Чистильщик - Дмитрий Соловьев

Мирдза сидела за столом у зашторенного окна и неторопливо чистила оружие, ожидая Марту с местных молодежных посиделок, чтобы в сумерках пойти с ней на их импровизированное стрельбище в карьере. Все было нудно и тягомотно. Даже стрельбы, вызывавшие по началу у Марты неподдельный восторг, стали повседневной рутиной, словно поход в магазин или мытье посуды.

Молодая женщина поглядела на часы. «Что-то эта юная засранка задерживается, – подумала она. – Будет ей сегодня трепка». На какие-то доли секунды фосфоресцирующие в темноте толстые стрелки тяжелых часов – ракетовская «Амфибия» выпуска восемьдесят первого года, подарок Вадима – заворожили, волей-неволей заставили вспомнить дни, когда проклятый и любимый Крысолов был рядом. Человек – человек ли? – без настоящего лица, имени и прошлого. Проклинаемый за разрушение покоя – и такой желанный. Мирдза словно наяву ощутила его чуткие руки на своем теле и на секунду задохнулась, как тогда, когда он ласкал ее, был рядом.

Она тряхнула головой и крепко выругалась. Выругалась еще раз, сильным ударом ладони всаживая в рукоятку пистолета снаряженный магазин, стукнула кулаком по столу, стараясь болью выбить из себя сладкие воспоминания. Однако – тщетно. Мирдза закусила губу, мотнула головой и передернула затвор пистолета, загоняя патрон в патронник. Поставила оружие на предохранитель и спрятала «маузер» в сумку. «Молнию» застегнуть не успела.

В прихожей хлопнула одна дверь, распахнулась настежь дверь комнаты, и на пороге замерла Марта, зареванная, с выпученными глазами. Задыхаясь, словно она пробежала с десяток километров, девушка немо открывала рот, силясь что-то сказать, но не могла, лишь тыкала пальцем куда-то себе за спину. Мирдза встала, подошла к сестре, поглядела на нее секунд пять, но, не услышав ни слова, довольно сильно врезала ладонью по щеке Марты. Голова девушки мотнулась, но удар словно вышиб из ее горла невидимую пробку. Она разревелась уже в голос. Продолжая тыкать пальцем за спину, Марта произнесла сквозь судорожные всхлипывания:

– Я… я Витьку Щеголева… убила! – выкрикнув это, она снова бурно зарыдала и бессильно сползла по дверному косяку на пол.

Мирдза непонимающе поглядела на нее и присела рядом.

Минут через десять, вкатив сестре еще две полновесные оплеухи, Мирдза наконец добилась от Марты сколь либо связного рассказа о происшедшем. Картинка получалась достаточно неприглядной, но весьма прозаичной. Упомянутый Витька Щеголев, он же Щеголь, был личностью и так довольно тупой и весьма непривлекательный, он еще и раскачался до состояния, о котором весьма метко заметил Задорнов: «даже уши накачаны». Эта самая накаченность еще больше уродовала его внешность, делая этого семнадцатилетнего парня вовсе отталкивающим. Но это все было бы так сяк, не будь у Щеголя старшего братца, бригадира гатчинской группировки. Подражая братцу, Витька копировал повадки «крутых» и верховодил здешней молодежью допризывного возраста.

Увидев Марту, Щеголь, само собой, подкатил к ней. Легкое отношение к деньгам, крутой мотоцикл – Витька считал, что провинциалочка должна пасть к его ногам, точнее – к нему в постель. Марта отшила его, но при этом продолжала крутиться в компании, где он верховодил. Щеголь решил, что напоролся на недотрогу и стоит провести короткую осаду, выразившуюся в катании девушки на мотоцикле, угощении сладостями и дорогим – по местным меркам, конечно, – спиртным, приглашениями съездить в Гатчину в кабак. Марта на мотоцикле каталась, а от остальных предложений со смехом отказывалась.

И Витька не выдержал. Сегодня, когда из-за дождя компания собралась на веранде у Сани Чупахина, единственный родитель которого в очередной раз загремел за мелкую кражу в тюрягу, Щеголь, подвыпив для куражу, полез лапать девушку. И ощутимо получил в морду. Удар оказался не по-женски сильным и свалил незадачливого ухажера на заплеванный пол. Компания встретила это падение смехом, который тут же смолк, едва Щеголь поднялся на ноги. Он набычился, в узких глазах мелькнули багровые огоньки бешенства. Проревев, словно бык: «Убью сучку», Витька махнул рукой толщиной с хорошее бедро. Но двигался он медленно, всяко уж намного медленней даже нетренированного аномала.

От двух ударов Марта легко ушла, а потом ей надоел этот балет. Она сильно пнула Витьку в пах, а когда он согнулся, добавила с двух сторон ладонями по ушам. Щеголь рухнул как подкошенный. Из носа и из ушей у него потекла кровь. Кто-то из парней, что был потрезвее, кинулся к нему. Но Витька не дышал и сердце у него не билось. И Марта поняла, что убила парня. Не рассчитав силы и точности удара, она не попала ладонями по ушам, а основаниями ладоней сломала височные кости, буквально вмяла их во внутрь черепа, в мозг.

