказался живым? Руки скованы наручниками, подъемник далеко внизу…