Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи - Гульельмо Ферреро

В более грубой форме разве это не соответствует возрастающему могуществу, приобретаемому в современных парламентских государствах социалистической партией, состоящей из городских рабочих, наиболее нуждающихся в покровительстве государства? И разве не поучительна параллель между зажиточными классами Италии и современной буржуазией, которая, легко прибегая к прямой помощи государства, развлекается своими частными делами, ослабевшая от слишком многочисленных и разнообразных удовльствий, гордая своей образованностью, богатством и могуществом и вследствие этого слишком склонная к критике, к презрению, злословию, несогласию, устрняется от политической борьбы? Цезарь политической революцией своего консульства только закончил давно начавшееся преобразование, и в этой части его труда его можно до известной степени сравнить с современным вождем социалистов или, скорее, с руководителем (boss) нью-йоркского Таммани Холла. Римская политика сделалась, таким образом, мировой ярмаркой должностей, законов, привилегий, провинций, царств, грязных доходов; она была наполнена интригами, обманами, изменами, насилием, и ею занимались не только наиболее вероломные и наглые мужчины, но и развращеннейшие женщины той эпохи. Случайно попавший туда честный человек скоро изгонялся, если не делался подобным прочим.

Милитаризм и новая военная система

Одновременно с гражданским чувством у этой буржуазной нации пропадала и готовность к войне. Завоевания Лукулла и Помпея неизмеримо подняли империалистическую гордость среднего класса и распространили чувство удивления перед Александром Великим вместе со всеми иллюзиями мирового могущества. Но громадное большинство лиц, предлагавших на пирах и в дружеском кружке завоевать мир, шествуя по стопам македонского героя. не согласилось бы прожить ни одного дня на походном положении. Закон, по которому все мужчины от 17 до 46 лет несли военную службу, всегда оставался в силе, но купцы, капиталисты, собственники не хотели более, чтобы воинская повинность мешала им в делах или удовольствиях. Магистраты, производившие наборы войска, брали только добровольцев, как это делается в современной Англии,[730] т. е. наемников, которые, не достигнув ничего ни в городе, ни в деревне, брались за военное ремесло, которое давало им в год 225 динариев[731] и в котором, кроме того, они получали пищу и одежду, подарки от полководцев и возможность достигнуть звания центуриона. Государство пользовалось своим правом принуждать к военной службе только тогда, когда был недостаток в добровольцах, и оно всегда набирало своих солдат среди городских нищих, свободных крестьян, мелких горцев, в которых еще сохранились кое-какие следы старой земледельческой расы, победившей Ганнибала. Увеличение благосостояния было так велико, что Италия вся сделалась буржуазной нацией, любящей удовольствия и наживу, прилежной и неспособной к войне до такой степени, что, хотя армия была немногочисленна, становилось все труднее и труднее пополнять комплект рекрутами, набранными в Италии. Пришлось не только удерживать солдат на службе долгие годы, но и набирать их по ту сторону По у латинян Цизальпинской Галлии, где жизнь оставалась более простой и где старая кельтская раса и италийские поселенцы, смешавшись, образовали класс средних собственников с той же плодовитостью и теми же нравами, как полтораста лет тому назад.[732] Мы увидим, что, действительно, в следующие десять лет вербовщики республики покидают почти совершенно истощенную Италию и в поисках за молодыми людьми отправляются в долину По.

Глас народа

Только время от времени, как и теперь еще случается в Европе, стоячие воды этого гражданского скептицизма были волнуемы сильными бурями. Тогда происходила одна из тех встрясок обычно столь апатического общественного мнения, которые захватывают врасплох политические котерии и их вождей. Авантюристы, не боявшиеся более ни небесных богов, ни земной власти, еще дрожали перед той невидимой силой, какой было общественное мнение, т. е. мнение средних и высших классов. Ни одна партия не чувствовала себя достаточно сильной, чтобы сметь систематически противодействовать чувству среды, могущественной своим богатством, своей численностью и своей культурой. Помпей, несмотря на свою славу и богатство, старался поэтому не оскорблять республиканского чувства Италии, и очень богатый и могущественный Красс по этой же причине старался заставить забыть свои прошлые интриги. Что касается Цезаря, то он отправился в Галлию с намерением приобрести там большими победами удивление этого класса, у которого он был слишком дискредитирован своей беспорядочной жизнью, своими долгами, своей продажностью, демагогическими насилиями последних лет и радикальной революцией своего консульства.

