Беги, Люба, беги! - Лариса Ильина

— Да, — дрогнувшим голосом отозвалась я, — я хочу знать, все!

— Ну ладно... Вы ведь уже поняли, кто ваш телефонный незнакомец... — скорее подтвердил, чем спросил Ферапонтов, и, дождавшись моего кивка, продолжил: — На самом деле все было немножко не так, как вам рассказали. Чуть-чуть, но эта малость многое меняет... Именно к нему в начале весны обратилась Касаревская с деликатным предложением.

Оно заключалось в том, что его люди за определенное вознаграждение должны нанести некой особе травмы, которые вы называете «несовместимыми с жизнью». В этом предложении не было ничего из ряда вон выходящего. В наше время подобным образом решаются многие проблемы. Но Касаревская торопилась и сделала небольшую промашку: не получив принципиального согласия, показала фотографию той особы. После чего от сделки он вдруг отказывается.

— Олег знал?

— При первом разговоре он не присутствовал.

Коля посмотрел в мою сторону и, не заметив никаких признаков приближающейся истерики, продолжил:

— Дальнейшие события происходили уже с вашим непосредственным участием. Решив действовать самостоятельно, Касаревская посылает своих охранников, не поставив о том в известность Мамона. Никаких трудностей не предвидится, но для верности она выбирает троих. Вот за что я действительно благодарен вашему Тигрину, так это за то, что он тогда вовремя вмешался! Не знаю точно, что именно им двигало, любопытство или возникшая вдруг симпатия, но он сделал то, что сделал! Мало того — не рискнув вызывать машину «Медирона», в которой у вас были все шансы «случайно» впасть в кому, дождался «Скорой помощи» и только тогда исчез. Афишировать свой героический поступок ему было вовсе излишне. Он прилично помял людей Мамона, ссориться с которым охране «Медирона» было совсем не с руки. Избитые охранники его в суматохе не узнали, и Касаревская списала происшествие на случайность.

— Так вот о каких правах он говорил... — хмыкнула я. — Спас мне жизнь! Что ж, это кое-чего стоит. Но зачем он стал звонить?

Ферапонтов развёл руками:

— Тут он, конечно, погорячился. Не учел, как легко связать звонки с происшедшим. Вероятно, просто хотел слышать ваш голос. Да и предупредить пытался, чтобы были осторожнее...

— Неужели не проще было рассказать все, как есть?

— Хотите сказать, что поверили бы незнакомцу, что муж с любовницей хотят отправить вас на тот свет? Не смешите, Любовь Петровна! Ему сначала нужно было заставить вас с Олегом тихо ненавидеть друг друга.

— А как он вошел в квартиру? — вспомнив, что сказал приходивший вместе с Климиным младший лейтенант Саша, нахмурилась я. — Взлома не было.

Ферапонтов улыбнулся, словно меня интересовали совсем уж глупые вещи:

— В «Медироне» ваши ключи весь день лежали в кармане куртки, в шкафу...

— А для чего ему понадобился спектакль с определителем номера?

— Во-первых, так у вас появились общие интересы. Надо же было как-то завязывать знакомство! Во-вторых, после того, как отвалилась подставка от подсвечника, он перестал получать информацию о том, что происходит у вас в доме. А ему надо было знать, о чем говорить по телефону. Иначе вы потеряли бы к нему всякий интерес и просто кидали трубку. Впрочем, никакого определителя он вам и не ставил, просто обычная прослушка. Поняв, что вы нашли «клопа», он был вынужден его выкрасть. Вместе с ангелочками. Он или Бес, точно не знаю...

— Бес, — хмыкнула я, качая головой. — Я когда пыталась от него сбежать, увидела на полке тех самых ангелочков. Только на меня озарение сошло, как он выскочил в прихожую. После этого уж не до амуров было!

При упоминании о Христенко у Коли по скулам пошли красные пятна. Я торопливо напомнила:

— Так что же Тигрин тогда сделал?

— Просто прицепил нового «клопа». А я его снова снял.

— Снял? Хм! В смысле, пришел и снял? — Так вот почему Максим напросился прийти за своей техникой, а потом спрашивал: кто, мол, здесь шарил... То-то Тигрин удивился! В тот же день автоответчик сломался, перестал записывать.

— Знаю,— негромко отозвался Коля, искоса поглядев на меня. — Я проверил, он не сломан, просто заблокирован.

Звучало весьма подозрительно. Я прищурилась:

— Как это?

— Мне пришлось... чтобы быть в курсе... посмотреть. Заодно и своего «клопика» пристроил. — Я рот разинула. Похоже, в мое отсутствие в квартире происходили настоящие народные гуляния. — Уж больно быстро все из-под контроля выходило.

