NZ - Оксана Демченко

— Мудро, сам хочу впасть в детство, — согласился Игль, очнувшись от размышлений. — Пошли. Готов поспорить на жалование за долю цикла: ты сочтешь его другим человеком. Альга.

— Жалование мы так и так протранжирим, заметано.

Саид послушно встал, ощутив мое намерение покинуть дом. Бережно поддел под локоть и повел. Я споткнулась. А если снова клонируют? Дед Мазай и зайцы… Где я столько морковки нагребу?

— Сейчас генный материал под арестом, идет разбирательство по вопросу незаконного сокрытия факта пропажи Гюль. Вообще-то оно давно идёт, но мы по ряду причин… притормозили дело. Сразу по прибытии в габ «Уги» советую поговорить с ней. Любой клон старше пятнадцати — полноценная личность. Гюль имеет право принять решение по всему материалу клонирования. Например, прервать последовательность и вывести себя из прайда навсегда.

— Ты что-то очень добрый. Это плохо.

— Тебе не угодить.

— Альг сказал ровно то же.

— Может, он — и есть он, хотя не знаю, как это так, — запутался Игль и смолк.

Мы дохромали до транспорта. Игль взял на себя управление, и я смогла еще раз увидеть море с высоты. Красиво. Саид таращился на воду синими глазищами, даже не моргал. Я отдышалась, и меня стало распирать от вопросов и мыслей. Первое и главное: никогда не хочу быть телепатом! Это же ад кромешный, знать доподлинно, что о тебе думает каждый встречный-поперечный. Вольно или невольно подстраиваться. Или отрицать чужие мысли, отделять себя от них. И все равно быть голой в самом плотном коконе одеяний. Еще есть мысль. Нафига телепаты разговаривают? Ну, то есть как мы, вслух проговаривая все.

— Нас учат быть неотличимыми от обычных, — шепнул Саид. — Больно учат. Первые десять дней жизни меня взрывало изнутри черепа каждый раз, если я молчал, когда надо выражать вслух что-то. Привык быстро.

Я мысленно пожалела снова: нет у меня «калаша». Хреново. Сейчас бы шлеп — и уродом меньше. Беднягу просто дрессировали. Его человеком и не считали, вот и вся игра в гейш… заменимых. Интересно, зачем их кутают в ткань до глаз?

— Мы должны всегда ощущать общность прайда и отделенность от внешнего, — сообщил Саид, подумал и стащил с головы ткань. — Хорошо. Не душно. И ты не наказываешь.

— На шею сядет, — предрек Игль, не оборачиваясь.

— Завидуешь?

Он промолчал, заложил крутой вираж и прибавил скорость, нас вдавило в кресла, Саид засмеялся, похожий на лодку транспорт чиркнул бортом по воде и взметнул длинную радужную волну, нас же накрывшую. Промокли до нитки. И это было здорово. Вообще дурачиться и замечать прелесть окружающего особенно сладко, если до того тебя убивали. Вкус к жизни прибивают кулаками на печень, ага…

Саид еще немного подумал и стащил длинную накидку, мокрую и, наверняка, ужасно неудобную. Остался в рубахе и широких штанах типа шаровар. Тощий он, совсем пацан, недоросль. В длину вытянулся, одного роста с Гюль, а вот округлостей пока нет, и мне куда комфортнее считать его парнем, а не чем-то среднеродным. Хотя… Косички эти дурацкие. Гюль шли, ему — ни капельки. Впрочем, не мне решать.

— Их бы под корень, — закивал телепат.

— Невежливо всегда отвечать на молчание, надо делить мысли на поток общего толка, каналы средней приватности и тонкий интим, — назидательно велел Игль. — Нижние порядки брать неэтично. Учись видеть… поверхность, там есть нечто вроде отражения, как в воде. Смотри на отражение и не лезь в глубину. Понял?

— Да, я вроде… считал, как надо.

— С меня? — ужаснулся сун тэй.

— С тебя трудно. Там пленки и засветка. Если, конечно, очень постараться, наверное, в спокойном настроении я могу пробить до дна.

— Поговори с Гюль, — почти жалобно попросил меня Игль. — Это надо заканчивать. Ты сама только что подумала: что остается от личности, если ей негде укрыться? Чудо, что Гюль не урод психически и морально.

— Она смогла приспособиться через тонкое чтение искусства. Жила в картинах, пырских браслетах и музыке. Эфирное создание.

— Эфирное? Ну-ну. Саид, как ты отделал тех плохих дядей?

— Взял, — Саид посмотрел на свои узкие ладони с длинными изящными пальцами, — и стал долбить об стенку, пока не ушел отклик сознания.

— Именно, — злорадно кивнул Игль, он врубил автопилот и, наконец, обернулся к нам. — Сима, он вообще не умеет драться. Но реакция чудовищная. И долбил он так… эфирно, что у одного челюсть из затылка торчала, когда прибыли габариты. — Сун тэй посмотрел на Саида почти отечески, — а прибыли они очень скоро, потому что вибрация коридора превышала все нормы и погрешности.

— Хороший мальчик, — похвалила я Саида.

Игль заржал в голос — первый раз вижу, чтобы он открыто выражал эмоции без попытки их пригасить. Развеселился. Осознал с запозданием, что я в смысле дуростей заразна. И сразу надел улучшенную версию маски покоя. Тоже меня читает, зараза. У меня в мозгу и выловил: мол, слишком ты приоткрылся, сун тэй, на человека стал похож, это опасно. А вдруг завтра меня же надо будет пырнуть или пугнуть? Саид захлопал ресницами, настороженно изучая милого юношу Игля и заново его оценивая. Игль сделал морду попроще. Снова не справился: или позволил себе быть человеком, или счел, что так удобнее со мной работать — но подмигнул Саиду и улыбнулся мне.

— Сима, объясни мне, лично мне, без всякого учета моей принадлежности к корпусу: почему ты успешно игнорируешь то, что тебя читают? Обычно люди опасаются телепатов. Презирают и даже ненавидят. Руки моют после рукопожатия, я и такое встречал. Резко замыкаются, начинают складывать циферки в уме или вспоминать песенки. Но ты даже и не пытаешься.

— У меня интеллект тридцать один, — старательно представляя свои глаза честными до прозрачности, сообщила я.

— О, эту сказку мы все знаем. Невербуема ввиду отсутствия ментального потенциала, — хихикнул Игль. — Есть разница между оцифрованным параметром и умением использовать потенциал. Второе и создает атипичность, примерно так я думал. Но с тобой все сложнее. Ты словно живешь в ином измерении, плоском! Там наглядно видна абсолютная правда и вдобавок ярко светит настоящая справедливость. Конечно, у нас вполне взрослый мир, мы давно выбрались из-за силового барьера и научились решать масштабные проблемы мирно, не упиваться ленью и не сходить с ума от спокойной жизни. Ты по идее младше и, прости, примитивнее.

— Это просто. Вообще все в мире просто, — сообщила я глубокомысленно. — За одного битого дают двух небитых по самому невыгодному курсу обмена. Я битая, Игль. Мне делали больно. По-разному. Можно было начать мстить, это выбор. Можно было начать пить — это тоже интересный способ выживания. Можно плюнуть на всех и переть напролом. Можно хрен еще знает что и как. Ели делать вид, что все люди не такие и им не больно. А я знаю: всем больно. Поэтому одних мне жаль, а другим надо дать в тыкву. Все.