Античная война и современная индустрия

Но если аналогичные противоречия смущают и колеблют современную цивилизацию, то древняя Италия рисковала умереть от них. Политический скептицизм цивилизованных наций и их нелюбовь к войне, по-видимому (теперь, по крайней мере), не угрожают самому существованию белой расы, потому что жизненные условия торговых демократий нашего времени покоятся на усилии, в котором борьба человека с природой одерживает верх над борьбой человека с человеком, т. е. на индустрии, старающейся утилизировать силы природы наиболее производительным образом. Напротив, в усилии основать торговую демократию древней Италии борьба человека против человека одерживала верх над борьбой человека с природой. После только что приведенных аналогий необходимо изучить также и это существенное различие, проистекающее от того, что античный мир был беднее, менее образован, менее населен и менее продуктивен. Торговая буржуазия, подобная образовавшейся тогда в Италии, теперь может существовать в очень маленькой беззащитной стране, как Бельгия, в великой морской и империалистической нации, как Англия, в огромной демократии, созданной, подобно Соединенным Штатам, на почти пустынном континенте, в воинственной монархии, подобной Германии, которая была основана на самых бесплодных землях Европы. Для этого достаточно, чтобы небольшое число деятельных и предприимчивых людей образовали промышленную аристократию, накопили известный капитал, разумно употребляли-его и давали работу ремесленникам. Если в стране нехватает рук, рабочие придут издалека. Они сами в поисках работы переедут через океан; они возьмут ее, как бы тяжела она ни была; они спустятся внутрь земли, проведут всю свою жизнь на хрупком судне, качающемся на море; они останутся весь день с восхода до захода солнца в пещере циклопов, перед горнами, где плавится железо, повинуясь властному кодексу индустриальной дисциплины, в выработке которого они не участвовали.

Космополитическая иммиграция прежде и теперь

Таким образом мучается на фабриках Соединенных Штатов космополитическая масса рабочих, добровольно эмигрировавших из всех стран света. В древнем мире было иначе: там для основания торговой буржуазии нужна была обширная империя и военное господство. В Риме была масса рабов и вольноотпущенников — восточных, галльских, германских, испанских, скифских, работавших на богатых и зажиточных буржуа, но они, вместо того чтобы добровольно покидать свою родину подобно рабочим, эмигрирующим в Америку, силой были привезены в Италию. Причина же этой существенной разницы состояла в том, что в ту эпоху земля не была еще довольно населена, а жизнь была слишком проста.

Традиции современного общества

В современном цивилизованном мире условия жизни различных социальных классов идут от нищеты к богатству, постепенно проходя бесчисленные промежуточные стадии комфорта, так что в каждом классе, даже среди рабочих, различие в потребностях для каждого человека и каждого ремесла так же велико, как между различными классами. Эта градация является очень тонким и могущественным орудием, с помощью которого капиталистическая буржуазия может в настоящее время привлекать к себе на службу людей даже из очень отдаленных стран. В нашем столь населенном и столь жадном к удовльствиям мире всегда возможно, возбуждая волю пропоциональным вознаграждением, найти людей, которые для удовлетворения своих нужд, предоставления себе немного большего количества удовльствий и роскоши, соглашаются обучиться и выполнять самые утомительные и наиболее трудные работы, требующие наибольшей дисциплины и самообладания.

Великая пропасть в античном мире

В древности, напротив, было гораздо менее оттенков в удовлетворении потребностей: от безумной роскоши, доступной только богачам, переход был сразу к самым элементарным потребностям народа, который умеренно питался и развлечениями которого было немного любви, несколько глотков вина и какой-нибудь даровой праздник, предложенный жрецами, богачом или государством. Имея менее потребностей, свободный восточный ремесленник был менее деятелен и менее предприимчив, чем современный рабочий, и, если даже при увеличении населения жизнь становилась труднее, оставался в своей стране. Так как он не имел ни средств, ни желания улучшить свое положение, то ничто не побуждало его подвергаться опасностям и трудам отдаленной эмиграции и работать на иностранного господина. Искатели приключений и бродяги в большом числе добровольно являлись в Рим из всех стран мира, но рабочие туда приходили только приведенные насильно. Поэтому-то рабство было существенным учреждением античного мира, а совсем не потому, что, как утверждает Лория,[733] тогда было много свободной земли.