Беги, Люба, беги! - Лариса Ильина

— Слушай, — едва ворочая внезапно отяжелевшим языком, заговорила я, — мне надо у тебя спросить...

— Обязательно отвечу на все вопросы, — отозвался Ферапонтов голосом психиатра со стажем, — только завтра. А сейчас — спать! Спать, спать.

— Нет, сейчас! — я предприняла решительную попытку сесть.

— Не понимаю, — согласился Коля. — Вы и сами уже ничего не понимаете... Сейчас согреетесь и уснете... Вам обязательно надо поспать!

Но я тоже упорствовала. Он недовольно покачал головой и сел рядом.

— Тихо! Любовь Петровна, так нельзя, вы не спите вторые сутки... — уговаривал он меня, словно маленькую. — Будьте умницей.

— Нет, нам надо поговорить! — упрямо твердила я. — Мне надо это рассказать. Меня правда хотели убить. Знаешь, кто? — Я заплакала и засмеялась одновременно. — Олег! Честное слово. Он все знал! С самого начала.

Ферапонтов смотрел на меня почти с отчаянием:

— Не надо сейчас об этом! Пожалуйста, Любовь Петровна!

Но я не могла остановиться. Давясь словами, все говорила и говорила о том, что сегодня узнала. Наконец я взвыла и принялась колотить кулаками по просторной груди соседа. Он кротко вздохнул, перехватил руки и, придвинувшись ближе, крепко прижал меня к себе. Подергавшись еще минутку, я обмякла и заревела. А он качал меня, баюкая, словно младенца, и, гладя по плечу большой теплой ладонью, обещал, что все будет в полном порядке.

Я проснулась по той же самой причине, по которой просыпаются миллионы граждан, — мне хотелось в туалет. В комнате было светло. Кое-как спустив ноги с дивана, я поморщилась и опустила глаза вниз. Сон как рукой сняло: ни юбки, ни блузки на мне не было, была только чужая футболка, вполне подходящая вместо платья. Оглядевшись, я увидела, что одежда аккуратно висит на спинке стула. Ничего себе!

Встать оказалось не так-то просто: коленка раздулась чуть не вдвое и при этом болела. Придерживаясь за стены, я осторожно двинулась к двери. В коридоре меня ждал сюрприз, поначалу здорово перепугавший: под входной дверью лежал здоровенный длинный тюк, при ближайшем рассмотрении оказавшийся спальным мешком с Ферапонтовым внутри. Позабыв о срочной надобности, я какое-то время пялилась на него, размышляя, что, видимо, Коля не так уж и уверен в нашей безопасности. Бедняга постанывал во сне. Наверно, намаялся, таская меня на собственном горбу.

Посетив известное заведение, я заглянула на кухню: хотелось пить. Кухня радовала глаз чистотой и обилием современных прибабахов. Я сунулась в пару навесных полок, отметив, что излишней любовью к посуде Ферапонтов не страдает, — почти все были пусты. Наконец я открыла дверцу одного из нижних шкафчиков. И удивилась так, что даже на всякий случай протерла глаза. Передо мной лежала целая стопка фотографий в рамках. Штук пятнадцать. Но фигурант был один — я. Я возле подъезда; я иду по улице; стою; я анфас; я в профиль... Последняя рамка была маленькая, настольная, и если я не совсем тронулась по фазе, то красующийся в ней портрет должен был покоиться в моем семейном альбоме... Позабыв, чего хотела, я выползла из кухни. Кое-как разлапившись, присела возле соседа на корточки, вглядываясь в его лицо, словно видела впервые. Но он вдруг шевельнулся, забормотал что-то, и я подхватилась, живо похромав к своему дивану. Бухнувшись в подушки, заползла под плед и закрыла глаза. Открытие производило двоякое впечатление. Оно волновало и Пугало одновременно.

Вот почему в этих стенах торчит столько дурацких гвоздей! Он поснимал с них фотографии перед тем, как вернуться вместе со мной! Это просто галерея имени меня! Неужели Лидка права? И как она за один вечер углядела то, чего я не замечала два года? Я закряхтела, беспокойно ворочаясь. Но откуда у Кольки фотография из. альбома? Неужели все это дело его рук: звонки, «клопы» и прочие хождения по нашей квартире... А почему нет?

О том, что Олег колотит почем зря тарелки, он наверняка знал, слышимость между квартирами прекрасная... Так что же, он пожертвовал свой единственный сервиз? Довольно странный поступок. Но все остальное? Для чего Ферапонтову было отговаривать меня от перехода в «Медирон»? И какие, черт побери, он может иметь на меня права? «Господи, — едва не застонала я, хватаясь рукой за лоб, — когда все это кончится?» А ведь и правда — стоит мне решить, что я вычислила маньяка, сразу подворачивается кто-то другой... То Олег, то Шушана... Даже Христенко... Теперь Коля... Пожалуйста, только не он! Ферапонтов не может быть тем психом, это несправедливо! Я с ума сойду... Может, уже сошла? Стоп! Я вдруг взвилась над диваном, в величайшем волнении прикусив губу. Мне помешал Бес... Помешал додумать...

