Сборник Забытой Фантастики №4 - Алфеус Хайат Веррил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Друг мой, – сказал он, – идите и сядьте со мной, я хочу задать вам несколько вопросов о радио.
Ну, разве я мог устоять перед этим, не так ли? Ни один радиолюбитель не смог бы. Мне не очень нравилась внешность этого Ремингтона Соландера, но в течение нескольких недель мои друзья, казалось, отворачивались от меня, когда я приближался, хотя я уверен, что никогда не говорил ничего, что могло бы им надоесть. Все, о чем я когда-либо говорил, это о моем радиоприемнике и некоторых новых подключениях, которые я делал, но я заметил, что мужчины, которым раньше, казалось, нравилось мое общество, теперь бросали испуганные взгляды, когда я приближался к ним. Некоторые даже перелезали через ближайший забор и бешено бежали через пустыри, оглядываясь через плечо на бегу с испуганными взглядами. В течение недели я не мог заставить ни одного знакомого мне человека выслушать от меня ни слова, кроме Мерчисона, а он полный идиот, о чем, как я думаю, я ясно дал понять. Итак, я оставил Мерчисона и сел с Ремингтоном Соландером.
С одной стороны, я был горд тем, что меня пригласили посидеть с Ремингтоном Соландером, потому что он был, безусловно, самым богатым человеком в нашем городе. Когда он умер, его состояние составило три миллиона долларов. Я часто видел его и знал, кто он такой, но он был замкнутым старикашкой и крайне не общительным, поэтому я никогда его не встречал. Он был высоким и худым мужчиной, несколько дряблым, и он был болезненно бледен нездоровым. Но, в конце концов, он был миллионером и членом одной из "старых семей" Уэсткоута, поэтому я с большим удовлетворением занял место рядом с ним.
– Я так понимаю, – сказал он, как только я сел, – что вы интересуетесь радио.
Я ответил ему, что так и есть.
– Я просто собираю новый аппарат, используя новую связь, о которой я услышал неделю назад, – сказал я. – Я думаю, это будет чудо. Итак, вот идея: вместо использования сетки …
– Да, да! – поспешно сказал старый аристократ. – Но сейчас это не имеет значения. Я очень мало знаю о таких вещах. У меня есть электрик, нанятый на год, чтобы ухаживать за моим радиоприемником, и я оставляю все это ему. Вы юрист, не так ли?
Я снова подтвердил его слова.
– И вы являетесь председателем попечительского совета Уэсткотского кладбища, не так ли? – он спросил.
Я сказал ему, что и это тоже правда. И я могу сказать, что Ассоциация кладбищ Уэсткот – одна из самых лучших и сплоченных маленьких корпораций из всех существующих. Она существует с 1808 года и приносит огромную прибыль тем, кому посчастливилось владеть ее акциями. Я унаследовал небольшую долю, которой я владею, от своего деда. Недавно мы, попечители, купили еще шестьдесят акров, прилегающих к старому кладбищу, и добавили их к нему, и мы были практически готовы выставить новые участки на продажу. По цене 300 долларов за штуку это сулило огромную прибыль, поскольку наше кладбище было модным местом для захоронения, а спрос на участки в новом приобретении обещал быть огромным.
– Вы этого не знали, – сказал Ремингтон Соландер, медленно растягивая слова, отчего его слова выскальзывали изо рта и стекали по длинному подбородку, как холодная патока, – но я наводил справки о вас, и я собирался поговорить с вами. Я составляю новую последнюю волю и завещание, и я хочу, чтобы вы без промедления составили для меня один из пунктов.
– Конечно, мистер Соландер, – сказал я с возросшей гордостью. – Я буду рад быть вам полезным.
– Я выбираю вас для этой работы, – сказал Ремингтон Соландер, – потому что вы знаете и любите радио так же, как и я, и потому что вы являетесь попечителем ассоциации кладбищ. Вы религиозный человек?
– Ну, – сказал я немного смущенно, – немного. Немного, но не сильно.
– Неважно, – сказал мистер Соландер, положив руку мне на плечо. – Я таковым являюсь. Я всегда таким был. С самой ранней юности я думал о серьезных вещах. На самом деле, сэр, я собрал рукописную коллекцию религиозных цитат, гимнов, проповедей и возвышенных мыслей, которые теперь занимают четырнадцать томов, все написанные моим собственным почерком. К счастью, я унаследовал деньги, и эта коллекция – мой подарок миру.
– И благородный, я уверен, – сказал я.
– В высшей степени благородный, – сказал мистер Соландер. – Но, сэр, я не ограничиваю свою деятельность учебным креслом. Я не спускал глаз с развития мира. И мне кажется, что радио, это новое и замечательное изобретение, является величайшим и непреходящим открытием всех веков. Но, сэр, это открытие искажается низменными целями. Джаз! Дешевые песни! Мирские слова и музыка! Это я намерен это исправить.
– Что ж, – сказал я, – это может быть сделано. Конечно, людям нравится то, что им нравится.
– Некоторые более благородные души любят вещи получше, – торжественно произнес Ремингтон Соландер. – Некоторые более достойные мужчины и женщины будут приветствовать более благородное радиовещание. В своем завещании я откладываю один миллион долларов на создание и содержание вещательной станции, которая будет транслировать только мои четырнадцать томов гимнов и вдохновляющих материалов. Каждый день будет звучать эта тема – проповеди, лекции о сухом законе, благородные мысли и религиозные стихи.
Я заверил его, что некоторые люди, возможно, были бы рады получить это, на самом деле, даже многие, и что я мог бы вписать это в его завещание без каких-либо проблем.
– Ах! – сказал Ремингтон Соландер. – Но это уже есть в моем завещании. То, что я хочу, чтобы вы написали для моего завещания, это еще один пункт. Я намерен построить на вашем кладбище первоклассную и нетленную гранитную гробницу для себя. Я хочу поместить ее на том холме, на том высоком холме… на самом высоком месте на вашем кладбище. Я хочу, чтобы вы вписали в мое завещание пункт, предусматривающий вечный уход и
