Письма на волю - Вера Хоружая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Председатель прерывал ее, указывая, что обвиняемая должна говорить только о себе. Вера вступала с ним в пререкания и была лишена слова.
Несколько дней спустя, после перерыва, мы сосредоточенно слушали приговор суда. Романа Вольф — 8 лет строгого тюремного заключения, В. Хоружая (она же Вероника Корчевская) — 8 лет, Эрнест Пилипенко — 7 лет, Любовь Ковенская — 7 лет… И так один за другим все 133. В зале мертвая тишина. Слышно даже дыхание подсудимых. Чтение окончено. Суд и прокурор направляются к выходу… Вдруг, словно выстрел, тишину прервал смелый возглас: «Долой фашистское правительство!» Выходившие из зала заседания председатель суда и прокурор вздрогнули и исчезли за дверью, решив оставить этот инцидент без последствий. Осужденные запели «Интернационал». Слова гимна звучали торжественно и грозно.
Полиция прикладами и штыками разгоняла нас из зала суда в боковые комнаты. Началась потасовка. На этот раз они отомстили нам за песни, демонстрации и речи. На нас надевали наручники, вталкивали в каретки и отвозили в тюрьму.
«…Суд окончился. Приговор уже оглашен. Мне дали десять лет[92], — писала Вера. — Проводила на свободу нескольких товарищей. Ждем отъезда в новую тюрьму. А пока сидим на месте».
На месте долго сидеть не пришлось. Как-то в начале осени нас группами и поодиночке начали развозить в другие тюрьмы. Когда меня с вещами привели в тюремную канцелярию, там уже была Вера. Было ясно, что нас вывозят. Куда? Это для арестанта всегда было тайной.
Полицейский конвоир пытался надеть мне наручники. Я решительно запротестовал, заявив, что, если меня закуют в наручники, я устрою на улице скандал. Меня поддержала Вера. Полицейские отступили от своего намерения.
Нас посадили в каретку, привезли на вокзал и поместили в ожидании поезда в арестантскую, в разные камеры. У меня не было денег. Продуктов на дорогу не давали. Вера прислала мне через дежурного полицейского закупленные ею продукты.
Нас развезли в разные тюрьмы. Ее— в Фордон, на Поморье, меня — в Мокотов, в Варшаву.
ДОЛГОЖДАННАЯ СВОБОДААктивное участие В. Хоружей в деятельности комсомола Западной Белоруссии, ее достойное поведение на суде и в тюрьме строгого заключения «Фордон» вызвали восхищение широкой общественности БССР. Она стала героиней дня.
Как раз в эти годы известный белорусский поэт М. Чарот написал свое лирическое письмо В. Хоружей.
Як ты жывеш?Ты мною не забыта.Хоць весткі ад цябеДаўным-даўно не маю.У сваім лісце,I шчырым і адкрытым.Шлю прывітаннеЗ Першым маем.
Принимая во внимание заслуги В. Хоружей перед революционным движением Западной Белоруссии, Президиум ЦИК БССР в 1930 году наградил ее орденом Красного Знамени. Тем самым верховный орган государственной власти республики высоко оценил деятельность революционной молодежи Западной Белоруссии, ее вклад в общую борьбу трудящихся Западной Белоруссии против польской буржуазии и помещиков, за свое социальное и национальное освобождение, за воссоединение с БССР.
Вера уже имела за плечами пять лет тюремного заключения. У нее появились признаки туберкулеза.
В одном из своих последних писем на волю она писала: «…Стоит мне только ступить на землю, увидеть близко нашу лучезарную родину, и она меня тотчас исцелит… А свобода ведь не только все ближе и ближе. Она уже близка…»
Долгожданная свобода пришла. В сентябре 1932 года по договоренности между правительством СССР и Польши был произведен обмен политическими заключенными. Прямо из тюрьмы на советскую землю вступили сорок человек — бывших заключенных буржуазной Польши. Среди них были видные деятели Коммунистической партии Польши Ян Пашин и К. Циховский, деятели западнобелорусского национально-освободительного движения послы сейма П. Мятла, П. Волошин, С. Рак-Михайловский, И. Дварчанин, П. Кринчик и О. Гаврилик. В числе обмененных была и Вера Хоружая.
Я несколько раньше отбыл срок своего заключения, вышел из тюрьмы и находился в то время в Минске. Хорошо помню радостный, торжественный сентябрьский день 1932 года. Радостный он был для всех, а для меня в особенности, так как в числе обмененных были мои товарищи по подполью и личные друзья.
Встреча представителей общественности Минска с обмененными польскими революционерами вылилась в волнующую демонстрацию пролетарской солидарности.
Просторный зал нынешнего русского драмтеатра был переполнен до отказа. Страстные, полные ненависти к польской буржуазии и помещикам и искренней любви и благодарности к СССР речи бывших польских политзаключенных прерывались горячими аплодисментами. Все присутствующие, как один человек, встали с мест и долго несмолкаемыми овациями приветствовали появление на трибуне В. Хоружей. Ее пламенная речь, преисполненная радости по случаю возвращения на родную советскую землю и встречи со старыми друзьями, была выслушана собравшимися с напряженным вниманием. Белорусские поэты Я. Купала, М. Чарот и А. Александрович прочли свои стихи, посвященные борьбе трудящихся Западной Белоруссии и самой В. Хоружей.
Эта встреча вылилась в яркую демонстрацию великой дружбы трудящихся БССР с революционными рабочими и крестьянами Польши.
Итак, Вера прочно вступила на родную советскую землю. Находясь затем в Москве, в Минске, она живо интересовалась деятельностью Коммунистической партии и комсомола Западной Белоруссии и, хотя косвенно, принимала участие в их деятельности. А потом она уехала на Прибалхашстрой — одну из крупных строек второй пятилетки — и с головой ушла в новую работу.
* * *Мы расстались на несколько лет… Потом началась Великая Отечественная война.
Весной 1942 года, работая в Москве инструктором ЦК КПБ, Вера разыскала мой адрес и написала письмо. Между нами установилась переписка. Ее мысли были обращены к старым друзьям по революционному подполью в Западной Белоруссии, военной бурей разбросанным по всему Советскому Союзу. Она искала проверенных и опытных людей для работы в тылу врага,
В одном из своих писем ко мне она писала: «Мои поиски наших старых друзей увенчались успехом. Я узнала уже, где находится Самутин (в Красной Армии), Сайчук (в Саранске), Петька Радкевич (в Ульяновске), Ф. Цигельницкий (в Абдулине), Бонк (в Омске), Спис (в Саратове), Регина Каплан (в Москве) и многие другие…»
Вскоре мы встретились с Верой в Москве. Это было незадолго до ее отъезда в немецкий тыл. Запомнились поседевшие волосы, вдумчивые глубокие светлые глаза, все тот же живой, бодрый дух. Она вся стремилась туда и очень торопилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});