Марта согнулась, и ее вывернуло. Она бросилась на крыльцо и еще успела услышать, как кто-то из девчонок прошептал ей вслед: «Ну все, не жить ни ей, ни ее сеструхе. А Краб сегодня на даче». У крыльца девушку снова согнуло в приступе рвоты. Утерев губы рукавом куртки, Марта выпрямилась и бросилась бежать сломя голову.

Мирдза несильно пошлепала сестру по щекам. Вытерла ее лицо полотенцем и встала.

– Собирай сумки и иди, выводи машину, – негромко, но жестко приказала она.

Марта кивнула и встала.

Собрать четыре сумки – все их немногочисленные вещи – было минутным делом. Марта рванулась во двор, к машине, но Мирдза ее придержала. Прислушалась. К дому на большой скорости приближались две машины.

– Пошли, – приказала молодая женщина и передала одну из своих сумок Марте. Опустила руку в тяжелую объемистую сумку, что висела на ее плече. Глухо лязгнул металл.

На крыльцо сестры вышли одновременно с визгом тормозов. Перед воротами остановились вишневая «девятка» и потертый серо-стальной «БМВ». Из машин вывалились человек шесть накачанных мальчиков и устремились к дому. Оружия в их руках не было. Пока не было.

– Иди к машине, – приказала Мирдза, цепко глядя на парней.

– Стоять! – выкрикнул передний, багроволицый квадратный низенький мужичок. Его длинные руки с огромными кистями беспокойно двигались, словно искали, за что бы ухватиться. Судя по характерной внешности, это и был Краб.

– К машине, – снова сухо произнесла Мирдза.

– Стоять, суки! – снова рявкнул Краб. – Изувечу блядей! Убью!

– Убери тачку от ворот, ублюдок, – холодно сказала Мирдза, краем глаза наблюдая за сестрой, которая послушно влезла на водительское место и завела мотор.

– Что-о?! – взревел Краб и сунул руку под куртку.

Сумка с плеча Мирдзы упала на доски крыльца, раздался глухой металлический лязг. Сопровождавшие Краба качки замерли, завороженно глядя в ствол пистолета-пулемета «Хеклер и Кох» МП-5 А-3 с толстой насадкой прибора бесшумной и беспламенной стрельбы. Но Краба уже переклинило, и он не обратил внимания на оружие, выхватил из-за пояса ТТ. Сухо прошуршала короткая очередь, отмеченная только влажными ударами пуль в тело, лязгом механизмов «Хеклер-Коха» да звоном трех гильз, упавших на бетонные плиты садовой дорожки. Сзади тихо взвизгнула Марта.

– Оружие на землю, – коротко скомандовала Мирдза. – Отгоните машины – и забудем этот инцидент, как страшный сон.

На тело Краба, получившего все три пули в грудь, она даже не взглянула. Качки, ставшие вдруг послушными и даже робкими, побросали на мокрую землю свое вооружение – пару все тех же ТТ, выкидные ножи, нунчаки.

– Но… Кореша в больницу бы надо, – несмело произнес кто-то.

Мирдза мотнула головой.

– Ему уже ничего не надо. Отгоняй машину!

Уже миновав Меньково, Мирдза почувствовала, как ее перестало противно и мелко потряхивать. Она сунула в губы сигарету и покосилась на сестру. Та сидела каменным изваянием, напряженно глядя перед собой. Двигались только руки и глаза, беспокойно бегая по дороге и зеркалам заднего обзора.

– Тормози, – устало произнесла Мирдза, – поменяемся местами.

– Разве я плохо веду? – как-то отстраненно поинтересовалась Марта, но машину остановила.

– Нет, – ответила молодая женщина, – просто впереди гонка на большой скорости по трассе. Нам надо в течение двадцати минут оказаться на дороге Колпаны-Мга. Дай бог, чтобы они еще не связались с ментами.

Мишка лениво потягивал пиво из горлышка, с нетерпением поглядывая в сторону общежития, прятавшегося-за зданием пединститута. Еленка слегка задерживалась у подруг, и он ждал ее, развалившись на скамейке в сквере и жмурясь на солнце. Перебирал в памяти события последних трех дней и все больше и больше утверждался в мнении, что сошел с ума. А если уж быть совсем точным – влюбился.

Мишка усмехнулся и подумал, что его кривая усмешка наверняка со стороны выглядит абсолютно глупо. Как и выражение лица в принципе – в эти три дня. И тут он увидел Еленку, вышедшую из-за угла и оглядывавшую сквер. Волошин одним большим глотком допил остатки пива, встал и помахал рукой, привлекая внимание девушки. Да так и замер с поднятой по-дурацки рукой – чуть сзади с боку, обгоняя Еленку, быстрым шагом направлялся в его сторону тот человек, что подстрелил его в Москве и допрашивал на берегу водохранилища. Мишка узнал его мгновенно и тотчас же понял, что и сам узнан, что человек этот заметил, как замер Мишка, узнав его. Классический сюжет: ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.