Неучтенный фактор - Сергей Калашников

Ветка увидела, как старинный требучет с Эрвийского бомбардира чудовищной глыбой раскалывает корпус китанца. Минута, и на поверхности только обломки и головы выплывших. Зрелище ужасающее. А рядом из воды торчит борт опрокинутой БЛ-25, и сторожевая ладья вылавливает из воды ее экипаж. Средних размеров китанец пытается зайти в борт строю канонерских лодок, явно метит таранный удар. Его никто не пытается остановить. "Козодой" уходит от удара задним ходом и успевает выстрелить в упор. Ветка не видит, куда попал снаряд, но, судя по тому, как стремительно кренится китанский корабль, из борта на уровне ватерлинии выломана целая доска. Минута - и его гик уже коснулся воды. Отплавался.

И по-прежнему ничего не видно в проливе. Мешает берег. А ведь там больше, чем половина неприятельского флота. С места сражения, несомненно, все хорошо видно, но не оттуда, где дрейфует ее судно. Она видит только часть сражения, и то, как несколько сторожевых ладей добивают плавающих в воде интанцев, время от времени что-то поднимая к себе на борт. Нашли время! Хотя, если пирата не добить, а он выберется на берег, да доберется до мирных жителей! А если таких окажется много! Нет, сторожевики знают, что делают.

Вот с той стороны, где кипит сражение, кто-то неуклюже подгребает тремя веслами. Это вышла из боя сторожевая ладья. Набита ранеными.

- Марта, саквояж. Господин старший офицер, пусть подготовят лазарет и помещения для раненых. Господин помощник, примите управление судном. И позвольте старшине Юрцу ассистировать мне.

Старшина третьей статьи Юрец устраивал Ветку своей абсолютной невозмутимостью и способностью выполнять команды стремительно и безупречно. Для хирурга, лишенного опытных помощников, эти качества ассистента просто незаменимы. К тому же силен, и руки ловкие. Подвижные пальцы, хорошая память. И не делает глупостей.

Операции и перевязки. Лубки и гипс. И летальные исходы. Часть раненых просто не довезли. Когда Ветка наложила последний шов и собиралась упасть без сил, привезли следующую группу раненых. Юрец посмотрел тоскливыми глазами и, приняв от Марты очередной сверток только что прокипяченного инструментария, принялся раскладывать его на стерильной пеленке.

Сигнальщики доложили, что бой закончился победой - корабли противника спустили флаги. За второй партией раненых пришла третья. Теперь все судно превратилось в госпиталь. Моряков с нетяжелыми ранениями расположили на палубе. Подошел баркас с несколькими лекарями. Ничего этого Ветка уже не воспринимала. Операционное поле, пинцет, скальпель, зажим.

Ее отвели за локотки. Убедившись, что освобожденное место занял другой хирург в маске и с только что вымытыми руками на отлете, Ветка обмякла и поняла - можно передохнуть.

Очнулась не в своей каюте. Раннее утро, лючок в борту отдраен и через него проникает зыбкий, нетвердый еще свет. Все тело ломит и безумно хочется есть. На соседней койке бесшумно спит Марта. Негромкий шум за переборкой, но, в общем - тихо.

Вскочила, осмотрелась. Они на рундуках в подшкиперской. Крошечное помещение на самом носу. Подняла крышку люка, выбралась на палубу. Картинка - во век не забудешь. На палубе рядами, головами к бортам почивает ее экипаж вперемежку с легкоранеными. Стоят на якоре борт о борт с другими судами связи, на палубах которых такая же композиция. Ровный северный ветер нежно поет в снастях, негромко поскрипывают кранцы. Небо на востоке слегка розовеет. Кажется, она когда-то об этом мечтала.

На корме вахтенный офицер, голова рулевого выглядывает из люка, да сигнальщики обшаривают взглядами горизонт, время от времени поднося к глазам подзорные трубы. Корабль ни к бою ни к походу непригоден, поскольку переполнен ранеными. Рядом с ногой дымится труба камбуза, да слышится негромкий разговор:

- Ты солил?

- Солил, не добавляй больше. А ты закончил с полировкой?

- Тут без толку полировать, рубцы глубокие. А вот эта вмятина от секиры. Сам видел, как она уклонилась, чтобы удар скользом прошел. А оно вон как пробороздило!

- Ты не заговаривай мне зубы, выправляй вмятину. Или не говори, что у кузнеца в подручных состоял.

- То-то и оно, что состоял, и в металлах понимаю. Этот - вязкий очень. Такой трудно рассечь или промять, и еще труднее выправить. Специально для панцирей такой делают в заморских землях. В этом доспехе можно ничего не бояться.

- Она и не боится. Ну ладно, ты кровищу интанскую всю отскоблил? Ей нынче надо при полном порядке быть и в лучшем виде представиться. Слыхал, Фарканыч говорил, что сама королева у нас будет. И прямо спозаранку.

- Да не бойся, ты. Мундирчик уже в лучшем виде, и доспехи в порядке. Только два гнезда на щите пустые. Не нашли ножей, что в них были укреплены. Те дядьки, которых она ими достала, унесли их к морскому хозяину. Слушай, Базиль, а почему у нашей королевы нет номера? Они же все с цифрами, а королева Арлетт без цифр.

- Не нужны ей цифры. У ее мужа цифры, а ей не надо. Он правит, а она при нем, да при детях и так обходится.

Спокойный треп куховарящих матросов. Значит, дела идут своим чередом, и ее позорная слабость не поставила корабль в сложное положение. Мягко ступая босыми ступнями по прохладным ступенькам, спустилась в помещение камбуза.

- Господа матросы, нет ли у вас ложечки кашки? Умираю от голода.

- Каша еще не сварилась. Еще полчасика подождать надо.

Ветка взглянула на матросов. Марсовый Базиль Тропа и рулевой Икар Мравали. И незнакомый старшина с рукой в гипсе. На лице страдание, глаза заволокло пеленой боли. Однако, голос, хоть и со скрипом, спокойный и умиротворяющий.

- Тут вот у меня с вечера полмиски осталось. Остыла, правда, но еще вполне съедобна.

Ветка поблагодарила взглядом, и, действием подтвердила съедобность. Облизала ложку. Бледно-серая, забрызганная кровью блуза, в которой она оперировала, и легкие шаровары полностью лишали ее облик малейших признаков отношения к флоту Его Величества. Старшина не признал в ней офицера и обращался не по уставу. И предложил свою порцию каши просто от души. Но почему он не съел ее еще вечером?

- Спасибо Вам. Вернули меня к жизни. - Взгляд остановился на распухших пальцах, торчащих из под повязки. - Тропа, нож!

Осмотрела кончик лезвия, положила горемычную руку себе на колени, и аккуратненько процарапала внутреннюю сторону гипса по всей длине. Вспомнила, как вчера накладывала и сомневалась, не слишком ли плотно бинтует. А может быть это не ее работа? Вчера, когда она уже совсем обессилела, на судне появились другие врачи. Память хранит молчание.

Когда гипс совместными усилиями слегка ослабили, разогнув в стороны по всей длине, незнакомец вздохнул с облегчением.