Младший брат - Кори Доктороу

Я счастливо вздохнул и улыбнулся.

Топорная Стрижка продолжала говорить. Я был так далеко, витая в счастливых грезах, что она почти исчезла из моего мировосприятия.

— …такому сообразительному парню, как ты. Казалось бы, уж кто-кто, но ты-то поостережешься выступать против нас. Мы присматривали за тобой с первого дня твоего освобождения. И арестовали бы тебя, даже если б ты не побежал плакаться этой журналистке — изменнице и лесбиянке. Нет, это просто уму непостижимо! Я думала, у нас с тобой полное взаимопонимание…

Колеса громыхнули по металлическому настилу, амортизаторы просели, выправились, а вскоре пол начал колыхаться иначе — на морской волне. Мы плыли на Остров Сокровищ. Хо-хо, там Энджи! И Даррел тоже. Вероятно.

Мешок с головы сняли лишь после того, как меня принесли в камеру. Правда, развязать руки и ноги поленились — меня просто скатили с носилок на пол. Лампочка не горела, но при лунном свете, проникающем сквозь крошечное зарешеченное окошко под самым потолком, я разглядел, что на койке не было матраса. Кроме меня, голой койки, унитаза и умывальника в камере больше ничего и никого не было.

Я закрыл глаза, чтобы вновь уплыть на океанской волне — и действительно поплыл, а где-то далеко внизу осталось лежать мое тело. То, что произойдет дальше, не станет для меня открытием. Я написаю под себя. Опять. И все сопутствующие ощущения мне знакомы, потому что я уже писался. От меня будет плохо пахнуть. Кожа начнет чесаться. И я буду мучиться от бессилия и позора.

Но все это не смертельно.

Я засмеялся, и это прозвучало так неожиданно, что вернуло меня в действительность, обратно в мое тело. Я продолжал смеяться. Они уже поиздевались надо мной, как могли, но я выжил и не сломался. Зато в течение нескольких месяцев я чмырил их по-всякому и показал всем, какие они тупицы и деспоты. И вышел победителем.

Меня уже давно донимала резь в переполненном мочевом пузыре. Так чего тянуть? Я перестал сдерживаться.

Теплая океанская волна понесла меня прочь.

Утром ко мне в камеру пришли два охранника. Они деловито и равнодушно разрезали путы на моих руках и ногах. Идти сам я не мог — ноги подгибались, как у марионетки с оборванными нитями. Слишком долго находился в неподвижности. Охранники закинули мои руки себе на плечи и наполовину понесли, наполовину поволокли по знакомому коридору. Бумажки со штрихкодами на дверях отклеились и загнулись по краям на влажном морском воздухе.

Меня вдруг осенило.

— Энджи! — завопил я. — Даррел!

Охранники явно обеспокоились и прибавили ходу, не зная, как меня угомонить.

— Ребята, это я, Маркус! Держитесь, не сдавайтесь!

Из-за ближайшей двери послышался чей-то плач. За другой непонятно воскликнули, похоже, на арабском. Внезапно разразилась какофония сотен надрывно кричащих голосов.

Меня привели не в комнату для допросов, а в старую душевую комнату — судя по всему, давно не используемую по назначению. Из стен с заплесневелой плиткой торчали ржавые трубы с лейками.

— Доброе утро, M1k3y, — сказала Топорная Стрижка. — Похоже, ночь не обошлась для тебя без приключений. — Она с преувеличенной брезгливостью наморщила нос.

— Ага, я описался, — бодрым голосом сообщил я. — Незабываемое ощущение. Советую попробовать.

— Наверное, тебе стоит принять ванну. — Топорная Стрижка кивнула охранникам, те подтащили меня к какой-то широкой доске с лямками по всей длине и повалили на нее. Она была мокрая и холодная. Не успел я опомниться, как мои плечи, бедра и лодыжки оказались пристегнуты ремнями. Через минуту на мне затянули и оставшиеся три лямки. Охранники взялись за поручни по краям, щелкнули металлические запоры, и доска наклонилась так, что ноги у меня задрались выше головы.

— Начнем с самого простого, — объявила Топорная Стрижка. Я вывернул шею, чтоб посмотреть на нее. Она подошла к письменному столу, на котором стоял иксбокс и недешевого вида монитор с плоским экраном. — Будь добр, назови мне, пожалуйста, свой логин и пароль на почтовом сервере Партии Пиратов.

Я закрыл глаза, и океанская волна понесла меня с пляжа в открытое море.

— M1k3y, тебе не доводилось слышать про такую забаву, как ватербординг? — Ее голос вернул меня в действительность. — Твое тело закрепляют в неподвижности таким вот образом и льют воду на лицо. Ты не можешь перебороть дыхательный рефлекс, и вода попадает тебе в нос и рот. Эта процедура называется «имитация утопления», и судя потому, что я наблюдала, определение довольно точное. У испытуемого возникает полная иллюзия, что он умирает. И, знаешь, ощущение можно продлевать бесконечно.

