Ключ - Наталья Болдырева

Ведьма поджала губы. Какое бы полицейское расследование ни затеял Изот, что бы он ни нашёл в таверне, за какой бы ложной целью ни погнался — её это не занимало. Но она не могла просто встать и уйти хотя бы потому, что этот урод стоял в проходе. Она потёрла руки и протянула их вперёд.

Человек на лавке скосил взгляд, но даже не шевельнулся. Ей пришлось самой приподняться. Она взяла одну его руку, отняла от раны вторую. Он слегка поморщился.

— Голова сейчас пройдёт, — сказала она мягко, и редкие белёсые ресницы вздрогнули, взгляд стал чуть более сосредоточенным. — Дайте ему воды.

Изот ухмыльнулся её раздражённому тону, но кивнул капитану, и тот налил из кувшина полную кружку. Ведьма разжала ладони, пока человек пил. Осмотрела рану.

— Почистите и обработайте, ещё чуть-чуть — и начнётся гниение, малый потеряет руку.

— Дело вперёд, — отрезал Изот.

Ведьма пожала плечами. Сев на лавку, вновь протянула раскрытые ладони, и человек вложил в них свои.

— Что ты видел? — спросила она, закрывая глаза.

Человек глубоко вздохнул.

— Добрая госпожа, я третий день толкую господину капитану. Меня все трущобы знают. Как только вошёл этот тип…

Вскрикнув, ведьма вскочила вдруг, выпустив из рук потные пальцы. Глаза её широко распахнулись.

— Это он, — выдохнула она. — Он!

Она метнулась к Изоту, застучала кулаками по его груди. И человек приподнялся от стены, а капитан замер в изумлении, пока ведьма кричала, плача: «Поймайте его! Убейте!» Изот ловил её руки, но она уже осела на пол, обессиленно всхлипывая:

— Он опасен… Я предупреждала — он смертельно опасен…

Солнце успело подняться над городом, грум — почистить их лошадей, Рокти — выпить кружку молока со сдобной булочкой, а ведьма так и не вышла из дворца, хоть и обещала обернуться скоро.

Мальчик, которому она помогла справиться с норовистой кобылкой и который так любезно предложил ей долю своего завтрака, давно убежал по своим делам. Она осталась один на один с починяющим сбрую стариком да парой раскатисто храпящих парней. В окошко было видно, как сменился караул у парадного входа, длинная цепочка солдат проследовала за капралом дальше — в казармы. И просторная дворцовая площадь снова будто вымерла.

Рокти покосилась на старика. Хоть он и подносил уздечку так близко к лицу, что, казалось, вот-вот выколет себе иголкой глаз, она не сомневалась — заметит, если ей вдруг вздумается отлучиться на минуту… или две.

Благовидный предлог представился неожиданно. Парнишка-грум влетел, так хлопнув дверью, что старик вздрогнул и уколол себе палец.

— А, пёсий сын! Ты что ж шумишь, голова реповая?

— Наряд вернулся, дядя Гнат. Коней велят принимать быстро.

— Ну и буди парней, — отвечал старик, озабоченно посасывая палец, — только тихо! Весь дворец спит ишшо. А он ишь разорался.

— Может, я помогу? Сколько мне тут сидеть без толку, — сказала Рокти и встала поскорей у двери, опасаясь, как бы не одёрнул её сварливый старик.

Но тот, перекусывая нить, замычал одобрительно:

— И то хлеб, неча казённые харчи за здорово живёшь трескать. — Добавил, любуясь наново нашитыми каменьями на уздечке. — Хозяйки-то твоей нету всё. Поди, и обедом тебя кормить придётся!

— Тю на вас, дядя Гнат! — обернулся парнишка. — Да нешто вам казённых харчей жалко?

— А тебе не жалко! Как не свои, так и не жалко! Кушайте, гости дорогие, на здоровье…

Старик разошёлся не на шутку, и Рокти, покраснев, выскользнула за дверь.

— Тю на него, — подмигнул выбежавший следом парнишка, и, прыснув, они вдвоём припустили к конюшням.

Спрятанные в многочисленных дворцовых постройках, конюшни разместились ровно на полпути между главными воротами, кухней и казармами, и Рокти запыхалась, добежав до места. Наряд успел уже расседлать разведённых по стойлам лошадей, и внутри было пусто и гулко. Рокти занялась лошадью в крайнем стойле, и, когда через несколько минут подтянулись и другие грумы, ей ничего не стоило улизнуть.

Сперва она пробежала до угла, чтобы никто не успел окликнуть, но, выйдя во дворик перед кухнями, куда из облагаемых налогами деревень и поместий прибывали фургоны с провиантом, перешла на ровный, уверенный шаг человека, имеющего право на прогулки внутри дворцовых стен. Дворик был переполнен ароматами специй, стыки меж плит — забиты плотной пыльцой из смеси жёлтого шафрана и чёрного перца. Проходя мимо спуска в подвалы, Рокти расчихалась так, что ушло напряжение с плеч, и теперь ни у кого не осталось бы сомнений — она своя здесь.

Остановившись на минуту почесать страшно свербящий нос, Рокти размышляла. «Возвращаться к центральному входу — рисковать привлечь внимание старика-грума. Да и мимо охраны не пройдёшь. Идти к казармам — так там полно гвардейцев». Кухни располагались по другой стороне двора, и она, не колеблясь, направилась туда. «Все повара слывут добрыми малыми».

Но, войдя в пышущее паром и жаром помещение, она поняла, что зря беспокоилась. Кухня только что расправилась с завтраком и была уже занята обедом. И Рокти пробежала её на одном дыхании, чтобы не чуять всех этих заманчивых ароматов, а главное, не попасться под ноги снующим поварятам или под нож — поварам. Как ни велико было искушение прихватить что-нибудь с разделочных столов, она не задержалась и на миг по пути к выходу и скоро была уже во внутренних покоях.

Там ей не составило особого труда сориентироваться в пространстве и взять нужное направление к центральному входу, через который во дворец вошла ведьма.

Конечно же, вход охранялся, и пришлось поплутать по коридорам, заходя то с той, то с этой стороны, пока она не уловила наконец след ведьмы, тоненькой, но прочной ниточкой повисший в воздухе. Как волк чует добычу, как брат учит идти по следу, она скорым, но осторожным шагом устремилась вперёд. Он увёл её далеко в сторону, в старую часть дворца, где, по слухам, теперь расположился сам король со свитой. Караулы встречались всё чаще, но она шла, не обращая на них внимания, мимо, и в какой-то момент след разделился. Один шёл дальше, другой — забирал резко влево.

Рокти замерла — след клубился вокруг плотной пеленой — ведьма долго стояла здесь. Рокти переступила с ноги на ногу, ища точное место. Прикрыла глаза, вслушиваясь.

Страх.

Страх, угаром поднимавшийся из ведьминой спальни, разбудил её этим утром — заставил схватить перевязь и бегом спуститься по лестнице. Ведьма вся была пропитана беспричинным внутренним страхом, и чувство это не погасило ни прошедшее время, ни пройденное расстояние.

Злость.