Акамие, или Любимая игрушка судьбы - Алекс Гарридо

- Ноджем-та сказала! Вожди трех родов придут сватать дочерей за тебя, брат! Роды крепкие, богатые. Ах, хорошо, брат! Они и с выкупом подождут до окончания войны. Я бегала на девушек посмотреть. Темны, круглолицы, но ладные и румяные. Хороших сыновей родят. Красавицы, брат, и работящие...

Атхафанама, наверно, не скоро остановилась бы, к ужасу Эртхиа, под ладонью которого все больше каменела рука Ханнар.

Но дружный смех прервал речь царевны, и Атхафанама оглянулась, прижав ладонь к округлившемуся рту. У порога стояли Ханис и Аэши-Урмджин, оба в нарядных куртках и новых кожаных штанах.

- Вот радость привалила! - воскликнул Аэши, переступая порог вслед за Ханисом. Тому пришлось низко наклониться: двери юрты были рассчитаны на коренастых крепышей-удо, а не на детей Солнца. Выпрямившись, он весело приветствовал хозяев.

Атхафанама, смущенная тем, что вот уже и гости пожаловали, а она еще не одета к празднику, бочком метнулась мимо Ханиса наружу. Но Ханис удержал ее за талию, шепнул в горячее покрасневшее ушко: "Приходи скорее..." Эртхиа, смущенный не меньше сестры, с облегчением выпустил руку Ханнар, привстал, показывая гостям места по обе стороны скатерти.

- Садитесь, уважаемые, вы утрудили себя дорогой к нам, так подкрепитесь, не побрезгуйте...

Дороги-то было - десяток шагов между соседними юртами, но обычаи гостеприимства были святы для царевича. Ополоснув руки, Аэши немедленно отправил в рот изрядный кусок сочного, поджаристого мяса, обмакнув его в жирную подливу. С ласковой завистью покосился на Эртхиа.

- Вот будет у тебя полная юрта жен!

Ханнар, вздернув подбородок, отрезала:

- На одну меньше, чем ты думаешь.

Аэши мало не поперхнулся, покосившись на Эртхиа. Тот с досадой покачал головой.

- Не собираюсь я жениться на этих девушках. Мне одной жены хватает, вырвалось у него так искренне, что Аэши нечаянно проглотил непрожеванный кусок и отвел глаза.

- Нельзя отказывать, - серьезно возразил Ханис. - Это предложение почетное. Скажи, Урмджин.

Аэши-Урмджин пожал плечами: он знал об обычаях родного племени немногим больше своего бывшего хозяина. Все же кивнул головой, не глядя в сторону Ханнар.

- Честь для воина, когда родители девушки сами предлагают ее в жены. Тем более вожди племен.

- С чего бы? - растерянно пожал плечами Эртхиа. - Я этой чести не просил.

И опасливо покосился на Ханнар. Та, холодно улыбаясь, с расстановкой произнесла:

- Эртхиа ан-Эртхабадр может взять себе столько жен, сколько поместится в его доме, как это принято у хайардов. Хоть он и клялся мне, что жена у него будет одна. Но ведь это клятва хайарда...

- Где же это у моего брата жена? - возмущенно отозвалась Атхафанама от порога. - Где же эта женщина, которая заботится о нем, о его доме, одежде и пище? Утром еще эта юрта была не юрта, а загон для скота! Я, как последняя рабыня, должна трудиться день и ночь, и везде успеть, и приготовить, и постирать, и накормить, и постелить, и воды принести... У меня - вот! - свой муж есть, о нем забочусь. Я такая же царевна, как ты! Не будь у моего брата жены, слова бы не сказала, - начала было оправдываться Атхафанама, но передернула плечами, высоко подняла голову и гневно закончила: - Почему бы ему не взять еще жен, чтобы заботились о нем?!

Ханис, из последних сил пряча улыбку, поднялся и взял Атхафанаму за руку, усадил перед скатертью. Все молчали. Ханнар зло кусала губы, глядя в пол. Эртхиа снова накрыл ладонью ее дрожащие пальцы. И поднял глаза на Аэши.

Аэши с готовностью встретил его взгляд. То, что помнили они оба друг о друге, встало на мгновение между ними, подобно картине, вышитой на прозрачном шелке: видели они оба и картину, и сквозь нее - друг друга...

...Мальчик лет шести заблудился на ночной половине дворца. Он брел спотыкаясь, то и дело выдергивая из-под ног подол длинной рубашки, в полутемных коридорах. Душный запах горелого масла и благовоний тошно кружил голову. Стены вокруг были каменными. Мальчик уже знал, что кулаки и зубы против них бессильны. Он часто всхлипывал, но не замечал этого, как не замечал крупной дрожи, сотрясавшей тело.

Он был мал ростом, но сложен крепко, и выступающие скулы его круглого лица украшал темный степной румянец. Прямые блестящие волосы были собраны в смешную кисточку на макушке. Кожа его была смуглой, но гладкой, и все тело ровным, ладным и без изъянов. Главный евнух и евнух-воспитатель остались довольны осмотром, хотя мальчик дрался и царапался и дважды изловчился укусить их жесткие бесстыдные пальцы. Пока мальчик подрастет достаточно для того, чтобы украсить опочивальню повелителя, его успеют и укротить, и выучить.

А пока его, визжавшего и рычавшего, хорошенько вымыли с благовониями, одели в длинную рубашку и отпустили бродить по лабиринту ночной половины. Убежать не убежит, а когда устанет и проголодается, воспитатель без труда найдет его и накормит. Детенышей самых свирепых зверей приручают едой.

Потянуло свежим, теплым воздухом, сладким запахом цветущего сада. Мальчик увидел впереди белый дневной свет и кинулся туда, откуда доносился высокий мальчишеский голос, нараспев выводивший непонятные Урмджину слова.

Это Эртхиа, младший из царевичей, проводивший уже последние дни с матушкой на ночной половине, выпуская стрелы из новенького детского лука, нараспев считал их, называя по именам:

...первая - поводырь,

вторая - указатель,

третья - догоняющая,

а четвертая - преследующая.

Но пятая - наносящая удар,

а шестая - безоговорочная,

помни об этом,

мой сын...

Он крепко упирался в землю босыми ногами, и старательно натягивал лук левой рукой, и целился, от усердия прикусив кончик языка, и запевал название новой стрелы, доставая ее из колчана, висящего у пояса.

И он совсем не ожидал, что кто-то, кинувшись на него сзади и повалив на землю, станет елозить по спине твердыми коленками и пытаться вырвать у него из рук его новенький лук.

Урмджин был одним из самых отчаянных драчунов среди своих ровесников в кочевье рода Черной Лисицы, но непомерно длинная и широкая рубашка завернулась вокруг тела и спутала ноги, а Эртхиа провел немало часов в шутливой возне и борьбе со старшим братом, особенно любившим его.

Извернувшись, он скинул чужого мальчика со спины и сам оседлал его, с победительным воплем подпрыгнув на животе жертвы. Незнакомый мальчик, не ойкнув, схватил Эртхиа за ворот рубашки и рванул на себя. Ударившись лицом о широколобую, несказанно твердую голову противника, Эртхиа разозлился по-настоящему.

Нарядно вышитая длинная детская рубашка была ему привычна и не мешала: в ней он облазил все деревья в доступной ему части сада, в ней садился в седло, в ней боролся с Лакхаараа. Исход поединка был предрешен заранее, но все же победа досталась царевичу недешево. Его благородное лицо украсили ссадины и синяки. Никто никогда прежде не дрался с ним всерьез.