— А как ты в подъезде оказался, когда на меня мужик напал? — с нажимом поинтересовалась я.

Вероятно, рассказывать о себе самом Коля вовсе не собирался, поэтому сконфузился, безмерно походя на ученика, которому светит увесистая «пара».

— Я же говорю, — с трудом подбирая слова, кашлянул он, — все так быстро выходило из-под контроля... Вы вдруг ушли из «Медирона» раньше времени, и они вас потеряли. Я не виноват, что Касаревской именно в этот день пришла блажь повторить попытку.

— И ты что... все время караулил возле проходной? — не поверила я.

— Ну, не все... — с неохотой отозвался сосед. — Только когда вы были в центре.

— А когда о «заказе» узнал Олег?

— После того, как вас пытались машиной сбить. Касаревская сама ему рассказала. Конечно, сначала он воспротивился, но она быстро его на место поставила. Вот тогда ему и пришло в голову обратиться к капитану Климину. Ну, чтобы себя обезопасить, ведь это ж соучастие в убийстве! Потому и убеждал его, что у вас с головой проблемы. Мол, выдумывает жена глупости всякие. А потом вы рассказали про «клопа», и он перепугался. Потому что понять не мог, кто его поставил.

— Но ведь можно было просто развестись... — тихо сказала я, — а он не хотел.

Неожиданно Коля подтвердил:

— Не хотел. Он вас любил... Только себя он еще больше любил. Вот и не знал, как выкрутиться. Тигрин быстро это понял. Тот хорошо знает: чтобы оказаться в раю, нужно пройти через ад. Вот он вас и провел. Вывел на Мишкино, когда там был Олег. Знаете, почему вы вернулись из Германии на день раньше? Тигрин отследил, когда Касаревская ночевала у вас в доме, поэтому организовал срочную доставку имплантата. Вот почему вы оказались ночью под дверью своей квартиры. А Тигрин сидел внизу в машине, ждал, когда вы выбежите из подъезда и найдете утешение в его объятиях. В общем-то, вся эта история — работа мастера.

Я сидела молча, собирая в памяти обрывки событий и слов. Сложить такую пеструю мозаику сразу я не могла, но сейчас многие вещи вдруг становились очевидными.

— Мне нужно идти, — мельком взглянув на часы, вздохнул Ферапонтов и поднялся. Чуть помедлив, сказал, словно попросил: — Не надо плакать, Любовь Петровна! Они оба не стоят вашего мизинца.

Я вымученно улыбнулась и кивнула:

— Конечно, иди! Только... Скажи, а почему Тигрин приказал убить Лидку?

— Он не знал, запомнила ли она, кто помог вам весной. Велик был шанс, что она догадается, кто вам звонит, потому что звонки начались именно после того случая. Это была промашка, а промашки он привык всегда исправлять. А уж когда она узнала его в аэропорту... Вот мне и пришлось ее пасти.

Он вышел, и я услышала, как хлопнула входная дверь. С большим трудом поднявшись, доплелась до комнаты и рухнула на диван. Самое забавное было в том, что Лидка так ни о чем и не догадалась.

Уже стемнело, когда Ферапонтов вернулся. В руке он держал спортивный баул.

— Боюсь, нам здесь больше нельзя оставаться, придется уехать... — вздохнул Коля.

— Куда?

— У меня есть друг, они с женой живут в небольшом провинциальном городке... Это далековато, но сейчас самый надежный вариант. Там будет безопасно. Они отличные ребята, вам непременно понравятся. У жены мать живет в Москве, миллионерша, а дочка осталась в захолустье и работает учительницей. А зовут их почти одинаково: он Стас, а она Стаська...

— Стас и Стаська? Здорово! — рассмеялась я.

Ферапонтов вытряхнул содержимое баула на диван. Кроссовки, куртка, джинсы... Куча мелочей, типа носков и футболок. Краем глаза я разглядела бюстгальтер и закашлялась. Да уж, с соседом слева ухо надо держать востро, от него одни сюрпризы. Вещи были новые, с бирками, видно, ему пришлось сегодня пробежаться по магазинам.

— Примерьте, пожалуйста! Только быстро, — ласково посмотрел на меня Коля. — Мы торопимся, из города надо выехать не позже чем через час. А машину к дому я подогнать не могу, опасно.

Я живо кивнула, но не успел Ферапонтов покинуть комнату, я его окликнула:

— А это еще что? — Я держала в одной руке парик с длинными белыми кучеряшками, в другой — солнечные очки типа «Привет, Тортилла!».

Ах, да! —не отвечая, улыбнулся Коля и извлек из кармана губную помаду. — Возьмите, тоже понадобится.

Не желая верить в происходящее, я заглянула внутрь тюбика, и из груди моей вырвался стон. Внутри алело, словно на Первомайской демонстрации.