Джузеппе Гарибальди. Мемуары - Джузеппе Гарибальди

Я вернулся из Веллетри, находясь, признаюсь, в мрачном настроении из-за скверного оборота, который приняло дело моей бедной родины. Легион расположился у Сан-Сильвестро, и мы думали только о том, чтобы дать бойцам возможность отдохнуть после трудного похода. Однако Удино, объявивший о возобновлении военных действий 4 июня, счел за лучшее неожиданно начать атаку в ночь со второго на третье. Рано утром нас разбудили ружейные выстрелы и гром канонады, доносившийся со стороны ворот Сан-Панкрацио. Забили тревогу. Несмотря на усталость, легионеры мгновенно вооружились и направились к месту, откуда слышался шум боя. Наши люди, занимавшие передовые позиции, были предательски застигнуты врасплох, часть их была перебита, другая — захвачена в плен. Когда мы подошли к воротам Сан-Панкрацио, враг уже овладел высотой Куаттро Венти и другими господствующими позициями. В надежде, что враг еще не успел прочно укрепиться на захваченных позициях, я приказал немедленно атаковать Казино Куаттро Венти. Я чувствовал, что Рим будет спасен, если эти позиции снова перейдут в наши руки, и погибнет, если враг утвердится на них. Поэтому это место было атаковано не просто энергично, но с настоящим героизмом, сначала первым Итальянским легионом, потом берсальерами Манара, и, наконец, различными другими отрядами. До глубокой ночи, сменяя один другого, они атаковали, все время поддерживаемые нашей артиллерией. Но враг, который также понимал важность упомянутых позиций, занял их отрядом своих отборных войск. Все попытки наших лучших бойцов отвоевать их оказались напрасными.

Итальянцы, предводительствуемые доблестным Мазина, ворвались в это Казино и бросились в рукопашную на французов, много раз заставляя отступать этих закаленных в африканской войне солдат. Закипел ожесточенный бой, но численный перевес противника был слишком велик. Он постоянно вводил в бой крупные свежие силы, и это делало бесполезным все героические усилия наших бойцов.

Я направил в поддержку Итальянского легиона отряд Манары, нашего товарища по славе во всех битвах. Небольшой его отряд состоял из храбрейших бойцов и был самым дисциплинированным в Риме. Сражение продолжалось еще некоторое время, но в конце концов под давлением численно превосходящего противника, силы которого непрерывно возрастали, наши вынуждены были отступить.

Это сражение 3 июня 1849 г., одно из самых славных для итальянского оружия, длилось с рассвета до ночи. Попытки отбить Казино Куаттро Венти были многочисленны и кровопролитны. С наступлением сумерек я с несколькими свежими ротами полка «Унионе» и при поддержке других отрядов предпринял попытку штурма. С поразительной отвагой они бросились в атаку на Казино, где завязалась ожесточеннейшая схватка, но численное превосходство противника было слишком велико, и эти бесстрашные воины, потеряв своего командира и многих товарищей, также принуждены были отступить. Мазина, Даверио, Перальта, Мамели, Дандоло, Раморино, Морозини, Паницци, Давиде, Мелара, Минуто — какие имена! — и многие другие герои, имен которых не припомню, пали жертвами духовенства и солдат республики, развязавшей братоубийственную войну.

Воздвигнет ли Рим, избавившийся от некромантов[222] и воров, памятник этим гордым сынам Италии на развалинах мавзолея, возведенного духовенством для иноземного захватчика и убийцы?

Первый Итальянский легион, насчитывавший едва ли тысячу человек, потерял двадцать три офицера (почти все они были убиты), много офицеров потеряли отряд Манары и полк «Унионе», сражавшиеся столь же мужественно; другие части также лишились множества офицеров, имен которых я не запомнил.

3-е июня решило участь Рима. Лучшие офицеры и унтер-офицеры были убиты или ранены. Неприятель овладел ключом ко всем доминирующим позициям. Используя громадное преимущество в людской силе и артиллерии, он прочно укрепился на них так же, как и на сильных фланговых позициях, захваченных в результате внезапного нападения и предательства. Вслед за тем неприятель приступил к регулярной осаде, словно перед ним была первоклассная крепость. Это доказывает, что он столкнулся с итальянцами, умевшими сражаться.

Я не буду касаться осадных работ, сооружения параллельных траншей, установки осадных батарей, бомбардировки из мортир и других оборонительных мер. Обо всем этом, полагаю, самым подробным образом рассказано многими другими; я же не смог бы сообщить об этом достаточно четко, поскольку не располагаю в данный момент сведениями и документами, которые потребовались бы мне для подобного рассказа. Однако я могу с твердой уверенностью сказать, что с апреля до июня наши юные бойцы сказывали опытному, далеко превосходившему их в численном отношении, лучше организованному и обеспеченному врагу доблестное сопротивление, защищая повсюду каждую пядь земли; не было ни одного случая бегства от столь могучего неприятеля, ни одной стычки, в которой наши уступили бы превосходящим в силе и в численности войскам без яростной борьбы.

Как я уже сказал, наши части лишились своих лучших офицеров и бойцов. В линейных, т. е. бывших папских, войсках некоторые держались вначале превосходно. Теперь, поняв, что события принимают плохой оборот, они стали проявлять бездеятельность и упрямство, являющиеся преддверием недоверия и предательства. Пройдя выучку у духовенства, они действовали по-иезуитски, уклоняясь от порученных им обязанностей. В особенности высшее офицерство, которое рассчитывало на восстановление папской власти и от которого республиканское правительство не хотело или не смогло избавиться, не только оказывало сопротивление приказаниям, но и подстрекало к неповиновению все чины своего войска. Это вызывало бесконечные разлады между ними и отважным Манарой — начальником моего Генерального штаба — и служило в то же время очевидным предвестником приближавшегося краха.

Была сделана попытка ночной вылазки, но паника, охватившая тех, кто шел впереди, передалась всей колонне, что привело к полному срыву всего предприятия. Мы удерживали совсем немногие позиции за чертой города, так как у нас не было достаточно сил, чтобы оборонять их. Один лишь Вашелло удалось удержать до конца благодаря доблести Медичи и его людей. Когда же наши оставили его, от этого обширного строения осталась лишь груда развалин.

Положение со дня на день ухудшалось. Нашему самоотверженному Манаре приходилось преодолевать все больше трудностей, чтобы добиться несения службы постами и сторожевым охранением, необходимой для общей безопасности, но изъяны в ее организации облегчали, конечно, проникновение неприятеля в бреши, пробитые в стенах орудиями наемников Бонапарта. Через них проходили ночью, притом с ничтожными потерями, ибо эти бреши плохо охранялись.