Вильгельм Завоеватель - Поль Зюмтор

Спустя неделю после Пасхи 1066  года, 24  апреля, на небе Западной Европы появилась и в течение целой недели была видна странная косматая звезда. Ученые клирики знали, что в книгах она именуется кометой: это бьmа та самая комета, кото­рой в 1758 году Галлей даст свое имя. По обе стороны Ла-Ман­ша ее появление истолковывал ось как знак, предвещавший грозные события. Предсказатели судьбы утверждали, что комета возвещает большие перемены в участи королей. В Нормандии подобного рода откровения предсказателей только подогревали задор собравшихся в завоевательный поход.

Гарольд знал о приготовлениях, которые полным ходом велись у его противника. Не раз он посылал соглядатаев на берега Нормандии. Одного из них поймали и привели к Вильгельму, который позволил ему возвратиться в Англию, дабы доставить от него ироничный вызов: «Иди и скажи своему господину, что если в течение года он не увидит меня у себя, то мирно проживет до конца своих дней».

Гарольд смело шел на риск, с коим связана была предстоявшая война. В дипломатическом отношении он оказался в изоляции, и даже в самой Англии жители севера противились ему, несмотря на достигнутое с их вождями соглашение. В южной части королевства Гарольд собрал ополчение и организовал береговую охрану. В его распоряжении был хороший флот, составлявший его главную ударную силу. Большая его часть концентрировалась у берегов острова Уайт; командование ею он взял на себя, готовый отразить любую попытку вторжения в его королевство. В начале мая его оповестили о приближении вражеской флотилии. Не нормандцы ли это прибыли?

Но это оказался Тостиг, который во главе отряда фламандских и скандинавских авантюристов пересек Ла-Манш на широте Уайта, повернул на восток и продолжил движение вдоль берегов Суссекса и Кента. Оплошность местных властей позволила ему высадиться у Сэндвича, не встретив какого-либо сопротивления, и, пока Гарольд спешно приближался к городу, склонить на свою сторону часть англосаксонских моряков, корабли которых присоединились к его флотилии. Затем он снова вышел в море, пустившись наутек от Гарольда. Со своей флотилией, в составе которой были и 17 драккаров, приведенных с Оркнейских островов неким перебежчиком из Нортумбрии, он достиг устья реки Хамбер, попутно занимаясь грабежами на восточном побережье страны. Оркнейские острова тогда были частью Норвежского королевства, от правителя которого, Харальда Хардрады, Тостиг и получил поддержку. Возможно, король Норвегии, сам претендовавший на английскую корону, использовал этого смутьяна как орудие для достижения собственных целей. А может быть, Тостиг, обманутый Вильгельмом Нормандским, изменил свой первоначальный план? Скорее всего, он просто служил Вильгельму агентом, связывавшим его со Скандинавией. Мнения историков по этому вопросу расходятся. Сговор между Вильгельмом и Тостигом представляется вполне вероятным. Авантюрист, имевший смутное представление о дисциплине, Тостиг, по мнению нормандца, годился лишь на то, чтобы осуществить диверсионный маневр, не представляя собой серьезного конкурента и соперника.

Натолкнувшись в устье Хамбера на войско под предводительством Эдвина и Моркара, он ретировался в Шотландию, где нашел дружеский прием у короля Малькольма, с которым в свое время побратался, совершив древний варварский обряд смешения кровей. Набрав в его стране добровольцев, он дожидался прибытия, видимо заранее согласованного, Харальда Хардрады.

Находясь в Уэссексе, откуда он опасался удаляться, Гарольд контролировал ситуацию посредством своих информаторов. Он не мог не знать, что Харальд Хардрада питает надежды на восстановление империи Кнута, однако эта угроза не слишком беспокоила его, судя по тому, что он не принял никаких специальных мер по обеспечению безопасности восточного побережья, предоставив Эдвину и Моркару осуществлять береговую охрану силами местного ополчения. Главная опасность надвигалась с юга.

Тем временем по дорогам, которые вели в Нормандию, двигались пестрыми толпами рыцари и всевозможные бродяги, отправившиеся на поиски счастья и приключений. По странам Западной Европы прошел слух, что под предводительством герцога Нормандского можно будет добыть своим мечом целое состояние. Обещания подобной удачи, связанные с именем столь славного правителя, моментально воспламеняли воображение людей, легких на подъем. Больше всего таких добровольцев, бедных рыцарей, младших сыновей многодетных семейств, было из Фландрии; большинство из них сумеет обосноваться в Англии, вместе с вновь прибывшими земляками создав целые фламандские колонии. Как по отдельности, так и целыми отрядами во главе со своими командирами двигались искатели счастья из Бретани, Мэна, Пикардии, Иль-де-Франса, Пуату и даже Наварры и Арагона. Не остались в стороне и нормандцы, когда-то отправившиеся на подвиги в Италию: многие из них теперь двинулись в обратном направлении. Формировавшаяся таким манером армия Вильгельма, состоявшая из разнородных элементов, различавшихся языком, менталитетом и даже экипировкой, отнюдь не представляла собой случайный сброд: с первых же дней в ней царила жесткая дисциплина. В завоевательном походе приняли участие и очень важные господа: герцог Бретани Эсташ Булоньский, который в доказательство своей верности оставил при нормандском дворе в качестве заложника своего старшего сына, мальчика восьми или девяти лет, виконт де Туар, родственники графов Тулузского и Ангулемского. Однако это ни в коей мере не нарушало принцип единоначалия: Вильгельм крепко держал в своей руке командирский жезл, опираясь на своих проверенных соратников.

В середине июня герцог собрал в замке Бонвиль своих баронов. Оставалось урегулировать внутриполитические вопросы герцогства. Отправляясь навстречу судьбе, он не собирался полагаться на волю случая. На время экспедиции управление герцогством поручалось Матильде. Помогать ей должен был опытный человек, старый Роже де Бомон. Верхом благоразумия, проявленного Вильгельмом, явилось то, что он потребовал от собравшихся признать своего старшего сына Роберта официальным наследником герцогского титула. Хотя риск внутренних неурядиц сводился к минимуму (большинство баронов последовали за герцогом за море, оставив Нормандию практически лишенной вооруженных людей), были приняты меры по обеспечению мира, рекомендованные церковными соборами.

Хотя собрание проходило в обстановке осмотрительности и благоразумия, среди баронов были и такие, кого обуревали противоречивые чувства. Пессимист аббат Мармутье требовал от Роберта генерального подтверждения всех пожалований, сделанных Вильгельмом его монастырю за годы своего правления. Зато оптимист аббат Фекана требовал от герцога, которого уже рассматривал как правителя Англии, подтвердить дарение, некогда сделанное его монастырю королем Эдуардом.