Четверги с прокурором - Герберт Розендорфер

– А если Менле вдруг сам надумает проследить за исполнением контракта, так сказать, на месте? – спросил сын хозяйки.

– Думаю, ничего подобного не придет ему в голову. Потому что, если на следствии выплывет связь Куперца с его супругой, для следователя он – первый кандидат в подозреваемые. Да и Шпицхирну ничего не стоит отговорить Менле от этой затеи.

«Нет-нет, герр Менле, думаю, это будет с вашей стороны крайне неразумно. Подумайте сами, что вы скажете на допросе? Что у Куперца был роман с вашей женой? Кто же в таком случае главный подозреваемый? Вы, вне всякого сомнения, вы, и никто другой».

Менле вынужден согласиться с доводами частного детектива, и Шпицхирн продолжает: «Вам и так не мешает обеспечить себе железное алиби. Назначьте на это время собрание, да созовите на него побольше важных персон. С протоколированием, само собой, и так далее, сами понимаете…»

И с этим Менле вынужден согласиться.

«Может, желаете взглянуть на японский меч?» – проформы ради осведомляется Шпицхирн.

– Нет необходимости, у меня есть и другие способы проверить вас.

Но Шпицхирн все же извлекает его из багажника машины, и Менле покровительственно кивает.

Думаю, самое время и мне взять слово. Что кошке до какого-то там строительного кита Менле? Интересно, а существуют ли строительные тигры? Или строительные жирафы? Строительные муравьи? Строительных кошек, во всяком случае, не существует. Кошкам нет нужды строить для себя будки или даже дома, потому что мы, кошки, везде бездомны и везде дома. Парадоксально, но факт. Мы, кошки, всегда и везде сами по себе. Вот вам и афоризм: кошка гуляет сама по себе. Кошкам вообще свойственно афористичное мышление. Может, и здесь я выдала афоризм? Нет уж, многовато их будет.

Так, вернемся к нашему строительному киту. Что кошке до него и до его детектива, и до этого чванливого субъекта, который выряжается в этнический смокинг от Гёссля, чтобы для гламурных журналов сфотографировали, как он якобы доит корову. Эта сцена есть в романе, а именно в главах, которые этот Гальцинг, или как его, не успел прочесть. Корова – Шпицхирн, у которого, в полном соответствии с его фамилией [27], все же больше мозгов, чем у манекенщика по имени Густав, убеждает последнего все же принять предложение рекламного агентства. «Потому что, – пояснил Шпицхирн, – на твой непревзойденный подбородок снова должен появиться спрос. А принимая во внимание то, как ты швыряешься деньгами, тут уж…»

Предложение исходило от фирмы «Гессль», которая не остановится ни перед чем, лишь бы лишний раз выпендриться очередным шедевром в этническом стиле. И Густава срочно упаковали в деревенский смокинг и щелкнули в коровнике, когда он, скривившись от отвращения и вони, делает вид, что он в восторге от доения коровы. К счастью, снимки удались еще до того, когда корова, которая наверняка с великим трудом выдерживала присутствие и прикосновение к вымени рук Густава, пнула его на прощание так, что он отлетел в угол стойла, опрокинув при этом подойник. Он еще легко отделался – не миновать бы ему сотрясения мозга, если бы не шляпа (тоже в этническом стиле), защитившая его глупую голову ничуть не хуже мотоциклетного шлема. И Густав, отирая сокровище фирмы «Гессль» от последствий соприкосновения с коровьими блинами, провопил присутствовавшему на съемках любопытства ради Шпицхирну, что, мол, «хватит с меня», поклявшись больше не принимать никаких предложений ни от кого, в особенности от фирм – производителей одежды в этническом стиле.

Откуда мне все это известно? Да из так и оставшихся неведомыми герру Гальцингу глав книги, забытой им в поезде. Кошки, знаете, народ прозорливый, если не сказать ясновидящий, когда всерьез задумываются о своих тайных, им одним известных именах. Что? Упрощающее объяснение, говорите? Слишком поверхностное? Ну, есть и другое. Вот только не знаю, когда я его вам представлю. С ним связано и то, что мне известно, кто и почему выдрал последнюю страницу из книги. Он набросал на ней фразу; очень неразборчиво у него это вышло, поскольку этот человек ужасно торопился. Фраза гласила…

Впрочем, пусть герр Канманн изложит свою версию.

