Кронштадт-Таллин-Ленинград Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг. - В. Трифонов

За обедом съел всего 150 г хлеба. Но что со мной стряслось? Не прошло и часу, как я не выдержал и рубанул остальные 300 г хлеба с 15 г масла и кружку чаю с сахаром. Часа через полтора так же поступили Попов и Панов. Фахрутдинов тоже съел весь хлеб после обеда, а обедал он сегодня как следует: три порции первого, две второго, две третьего и заявляет, что не наелся. Вот тип! Если я или Жентычко идем за добавкой, он смеется, а сам редко когда обедает или ужинает по одному разу. Свои часы он загнал Агафонову за 450 рублей, а купил их, как оказалось, за 250. Это, кажется, называется не иначе, как спекуляция.

Часы, как я узнал из разговора с Поповым, не особенно хорошие, а Фахрутдинов, зная, что у них анкерный ход, показывая их кому-нибудь не понимающему в них ничего говорил с апломбом: «Анкерные часы, что ты еще хочешь? Анкерский ход!» – и с таким видом и таким тоном, что получается впечатление, что часы какие- то сверхестественные.

С 15 до 17 в кают-компании проводил занятие лейтенант Кузнецов: «Тактика атаки пикировщика на наши корабли».

Насколько я видел атаки пикировщиков, у меня имеются некоторые разногласия с Кузнецовым, но, в общем, все понятно.

На ужин борщ с кильками – 4 столовые ложки и жидкая пшеничная каша – 4 столовые ложки. В кают-компанию шпроты подавали отдельно, а на второе – рисовая каша – целая тарелка. Не меньше трех наших порций.

Сегодня я иду дневальным по бане и гальюну. Ну, это еще ничего.

Еще после обеда у меня начал побаливать живот. Санитар спрашивал как раз, не болит ли у кого после таблеток живот и голова, но у меня было все в порядке. А после ужина невозможная резь в нижней части живота, кашлять больно. А кашель у меня уже дня четыре, с мокротой, понемногу усиливается. После развода пошел к доктору. Он сказал, что я уже десятый с такой же жалобой, что сейчас такие переболевают дизентерией и это пройдет. Велел мне идти и ложиться.

Я так и сделал. С 19 до 21 занятие стрелковой роты, а я, конечно, не пошел и до 9 поспал. Когда все ушли на справку выпил полкружки чаю с песком и снова лег, но уснуть долго не мог – мучил кашель.

Вечером на стенке разгрузили две машины угля для нас, за которым ездили ребята со «Стойкого». Они же перетаскали его к нам на борт. Вот это правильно. Ведь мы больше месяца даем им пар для отопления и электроэнергию для освещения и электрооборудования. А до сих пор за углем ездили только мы.

Наш старшина 1 старший Ширяев, командир арт. погреба, скоро должен уехать в Махач-калу в школу боцманов. Поедет через Москву. Я решил, что есть смысл попросить его опустить в Москве мои письма маме, Андрею и Жене. Андрею и маме писал, что буду стараться добиваться о переводе меня в спецшколу. Для этого хочу написать директору школы и поговорить с Емельяновым. Просил Андрея разузнать все как следует в школе – об изменениях в администрации и т.д. Я рассчитываю попасть на весенние испытания и пересдать все за 9-ый класс. Только успею ли я это выполнить? Надо было действовать в начале декабря, тогда бы успел. Писем вот от Андрея долго нет. От мамы получил открытку от 5 января. Дома ничего серьезного нет. Бойцы еще живут у нас.

4 февраля. Среда

Утром 600 г хлеба-теста и 40 г масла. Сегодня в последний раз принимаем противодизентерийные таблетки. До 8 часов позанимался по астрономии, выпил 3 старший чая, съел 150 г хлеба, 15 г масла и 15 г сахара. Живот мой успокоился.

На обед опять жиденький горох с кильками, а на второе пшенная каша – 6 столовых ложек. Рубанул 300 г хлеба и 10 г масла.

Сегодня я попросился в наряд к карцеру. Во-первых, из-за того, что сильный кашель, во-вторых, хотел попасть в расход, которому теперь хорошо достается, а потом решил, что смогу почитать на вахте.

После обеда встретился с рабочим и со сменщиком. Пошёл с ними под спардек, посмотрел часы. Одна беда – разбито стекло, а так, кажется, ничего. Договорились на 1 кг хлеба, 150 г масла, 400 г сахара и пачку махорки с условием, что часы будут в исправности.

Обещал завтра сделать и встретиться или до обеда, пли после, когда я буду на вахте у карцера. Наконец-то я дождался!

На ужин суп с гречкой и кильками, на второе жидкая ячневая кашица, тоже с килькой – 5 столовых ложек, 150 г хлеба.

Вот беда – Понтуса (арестованного) освободили, и в карцере никого нет. Но я пока молчу. В 19 ч. пошел на вахту. Я должен был заступить во вторую смену, но Чуликов только что сменился с вахты, и пришлось ему уступить.

