Госпожа Удача - Олег Чигиринский

— У нас шутят, что Сила похожа на тряпочку для мела, — лектор поднял с полочки названный предмет. — Имеет темную сторону, светлую сторону и находится неизвестно где…

Легкий хохоток — словно сквознячок из открытой форточки. Чувствовалось, что господину полковнику не впервой овладевать вниманием аудитории, удерживать его, то предельно концентрируя информацию, то разбавляя ее шуткой. Наверное, точно так же он читал эту лекцию где-нибудь в Лэнгли или в Сандхерсте. Пес войны. Злой дух. Враг номер один — здесь, в сердце Москвы, в Академии Генштаба, читает лекцию по поводу своей клеветнической книжки, а советские генералы — каждый годится ему не в отцы так в дядья — старательно конспектируют или, напротив, готовят каверзные вопросы.

— Таким образом, большинство ночных боев, имеющих целью освобождение своих же военных объектов, крымцами было выиграно…

Белогвардейск, 30 апреля, 0330 — 0415

Спектакль разыграли на славу. Баррикаду белых ополченцев смели, ворота части открылись перед БМД капитана Вакуленко. Если бы Суровцев знал, что капитан — единственный представитель ВДВ СССР в этой колонне, он бы стоял до последнего.

Капитан Вакуленко не собирался героически погибать. Он вообще не собирался погибать за два года до пенсии, имея жену и троих детей. Узнав про “подвиги” Суровцева он здорово испугался, как бы белые не решили взять око за око и зуб за зуб. Вакуленке совсем не хотелось, чтобы кто-то замордовал его до смерти и перебросил к Суровцеву через забор, нацарапав на груди ультиматум. Тем более что гибель эта будет совсем зряшной, так как Вадим на такой ультиматум просто положит.

Когда Суровцев понял, что его обманули, было уже поздно. БМД въехали во двор, навели пушки и спаренные с ними пулеметы на советских десантников, после чего из-за ограды кто-то через «матюкальник» предложил сдаться.

Суровцев хотел застрелить предателя Вакуленко, но тот нырнул в люк БМД, словно его за ноги сдернули. В ответ на выстрел капитана застрочил пулемет на головной машине, и Вадим Суровцев упал с перебитыми ногами. Остальные солдаты и офицеры не стали искушать судьбу и сдались.

— Сколько человек он убил? — спросил Белоярцев.

— Четырнадцать, сэр. Комбата, всех ротных командиров и несколько командиров взводов. — ответил Климов.

— Расстрелять, — предложил ротмистр Черкесов.

Предложение было одобрено.

Капитана Суровцева усадили под стеной. Солдаты подвесили бы его за ноги, но офицеры приказали обойтись без лишних зверств.

Такой формальностью, как пять холостых патронов для половины расстрельной команды, пренебрегли. Грех убийства капитана Суровцева взял бы на свою душу каждый.

Белогвардейск, 30 апреля, 0430-0630

Ранним утром остатки 217-го парашютно-десантного полка вступили в Белогвардейск. Город не предвещал ничего дурного. Хотя кругом виднелись следы боя, возле казарм стояли целехонькие советские БМД, на одной из которых сидел живой и здоровый Вакуленко.

«Отбились, слава тебе, Господи!» — подумал с облегчением Грибаков. Наконец-то измученные беспрерывным боем солдаты получат хоть какой-то отдых, раненых можно будет напоить и сменить им повязки, а сам Грибаков хотя бы по-человечески, без суеты сходит «побеседовать с белым братом».

Он подъехал поближе, открыл люк и выбрался на броню.

— А где Суровцев? — спросил он у Вакуленко.

Последним словом Грибакова стало имя капитана Суровцева, услышав которое, ополченцы и танкисты напрочь забыли о приказе взять батальон в плен. Ураганный огонь, открытый из всего, что способно стрелять, превратил машины Грибакова в решето, а людей — в изуродованные пулями тела.

В живых осталось только 43 человека, и все они были ранены. Уничтожение остатков 2-го и 3-го батальона получило в крымских масс-медиа название «белогвардейской бойни».

Через час в город вошел бронетанковый полк Огилви. Позади у подполковника была бессонная ночь, а впереди — бой за Сары-Булат. Фляжка «Лэфройг» сиротливо забилась в самый глубокий карман его комбинезона и валялась там невостребованной.

Подполковник собрал всех бывших пленных и на скорую руку назначил командиров. Убитых ротных он заменил взводными, взводных — прапорщиками и унтерами, унтеров — ефрейторами, и в целом получилось как бы нормально. Город он решил оставить на ополченцев.