Я задергался, безуспешно пытаясь высвободиться. Да, мне доводилось слышать о ватербординге. Это самая настоящая пытка, и мне еще только предстоит пройти через нее.

Мне не удалось высвободиться. И океанская волна не унесла меня в теплую даль. В груди что-то болезненно сжалось, веки судорожно затрепетали. Безумно зудела кожа по всему телу, липкая от мочи, пота, засохшей блевотины.

Топорная Стрижка подошла и встала так, чтоб я мог ее видеть.

— Начнем с логина к твоему почтовому ящику, — сказала она.

Я зажмурился.

— Дайте ему попить! — приказала Стрижка. Слышно было, как зашевелились охранники. Я набрал в грудь воздуха и задержал дыхание.

Охранник поднял надо мной полный ковш воды, и она тонкой струйкой полилась на мои губы, подбородок. Потекла в повернутые кверху ноздри. Просочилась в горло — мне захотелось кашлять, но чудовищным усилием я сдержался, и вода достигла легких, закрывая доступ воздуху. Я будто окаменел, только зажмурился еще крепче.

Из коридора послышалась какая-то возня, беспорядочный топот ног, сердитые, возмущенные возгласы. Остаток воды в ковше охранник просто выплеснул мне на лицо.

Топорная Стрижка приглушенным голосом сказала что-то охранникам, потом, уже громко, обратилась ко мне:

— Только логин, Маркус! Это же так просто! Мне от него все равно никакой пользы.

На этот раз воды было целое ведро, она лилась сплошным, нескончаемым потоком — наверное, ведро какое-то гигантское. Я не сдержал дыхательного рефлекса и хватанул полный рот воды в легкие, закашлялся и втянул в себя новую порцию. Мое сознание говорило, что они не убьют меня, но тело отказывалось этому верить. Каждая клеточка организма кричала, что я умираю. Мне хотелось дико вопить, плакать, но под непрекращающимся водопадом я не мог сделать и этого.

Когда поток иссяк, я принялся надрывно кашлять, но лежал под таким углом, что избавиться от воды в легких долго не удавалось. Она стекала обратно в ноздри и обжигала носовые пазухи.

От бесконечного кашля начала болеть грудь, ребра и все кости, на которых я елозил по доске. Я ненавидел собственное тело за то, что оно предало меня, и свой мозг за то, что он не сумел подчинить тело, и себя самого за то, что ничего не могу с этим поделать.

Наконец кашель понемногу прекратился, и у меня восстановилась способность воспринимать окружающую действительность. В комнате явно происходила потасовка, раздавались крики и звуки борьбы. Я открыл глаза, моргая от яркого света, и выгнул шею, закашлявшись от приложенного усилия.

Народу в комнате заметно прибавилось. На вновь прибывших были надеты бронежилеты и шлемы с затемненными прозрачными забралами. Они кричали на тюремных охранников, а те со вздутыми от напряжения венами на шеях кричали в ответ.

— Всем стоять! — командовал один из бронежилетов. — Не двигаться! Руки вверх! Вы арестованы!

Дама с топорной стрижкой говорила с кем-то по мобильнику. К ней подскочил бронежилет и рукой в черной перчатке выбил телефон. Тот по дуге пролетел через все помещение и грохнулся на пол, рассыпавшись на мелкие детали. Присутствующие проводили его взглядами во внезапно воцарившейся тишине.

Но ее тут же нарушили бронежилеты, рассыпавшиеся по комнате. По двое заломали каждого из моих палачей. У меня почти получилось улыбнуться при виде лица Топорной Стрижки, когда один бронежилет развернул ее за плечи, а второй защелкнул на ней наручники.

Один из бронежилетов медленно двигался от двери с видеокамерой на плече — серьезной дурой с ослепительно-белой подсветкой. Он заснял все помещение и меня, обойдя вокруг водяной доски дважды. Я терпеливо лежал, будто позировал в фотоателье.

Наконец мне эта комедия надоела.

— Вам не кажется, что пора меня отвязать? — сказал я, только чуть-чуть кашлянув.

Ко мне подошли два бронежилета, один из которых оказался женщиной, и принялись расстегивать лямки, улыбаясь из-под поднятых забрал. Плечи и шлемы у них были помечены красными крестами.

Под крестами стояли буквы КДП — Калифорнийский дорожный патруль. Они из полиции штата!

Я начал было расспрашивать, как они здесь очутились, но тут в комнату буквально ворвалась Барбара Стрэтфорд. Ее, очевидно, долго не пропускали из коридора, но в итоге ей удалось протиснуться внутрь, растолкав копов.