Гордость и предубеждение - Джейн Остин

Затем тетя позвала ее посмотреть на одну картину. Элизабет подошла и увидела портрет мистера Викхема, висейший над камином среди других миниатюр. Тетя с улыбкой спросила, нравится ли ей этот портрет. Тут к ним подошла экономка и объяснила, что это портрет молодого джентльмена, сына управляющего имением ее покойного хозяина, который воспитал его и дал ему образование за свой счет. «Сейчас он в армии, – добавила она, – но боюсь, что из него не будет толку – он такой непутевый».

Миссис Гардинер посмотрела на свою племянницу и улыбнулась, но Элизабет не решилась улыбнуться в ответ.

– А это – портрет моего хозяина, – сказала миссис Рейнольдс, показывая на другую миниатюру, – сходство великолепное! Его нарисовали тогда же, когда и портрет мистера Викхема – примерно восемь лет назад.

– Я много слышала о красивой внешности вашего хозяина, – сказала миссис Гардинер, рассматривая портрет, – тут внешность действительно хорошая. Но, Лиззи, скажи нам – есть сходство или нет.

Миссис Рейнольдс, услышав, что Элизабет знакома с ее хозяином, посмотрела на нее с неподдельным уважением.

– Эта девушка знает мистера Дарси?

Элизабет покраснела и ответила:

– Знаю немного.

– А вы считаете, что он – очень красивый джентльмен, сударыня?

– Да, считаю, что очень красивый.

– Как по мне, так нет мужчины, красивее его; но в галерее наверху вы увидите еще лучше, больше его портрет. Эта комната была любимой комнатой моего мужа, и эти миниатюры висят на том же месте, что и тогда. Они ему очень нравились.

Тут Элизабет наконец поняла, почему среди них был портрет мистера Викхема.

Затем миссис Рейнольдс направила их внимание на портрет мисс Дарси, нарисованный тогда, когда ей было всего восемь лет.

– А сейчас мисс Дарси – такая же красивая, как и ее брат? – спросил мистер Гардинер.

– Ну, конечно же! Самая красивая девушка из когда-либо виденных мною; а как она образованна и воспитанна! Играет и поет весь день. В комнате рядом стоит новый инструмент, который только что для нее привезли, – подарок моего хозяина; завтра она приезжает вместе с ним.

Мистер Гардинер, имея манеры непринужденные и приятные, поощрял разговорчивость экономки своими вопросами и замечаниями, а миссис Рейнольдс – то ли от чувства собственной значимости, то ли от любви к жителям поместья – с явным удовольствием рассказывала о хозяине и его сестре.

– Как часто ваш хозяин бывает в Пемберли в течение года?

– Не так часто, как мне хотелось бы, господин; но смею сказать, что он проводит здесь примерно половину своего времени, а мисс Дарси летом всегда уезжает на юг.

«За исключением тех случаев, – подумала Элизабет, – когда она ездит в Ремсгейт».

– Если ваш хозяин женится, то, возможно, тогда вы сможете видеть его чаще.

– Да, господин, но я уже и не знаю, когда это произойдет и произойдет ли вообще. Не знаю, сможет ли он найти себе достойную пару.

Мистер и миссис Гардинеры улыбнулись, а Элизабет не удержалась и сказала:

– Если вы такого мнения о нем, то, пожалуй, он действительно человек чрезвычайно достойный.

– Я не говорю ничего, кроме правды и кроме того, что скажут все, кто хорошо его знает, – ответила миссис Рейнольдс. Элизабет подумала, что это уже слишком; и с растущим удивлением услышала, как экономка добавила:

– Ни разу в жизни я не слышала от него плохого слова, а я знаю его с тех пор, когда он был четырехлетним мальчиком.

Это была удивительная из всех похвал, полностью противоречащая ее представлениям о мистере Дарси. До сих пор Элизабет твердо придерживалась того мнения, что он не был человеком доброжелательным. Эта фраза пробудила в ней самый живой интерес, ей очень захотелось услышать еще, и она была очень благодарна своему дядюшке, когда он сказал:

– Очень мало существует людей, о которых можно услышать хорошее мнение. Вам повезло иметь такого хозяина.

– Да, господин, я знаю, что мне очень повезло. Весь мир можно обойти, а лучше не найдешь. Но я всегда отмечаю, что те, кто в детстве доброжелательны, остаются доброжелательными и во взрослом возрасте; он же всегда был очень кротким и самым великодушным мальчиком во всем мире.

Элизабет уставилась на нее, едва скрывая свое удивление. «Неужели это – мистер Дарси?» – подумала она.

– Его отец был прекрасным человеком, – сказала миссис Гардинер.

– Да, госпожа, именно таким он и был, а его сын будет таким же, как и отец, – таким же любезным с людьми бедными.

Элизабет слушала, едва веря, и сомневалась; ей очень хотелось услышать больше. Из всего, о чем рассказывала миссис Рейнольдс, ее интересовала только эта тема. Зря экономка говорила о содержании картин, размерах комнат и стоимости мебели. Мистер Гардинер, весьма удивлен той фамильной предвзятостью, которой он объяснил чрезмерную, по его мнению, похвалу миссис Рейнольдс в адрес своего хозяина, вскоре вернулся к этой теме, и экономка снова стала энергично перечислять достоинства мистера Дарси, когда они вместе поднимались по широкой лестнице.

– Он – лучший землевладелец и лучший хозяин, – сказала она. – Другого такого я не знаю. Не то, что нынешние неистовые и безголовые молодые люди, которые только о себе и думают. Среди его арендаторов и слуг найдется немало таких, которые отзовутся о нем добрым словом. Кто-то может возразить, что он надменный; но уверяю вас – ничего подобного я никогда не видела. Насколько я понимаю, ему приписывают надменность только потому, что он не тарахтит без умолку, как другие молодые люди.

«В каком привлекательном свете это его выставляет», – подумала Элизабет.

– Такая чрезвычайно доброжелательная характеристика, – прошептала ее тетушка, когда они поднимались по лестнице, – как-то не вяжется с его отношением к нашему бедному приятелю.

– Возможно, нас обманули.

– Вряд ли; думаю, что эти сведения заслуживают доверия.

На верхнем этаже они сначала попали в просторную прихожую, а потом миссис Рейнольдс провела их в чистенькую гостиную, недавно обставленную с большей элегантностью и изысканностью, чем комнаты внизу, и сообщила, что все это было сделано только в угоду мисс Дарси, которой понравилась эта комната, когда она была в Пемберли последний раз.

– Он действительно хороший брат, – сказала Элизабет, подходя к одному из окон.

Миссис Рейнольдс уже предчувствовала, как обрадуется мисс Дарси, когда войдет в комнату.

– Таким он всегда и был, – добавила она. – Все, что может доставить удовольствие его сестре, будет сделано обязательно и безотлагательно. Он ничего для нее не пожалеет.

Им осталось посмотреть только картинную галерею и две-три большие спальни. В первой было много хороших картин, но Элизабет плохо разбиралась в живописи, поэтому от картин, подобных тем, которые уже видела внизу, она охотно перешла к созерцанию некоторых карандашных рисунков мисс Дарси, сюжеты которых были для нее интереснее и понятнее.