Выстроив батальон и дивизион на плацу, он оглядел это «боевое формирование» и сказал краткую речь:

— Я тридцать лет думал, что служу в армии. Оказалось — нет. Оказалось, у нас тут отделение Союза Общей-fuck my life -Судьбы. Девятьсот здоровых мужиков позволяют сотне ублюдков держать себя в подвале, а их командиру — убивать своих офицеров по одному. Я бы за таких солдат не дал и рубля, но полковник Кутасов рассудил иначе. И ради того, чтобы спасти ваши головы, погибло полсотни казаков. По-моему, каждый из погибших парней стоил девятерых таких, как вы. На штурм Сары-Булата я бы лучше пошел с ними, чем с вами. Но вы еще можете меня убедить в том, что вы — солдаты, крымцы и алексеевцы. По машинам!

Огилви вернулся в свою машину и пригубил, наконец, «Лэфройг».

С того момента, как он увидел лужи крови на площади, ему хотелось набраться до свинячьего визга. Но было нельзя.

— Нам долго вспоминали «Белогвардейскую бойню»: четырнадцать человек с нашей стороны, около полутора сотен — с вашей. И мы не снимаем с себя этого греха: батальон майора Грибакова был расстрелян жестоко, даже не получив предложения о сдаче. Но если бы не те четырнадцать трупов, ополченцы и танкисты не открыли бы огонь, услышав «А где Суровцев?». Так что в конечном счете тем лучше для самой же армии, чем меньше в ней серийных убийц…

… Но мы отвлеклись. К семи часам утра форсиз сформулировали для себя основную стратегическую цель: аэродромы. На тот момент уже были освобождены Кача и Багерово. Вернее, Багерово и не было занято, про него просто забыли, и эта забывчивость стоила советской армии Керченского Плоуострова. Целями первоочередной важности стали Сары-Булат, Бельбек, Саки, Сарабуз и Аэро-Симфи…

Я дорого бы дал, чтобы точно узнать содержание телеконференции командиров дивизий и начальников штабов, но в общих чертах мы можем считать, что речь там шла именно об аэродромах и укрытиях «Ковчег»…

Джанкой-Евпатория-Феодосия-Чуфут-Кале, 30 апреля 1080 года, 0840 — 1030

— Итак, господа, кто же из нас все-таки приказал передать в эфир «Красный пароль».

— Не я, — сказал Шевардин.

— И не я, — решительно отрекся Кутасов. — Мы полагали, что это ваш приказ, Василий Ксенофонтович…

— Нет, я здесь ни при чем. — Князю стало жарко и он расстегнул воротник. — Адамс?

— Нет, сэр. Мне жаль, но это не я.

— Странно, я грешил на вас…

— Почему?

— Потому что у вас в оперативном подчинении находится батальон радиоэлектронной борьбы. И у вас самый простой доступ к ретрансляционному центру на Роман-Кош.

— Nevertheless, я здесь ни при чем. Да так ли уж это важно?

— Однако, полковник! Мы ведем необъявленную войну вот уже восемь часов — и, оказывается, неважно, кто ее начал!

— Перейдем к более насущным вопросам, господа, — оборвал их Кутасов. — Мы должны наконец принять решение по «Ковчегам». Давно рассвело, красные могут поддерживать свои войска авиацией. Важно им помешать. Небо должно быть чистым.

— Конечно, полковник. — Василий Ксенофонтович постарался придать голосу металлическое звучание. — Но здесь очень важна своевременность. Если «Ковчеги» начнут действовать слишком рано, их собьют по одному. Я бы не рискнул выпускать их, не имея возможности поддержать истребительной авиацией…

— …Которая не взлетит, если небо будет «красным»! — перебил его Адамс. — Hell's teeth, мы бы и сейчас могли ввести в дело вертолеты, чтобы поддержать атаку на советский танковый полк!

— Что-то вы слишком вольно распоряжаетесь вертолетами!

— Капитан Голдберг выходила с нами на связь и сказала, что готова выделить уже сейчас двенадцать машин с экипажами.

Чертова баба, подумал Басманов.

— Мисс Голдберг не подчиняется вам, полковник! — громыхнул он. — И мы не можем сейчас вводить в бой вертолеты. Не раньше, чем освободим Бельбек!

— А Бельбек мы не освободим, если танковый полк дойдет до него и ударит нам в тыл! Достаточно ввести в бой «Ковчеги»! — настаивал Адамс.

— Дайте мне подумать пять минут! — взмолился князь.

— У нас нет пяти минут! — отрезал Кутасов. — Господин главнокомандующий, возьмите себя в руки! «Ковчеги» нужны не больше, чем на полчаса и только в Южном районе — связать боем патрульные самолеты на то время, пока вертолетчики и корниловцы не разделаются с танковым полком, который прет на Бельбек.