Я оторвала голову от подушки и огляделась. В кресле у противоположной стены сидел Коля.

— Как спалось? Как себя чувствуете?

Похлопав глазами, я потрясла головой. Может, это и невероятно, но я, оказывается, снова уснула.

— Спасибо, я в порядке. Только коленка болит.

Коля вздохнул:

— Сами встанете? — Я кивнула. — Пойдемте завтракать...

Он ушел, я вылезла из-под пледа, оглядела себя и, решив, что выгляжу достаточно прилично, направилась в ванную. В зеркало было лучше не смотреть. Губа опухла, на скуле синяк. Я вздохнула.

Завтракали преимущественно в молчании. Не то что нечего было друг другу сказать, просто оба не знали, с чего начать. Первым проявился Коля:

— Мне надо уйти ненадолго.

— Зачем? — испуганно перебила я. Одной было страшно. — А как же я?

— Я же сказал — ненадолго. — Коля посмотрел с легкой укоризной. — Вам нужна обувь и сменная одежда. Не знаю, сколько вам придется здесь просидеть.

— Ты пойдешь ко мне домой? — в сомнении почесала я чайной ложкой нос.

— Нет, — усмехнулся Коля. — Проще сразу привезти их сюда.

Я понимающе хмыкнула, помаялась немного и, оставив ложку в покое, вежливо кашлянула;

— А чья это квартира?

— Одного приятеля, — чуть заметно пожал плечами он.

Я понятливо потрясла головой, но более чем на полминуты меня не хватило.

— Того, что тебя подвозил? — Коля угукнул, а я кивнула ему на ноги. — Как тапочки? Не жмут?

Коля перевел взгляд вниз и несколько секунд молчал. Когда он поднял глаза, вид у него был довольно глупый. Я, не выдержав, рассмеялась. Ферапонтов тоже фыркнул и, качая головой, протянул:

— Шерлок Холмс!

Итак, Ферапонтов прокололся, что фактически и признал. В результате я поняла, что способность к дедуктивному методу у меня имеется.

— Знаешь, — хмыкнула я, задумчиво оглядывая свою чашку, — я ведь грешным делом чуть было не решила, что это ты меня по телефону изводил... Только сервиз сбивал меня с толку, ну ни в какие ворота не лез!

Коля посмотрел внимательно и неожиданно не согласился:

— Наоборот. Если б я не узнал эту историю, мне и в голову бы ничего не пришло...

— Как так? — удивилась я.

— Просто, — пожал он плечами. — Знаете принцип «Разделяй и властвуй»? Было непонятное происшествие, которое вывело семью из и так весьма шаткого равновесия. Это не глупая шутка, а точно рассчитанный психологический ход. Нестандартный... Вам, да и другим он показался полной дичью. Ведь все ясно — либо это сделал Олег, либо вы. Признайтесь, ведь вы думали, что сервиз принес он? Хотел сделать приятное... Свечки, амуры, романтика... А потом передумал... И вы в полной растерянности начинаете гадать, мучиться, за что, мол, любимый человек со мной так поступает.

Но для Олега сервиз — еще больший сюрприз, чем для вас. О чем он думает в первую очередь? Конечно, что кто-то сделал вам подарок, расстаться с ним вы не в силах, вот и выдумываете небылицы. Олег ревнив, как черт, и не вам одной это было известно.

— Боже мой, — пробормотала я, не в силах поверить, что в здравом уме можно играть в такие игры, — неужели нельзя было придумать чего-то попроще?

— Можно, конечно, — согласился Коля. — Привести, например, в квартиру лошадь. Или развести на кухне костер. Но подобное выглядит как хулиганская выходка. А заботливо накрытый стол с голопопыми ангелочками — добрая сказка для любимого человека.

В общем, я улавливала его мысль, но она все равно никак не вписывалась в мое убогое понимание.

— А о чем ты подумал, когда узнал?

— Что человек знал, что делал. Если бы вы были женой иностранного дипломата, то я бы даже не мучился сомнениями. Такая штука хороша для начала оперативной многоходовки... Но самое главное — он не собирался раскрываться. Никогда и ни за что. Потому и голос менял.

— Почему?

— Потому что знал, что вы такое не простите.

Я моргала на Колю, не до конца въезжая в суть. А он испытующе глядел в мое растерянное лицо, словно стараясь понять, как далеко я готова зайти, чтобы узнать правду.

— Вы уверены, что хотите знать все?

Несколько секунд я отчаянно боролась с невесть откуда нахлынувшим страхом. Вдруг показалось: вот пересеку какую-то неведомую черту, дороги обратно не будет.