Начало династии - Виктория Холт

Роджер должен был признать силу убеждения архиепископа, другие святые отцы не пошли за Роджером, и мнение Томаса опять победило.

Генрих снова впал в дикую ярость.

— Я заставлю их подчиниться! — вопил он в бешенстве. — Я не позволю каким-то священникам всякий раз перечить мне только потому, что они в рясе. Всех до единого заставлю присягнуть на повиновение королевским указам во всех областях!

Король созвал всех епископов, включая их хозяина, как он называл теперь архиепископа Кентерберийского. Когда все собрались, король так раскричался, что перепугал всех до смерти, всех, кроме Томаса, которому эти выходки были знакомы.

«Ах, Генрих, Генрих, как далеки мы теперь, — горько думал Томас. — Я знал, что сан архиепископа будет означать конец нашей дружбы».

Печалился и Генрих: «Как же все переменилось, Томас! Когда ты был канцлером, мы хорошо дружили с тобой. Все, что ты делал раньше, мне было по душе. Ты любил меня; был мне хорошим слугой. А теперь ты идешь против меня. У тебя теперь другой хозяин, церковь. Я отниму тебя у нее, Томас. Я заставлю тебя вернуться ко мне!»

— Я буду разговаривать с каждым в отдельности, — объявил король.

Генрих радовался заранее. Его хитрость удалась. Один за другим епископы склонялись перед королем. Роджер это сделал с циничной готовностью, рассчитывая продвинуться выше, когда Томас будет лишен королевской милости, выслан или испьет иную чашу, уготованную для него королем. Место его освободится, и король посадит на него готового ему служить безоглядно.

Томасу оставалось горько оплакивать случившееся. Епископы предали церковь. Он, конечно, знал, как крут может быть король, добиваясь своего. Знал, какие скрытые угрозы могут быть пущены в ход, знал и то, как малодушные епископы примирятся со своей совестью.

Пришел черед Томаса.

— Значит, не хочешь повиноваться своему королю? — вопрошал Генрих.

— Все мирские почести воздам, кроме тех, что не подобают моему сану, — ответил Томас.

Король рвал и метал, но Томас был непоколебим и держался стоически. Король не выдержал и в гневе выбежал из зала. Уже в своих покоях Генрих, призвав секретаря, приказал:

— Пиши: архиепископу Кентерберийскому! Все звания, награды и земли, полученные во время службы королевским канцлером, немедленно сложить и вернуть.

Секретарь составил бумагу, король облегченно вздохнул. Томас будет знать, как перечить своему хозяину! Томас любит свои шикарные дворцы, любит их роскошь и пышность. Пусть теперь проживет без всего этого.

Томас беспрекословно выполнил повеление короля.

— Вот и хорошо, — сказал Генрих.

Король дал понять, что на этом дело не закончено, просто он занят другим, более неотложным делом. Следовавший за ним брат Жефруа умер, но остался еще самый младший брат Уильям, и пришло время позаботиться о нем. Уильям бесцельно путешествовал то по Англии, то по Нормандии, то еще где-нибудь. Генрих много раз обсуждал это с матерью, и они решили, что при первой же благоприятной возможности брата надо женить.

Такая возможность появилась после смерти Уильяма Блуаского, младшего сына короля Стефана, состоявшего на службе у Генриха. Уильям был женат на богатой графине Вареннской. Став вдовой, решил Генрих, она составит хорошую партию для его младшего брата.

Генрих призвал брата и сообщил ему свой план. Уильям попросил разрешения сначала познакомиться с этой леди и посмотреть, что она собой представляет. Генрих не возражал против таких амуров и был доволен, когда брат пришел к нему и сказал, что всей душой полюбил графиню Вареннскую.

— Тянуть с женитьбой не будем, — сказал король. — Чем скорее приберем к рукам Вареннское графство, тем лучше.

Возражение последовало, откуда Генрих уже привык их получать. Архиепископ Кентерберийский указал, что Уильям Плантагенет и Уильям Блуаский двоюродные братья во втором колене, поэтому женитьба одного на вдове другого противозаконна.

Генрих клял постылого архиепископа на чем свет стоит, но ничего возразить ему не мог: он сам женат на бывшей супруге французского короля Людовика, чей брак расторгнут по причине кровосмесительной связи. Генрих не успокоился и все же прибрал к рукам владения графини, выдав ее замуж за одного из своих незаконных сводных братьев, но продолжал сердиться на Томаса. Разозлен остался и Уильям. Он заявил, что не желает оставаться в стране, которой правит архиепископ, и уехал в Нормандию к матери.

Там они с матерью полностью сошлись в оценке поведения Томаса Беккета, и при содействии Матильды недовольство Уильяма переросло в ярость. Генрих глупец, говорила Матильда, что приблизил к себе этого человека. Ему надо было знать, что нельзя брать себе канцлера из грязи. Она всегда ставила Беккету в вину его низкое происхождение и все время подчеркивала это. Кивать на недостатки других было в ее натуре. Томас Беккет приведет страну к гибели, утверждала Матильда. Генрих должен выслать его и как можно скорее назначить другого примата церкви.

И на этом она не успокоилась. Она день за днем твердила это своему младшему сыну и до того замучила его, что он совершенно пал духом, простыл, и простуда быстро перекинулась ему на грудь. В сыром и холодном замке ему становилось все хуже и хуже, он бредил, вспоминал графиню Вареннскую, говорил, что не хочет жить, раз ему не дали на ней жениться. Уильям умер, и убитая горем Матильда заявила, что сына умертвил Томас Беккет.

«Твоего брата больше нет, — отписала она Генриху. — Он потерял любимую женщину, и жизнь для него утратила смысл. Это все сделал твой архиепископ».

Письмо ошеломило Генриха.

Уильям был совсем молод! И уже в могиле. Разве можно умереть от любви? Мать считает, что можно. Если бы ему не помешали жениться на той, которую он полюбил, этого бы не случилось, утверждает она. И она права, думал Генрих. Томас Беккет все это поломал, и брат умер!

Тебе за многое придется ответить, Томас Беккет, ничего я тебе не забуду и не прощу!

ТРИУМФ КОРОЛЯ

Генрих неотступно думал о Беккете и ничего не мог с этим поделать. Порой ему снилось, что они опять друзья, как прежде, что король и его канцлер идут рука об руку, каждый раз на этом Генрих просыпался. Никто его так не радовал, как Томас. Общество других ему практически ничего не давало. Даже в Вудстоке мысли о Беккете его не покидали.

А тот, кажется, решил его свести с ума. Что с ним произошло? Томас стал серьезным, священнослужитель напрочь вытеснил в нем веселого гуляку, а Томас был именно таким, вспоминал король о своем бывшем канцлере. Как любил Генрих сидеть у него за столом, разглядывать его дорогое убранство, принимать блюда от богато разодетых лакеев. То, что Томас ел и пил мало, ничего не значило. Это даже придавало ему еще больше необычности, которая так нравилась Генриху.