Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не успел он как следует осознать произошедшее, как вдруг из линии, что соединяла плоскости, из полумрака, отделились несколько точек ― маленьких черных зернышек. Подчиняясь какой-то объединительной силе, толкаясь и опережая друг дружку, эти крупицы стали сбиваться в странные фигуры. Покачиваясь, как если бы были на ветру, они довольно скоро приблизились к Мастеровому.
И вот уже фигуры соединились в одну. И что же теперь перед глазами искателя? Перед ним стояла дева. Вся из черточек и линий, словно бы ее нарисовали. На ее голове платок, укрывавший волосы, как на невесте. На ней брачный наряд. Именно так и наряжались девицы в Иле, готовясь войти в свадебный чертог. Пришедшему из Иля показалось, что дева промокла, так как в ее одежде присутствовала небрежность. Чуть выглядывали волосы из под платка, и поясная ткань скомкалась и сползла на бедра.
– Илея? – подумал Мастеровой, ее лица не помня.
– Да, – отвечал девичий голос, вроде слыша его мысли.
Мастеровому стало ужасно стыдно появиться перед ней в таком виде.
Илея остановилась у невидимой границы и осталась на расстоянии вытянутой руки.
Странно, что сейчас он не мог подобрать те слова, которые ему так нужны.
«Я скучал! Но я не могу вспомнить тебя! Может быть, так начать свой разговор?» ― размышлял Мастеровой.
– Брось, что принес… Выплюни. И иди ко мне, – услышал Мастеровой незнакомый ласковый голос.
– Ну же… Вот она, – прошептал кто-то ему на ухо.
Искатель оглянулся, это был дядька. Он объявился снова, и хотя у него отсутствовала рука, казалось, ему это не чуть не мешало.
– Я наг, – отвечая однорукому проводнику, возразил Мастеровой.
– Плюнь же и ступай… Не думай ни о чем.
– Я наг! – твердил свое искатель.
– Иди же, – подталкивал его старик.
Оставив мысли, Мастеровой принялся разглядывать девушку.
– Я нравлюсь тебе, – произнесла невеста, не открывая рта.
«Какой я был дурак… – подумал он. – Как мог я медлить… прости…»
– Брось его, – настаивал ласковый голос.
Искатель вынул колокольчик изо рта и сжал в ладони.
– Бросай же! – нежно нашептывало ему все окружающее пространство.
Мастеровой раскрыл ладонь. Колокольчик скатился с нее, подобно слезе.
В тот же момент в девичьих глазах, в зрачке, промелькнуло ничтожное черное существо, окруженное другими не менее ничтожными существами. Мастеровой понял, что это его собственное отражение.
Резко присев, он подхватил колокольчик, когда тот уже плюхнулся в сизое марево, но еще не ударился о каменную плиту.
– Динь… – пропел звонкий оберег, прежде чем оказался в его руке.
– Брось его, отдай… – услышал он неизменно ласковый и спокойный голос в своей голове. – Ведь я твоя невеста, отдай же мне его. Ты хотел со мной остаться, ведь так?
– Нет, – так же мысленно отвечал Мастеровой. – Ты не невеста мне. Ты обман!
– И чем же я другая?
– Твой голос льстивый, движения, как у горной кошки, что спиной трется о камни, прежде чем убить. От хищника в Илее не было и самой малой доли. Ты порождение тьмы.
– Дознался! – вдруг завопила дева и шарахнулась назад.
– До-зна-ал-ся! – ухнуло волной во все стороны.
Теперь обнаружил Мастеровой, что стоит в центре. Вокруг него собрались существа, подобные людям. Их много. На лицах не заметно глаз, а только почерневшие носы. В захватившем все пространство сумраке стояли старухи, старики, женщины, мужчины и даже маленькие дети. Обступив Искателя большим кругом, все они были настроены весьма враждебно.
– Дознался, – рыкнул дядька.
Он выглядел злее других, поэтому понесся по кругу, как взбесившийся пес. Все остальные заверещали, загудели и стали засыпать Мастерового проклятиями.
– Обманул! – вопили одни.
– Старого человека! – дребезжала дряхлая старуха.
– Дя-де-нь-ку свого-о-о! – добавил кто-то пискляво.
– Стоит здесь голый, бесстыдник, срам-то какой! – позорил Мастерового кто-то голосом торговки.
Вдруг один из черноносых детей, по виду совсем еще младенец, сорвался с чьих-то рук и, как злобная собачонка, вцепился зубами Мастеровому в пальцы, в те, под которыми и прятался колокольчик. От боли Мастеровой мотнул кулаком, но не тут-то было: маленькое чудовище крепко ухватилось за его кисть и удержалось в прежнем положении. Со всех сторон послышался смех. Искатель оторвал от себя маленькое тельце другой рукой и отшвырнул прочь.
–Дитя убил! Дитятку! – заорала какая-то баба.
Дитятка поднялся, и вот уже все они накинулись на Мастерового. И только та, что выставляла себя невестой, стояла безучастной.
Оглушающий крик, как молния перед грозой, обрушился на всех, кто собрался здесь. Пронесся вихрем и пронзил пространство многократно. Вся эта свора, как скошенная трава, оказалась у ног Мастерового. Над головой мелькнуло крыло.
Птица с бронзовым отливом на перьях сделала еще круг, а затем резко рванула вниз. Когти на ее лапах впились в лжеца, что выдавал себя за старца. И, только убедившись в том, что Мастеровому больше ничто не угрожало, она снова поднялась вверх, часто замахала крыльями и издала слабый крик. Его ноги чудесным образом освободились, и Мастеровому стало легко. Вдруг когтистая лапа быстро и крепко схватила его за густые волосы, как будто вытаскивая из омута, и они устремились прочь. Уже совсем скоро искатель оказался там где оставил свои вещи. Когда оделся, то обомлел ― перед ним стояла Илея:
– Ну что вспомнил меня?
От радости Мастеровой хотел было ответить, но Илея положила на его уста ладонь:
– Знаю все я, и про печаль твою и боль, и что лицо мое не можешь вспомнить. Не было сил мне видеть твои муки, жалко мне тебя, вот перед тобой твоя Илея. Но ненадолго сменила я лик птицы. Мне теперь невозможно оставаться прежней. Пока же побудь со мной и слушай… Знаю все, что хотел бы у меня спросить. Придет время, и все для тебя раскроется само собой. Пока же знай, тебя люблю я, как и прежде.
– Возьми меня с собой. Нет жизни без тебя, – попросил Мастеровой, чуть плеч любимой касаясь.
– Не время тебе со мной остаться. Но будет так: поднимется звезда, и, за руки держась, по солнечным лугам пойдем мы вместе, и утренние травы будут едва касаться наших ног. Верь мне!
Его голова легла ей на плечо.
– Какое имя дал ему?– спросила она тихо.
– Роха, – отвечал Мастеровой.
– Роха – спасенный, значит, – улыбнулась Илея.
– Да, он уже мужчина, как сына я его растил.
– Когда-нибудь и я его увижу, – снова улыбнулась Илея. – Наше время на исходе, я больше не могу с тобою оставаться. Смотри, рука становится крылом. А я так и не сказала главного