Часовой, которого я сменил, сказал, что ждут еще троих арестованных, но, кого и когда, не знает. Ну а мне один черт. Заперся на ключ и принялся писать дневник. Есть слух, что к чаю нам дадут шпроты, но в каком количестве, не знаю. Вчера я слышал, как Быков договаривался с Емельяновым, что нельзя ли шпроты дать в кают-компанию, а суп сделать с рыбой, добавив шпроты с нашего котла. Ну, ладно, если нам шпроты дадут, оставлю на утро и съем с хлебом.

В 21 час, когда стали выдавать чай, я запер карцер и, забрав винтовку, пошел в кубрик. Улыбнулись наши шпроты. Дали по 200 г хлеба. Говорят из-за того, что хотят скорее сбыть этот сырой хлеб. Шпроты же – в кают-компанию.

Я выпил 2 кружки чаю, рубанул весь хлеб с 15 г масла и сахара. Зашел в кубрик Кожин: «Ну как, порубали? Как-никак прибавка». Спросили у него, почему не дали нам шпрот. Ответил, что шпрот было мало. Выходила банка на 6 человек, а в банке 17 шпротин. Ну и решили, что мы 17 на 6 разделить не сможем, поэтому лучше будет, если все отдать в кают-компанию, где проще – по банке на человека. Удобно и хорошо.

Как только погасили свет, в карцер пришел дежурный по кораблю и сказал мне, чтобы шел пока спать, а когда понадобимся, нас поставят на пост. Пошел спать.

5 февраля. Четверг

Утром та же норма. Чай опять с 6.30 до 6.50. Выпил 2 кружки чаю, 150 г хлеба, 15 г масла и сахара.

Сегодня из нашей БЧ-2 многие уехали за углем на «Ермак». С 7.20 занятия в средней столовой по Корабельному уставу. Это мне по душе, а то я много занятий пропустил. Но еще не успели начаться занятия, как подошел дежурный по низам Сопин и велел мне убрать коридоры, т.к. все уборщики уехали за углем. Я спросил разрешения у руководителя занятиями лейтенанта Кузнецова уйти с занятий. Он ответил, чтобы я остался на занятиях. Через несколько минут Сопин пришел снова с приказанием старпома – мне убирать коридоры. Лейтенант Кузнецов пошел к нему сам. Результат – я остался на занятиях.

Тема занятий: «Типовая таблица организации большого корабля». Это ценно. С 9.00 опрос в кубрике по пройденному материалу – по 45-мм орудию. Все же мне пришлось идти с Чуликовым убирать коридоры, а потом быть на занятиях. Не мешало бы спросить у Кузнецова Корабельный устав и выписать оттуда кое-что полезное.

Обед сегодня хороший: суп густой из гороховых консервов, мясо будто выбрали, нет ни кусочка. Но супа 4 чумички. На второе густая гречневая каша – 6,5 ложек и котлета граммов 50. На третье компот, 1,5 стакана. Компот хороший, густой – 12 ягод. Рубанул 250 г хлеба. Живот чувствует тяжесть. Если бы каждый день такой обед! Ведь нет ничего невероятного. Из норм мы не вылезли.

После обеда занятия по химическому делу в кают-компании.

До ужина мой сменщик так и не пришел, а может быть, и был, но не дождался меня. К карцеру нас так и не ставили.

На ужин суп с пшенкой, в котором варилось мясо, на второе жидкая ячневая каша – 6 столовых ложек. Супа осталось много добавок, и я успел 2 раза сбегать за ней. Вышла целая миска. Употребил 100 г хлеба. Живот от добавки тоже стал чувствовать наполненность.

Сегодня я попросился в дозор в первую смену. На вечернее занятие «Стрелковая рота» не пошел, т.к. принимал принадлежности: винтовку, патроны, тулуп, валенки. На тулупе всего одна пуговица, валенки ничего. В 21.00 заступил. Мороз минус 15. Надел на шинель полушубок, тулуп подпоясал ремнем и пошел к Щ-311, что в конце ковша. Целый час разговаривал с вахтенным этой подлодки.

Жалуется, что всех кормили пшеничной кашей и все объелись. Ясно, у них запросто объешься, если кашу варят крутую, с маслом и сколько хочешь. Говорит, что в марте надеются выйти в море. А сейчас у них туго – через сутки на вахту. Их 28 человек, а в наряде 12. Чай пьют на базе, а обед и ужин им привозят в термосах на лодку. Свободные от вахты ночуют тоже на базе, но там и темно, и холодно, и воды нет. Гальюны не работают. В 22 часа этот вахтенный сменился, и я двинулся обратно. Побрел потихонечку вдоль стапеля. Дошел до половины и обратно к подлодке. С новым вахтенным разговор не особенно вязался, и я пошел к своему кораблю.

С 23.00 у трапа стоит Жентычко. Спросил у него, сколько времени. Говорит, что больше половины двенадцатого. Решил спуститься вниз и узнать. Время без четверти двенадцать. Пошел под бак, разделся у фонаря, отнес полушубок, потом разбудил Михайлова, сдал ему всю амуницию и пошел спать. В моем распоряжении 6 часов.

Сегодня на вечерний чай нам дали еще по 300 г хлеба. По- видимому, хотят поскорее сбыть нам этот проклятый сырой хлеб.