– Будь автором я, – начал герр Канманн, – я бы избрал для завершения романа финал в духе черного юмора, как и его начало. Все варианты, которые я здесь услышал, мне не подходят – нет-нет, друзья, я отнюдь не хочу вас обидеть. Ваши варианты мне нравятся, каждый из них по-своему убедителен, логичен и наводит на размышления. Просто я не верю, что эта история заканчивается именно так, как вы предлагаете. Если принять вашу версию, герр Бесслер, остается открытым, какой именно ответ даст Шпицхирн на вполне естественный, напрашивающийся сам собой вопрос Менле: «А каким образом лично вы, герр Шпицхирн, думаете отвертеться в случае расследования?» Шпицхирн мог бы сказать ему, что, мол, покинет родину, с двумя-то миллионами в кармане это труда не составит, причем в ту страну, с которой у ФРГ нет соглашения о взаимной выдаче преступников, например, куда-нибудь в Южную Америку. Имея в распоряжении такой запасной выход, Шпицхирн мог бы вполне реально убить Куперца и предъявить Менле его труп. Этот момент, к сожалению, в вашей весьма смелой версии с инсценировкой убийства выпадает. Смелой потому, что такой хрупкий и уязвимый план должен рухнуть, как карточный домик при малейшем дуновении ветра. Подумайте сами: Менле пожелает лицезреть голову Густава… Или Маусгайер, заплутав в лесу, не отыщет место, где должно быть совершено убийство. Или просто окажется куда хитрее, чем думает Шпицхирн, и раскусит его…

– Если позволите перебить вас, герр Канманн, – заговорил сын хозяев дома, – как мне представляется, вы собираетесь представить нам альтернативную версию. Позвольте мне в таком случае кратко изложить еще один вариант. Я понимаю, что продолжение истории, безусловно, займет некоторое количество страниц. Но не это суть главное – страницы так или иначе остаются. И все же: Менле не знает Куперца в лицо, и нам всем об этом известно.

– Но позвольте, ведь на фотоснимках, где они с Беатрикс… – тут фрау Герунг усмехнулась, – забавляются…

– Нет, – сказал сын хозяев дома. – Это Шпицхирн предусмотрел. Он всегда делал упор на то, чтобы в первую очередь запечатлеть раздетую, полураздетую и изнемогающую от похоти Беатрикс, но Густав в кадр не попадал. Да Менле, похоже, не больно интересовался, каков он собой.

– Каким же образом, – осведомился герр Бесслер, – Шпицхирн вообще объяснил Менле происхождение этих снимков и видеозаписей? Ведь ему непременно понадобилось бы признать факт непосредственного контакта с объектом наблюдения?

– Ну, там, скрытая камера и так далее. Съемки с вертолета…

– С вертолетом это вы неплохо придумали, – усмехнулся профессор Момзен. – Все эти расходы, разумеется, мнимые, в необходимости которых Шпицхирн сумел-таки убедить строительного магната.

– Короче говоря, – продолжал сын хозяев дома, – Менле не знает Густава в лицо. Да, Менле приходилось не раз видеть в журналах фото Куперца, но лицо манекенщика стерлось из памяти, при условии, если Менле вообще запомнил этого человека. И Шпицхирн приходит к мысли подбросить Менле труп другого человека. Как вы понимаете, этот труп уж наверняка должен быть вполне реальным, но не Куперца. Вот только где его взять, этот самый труп? И вот обсуждение этой проблемы с Куперцем, диалоги неизбежно должны вылиться в комическое, подтолкнуть автора украсить сюжет элементами черного юмора. Куперц, так сказать, представитель полусвета, наверняка имеет контакты с преступным миром. Иными словами, он знает некий локаль, где собираются и представители уголовной сцены. И Куперц со Шпицхирном выходят на одного из таких, ни много ни мало – на торговца трупами. И вот этот тип, промышляющий торговлей покойниками, мрачный, угрюмый, наводящий страх субъект… Автор вполне может наградить его и заячьей губой, стеклянным глазом и деревяшкой вместо протеза…

– Ну-ну, – процедил профессор Момзен, – не многовато ли отличительных признаков для одной персоны?

– Прошу не забывать и о задетом достоинстве инвалидов, – напомнила хозяйка дома.

– Теперь еще добавьте, что он албанец или пакистанец, – решила внести лепту и фрау Герунг. – И свидетельства неприязни к иностранцам налицо.

– Ладно, хорошо, – согласился сын хозяев дома, – пусть торговец трупами выглядит как самый обычный человек… Но он хотя бы имеет право обнаруживать дефект речи, пусть едва заметный, что ли? Или, например, глаза разного цвета? Может? Прекрасно! Благодарю. Итак, наш торговец доставляет вполне реальный, а не виртуальный труп…

– Позвольте спросить? – вмешалась фрау Герунг. – А что, разве подобные торговцы на самом деле существуют? Не представляю себе, как…