Кадын - Ирина Богатырева

Я не поехала далеко, лишь за поворот реки. Две ровные террасы возвышались над нею, чуть далее скалы отступали, и берег расширялся, начинались холмы. Все, как и рассказывал Талай. Мой глаз уже оценивал эту землю: где лучше пасти скот зимой, а где по весне, где поставить стоянки, где – сторожевые посты, а где потом может возникнуть стан. Вот здесь, у перешейка, на верхней террасе, самое место постам: лучник увидит и реку далеко за поворотом, и оба берега, а чужак не пройдет в узком месте… Но я замечталась и вспомнила о Чу. Солнце было еще высоко, но все же я повернула.

Очи еще не было там, а Талай сидел на другом берегу у самой воды. Его не распряженный конь пасся в стороне. Я спешилась, пустила Учкту, а сама села на землю неподалеку от дома Чу.

Так мы сидели с Талаем друг против друга, разделенные рекой, и смотрели больше друг на друга, чем на дом Чу. Камни спали. Но чем дольше в тишине и спокойствии сердца сидела я рядом с ними, тем яснее становилось мне, что это насыпь не простая. Иная, не человеческая сила жила в ней, но я не знала ее и не знала, стоит ли ее бояться. Оставалось только ждать и смотреть, что будет дальше.

Прошло время, и солнце склонилось к холмам. Очи вернулась и так же молча села вместе со мной, созерцая камни. Но ей это скоро наскучило, и она пошла исследовать их.

Вошла в огороженный круг и взобралась на насыпь, ходила там, присаживалась и брала в руки пегие от лишайника голыши, клала на место, шла дальше. Я хотела напомнить ей об осторожности, но мне жаль было нарушать ту особую тишину, что окружала нас. Странная, дремотная лень сковала меня. Я продолжала сидеть, но уже не созерцала, а плыла в потоке неспешных обыденных мыслей, убаюканная закатом.

Меня вернул свист Талая. К такому свисту конники приучают коней, они сходятся в табун, заслышав его. Я встрепенулась: Талай поднялся на ноги и смотрел на меня. Его конь подходил к нему. Моя Учкту и Очишкина лошадь спускались с холма. Я стала искать Очи взглядом, но она скрылась за насыпью. Все было по-прежнему спокойно, но я ощутила тревогу.

Закат заливал холмы охрой, облака пылали, точно петушиные перья. Лесистые горы за моей спиной потемнели. Взгляд вяз в сумерках, уже не разбирая мелочей. Только река белела теперь ярче, чем днем.

Подошла Очи.

– Он все еще хочет, чтобы мы воротились? – спросила она. – Неужели он трус? Здесь так хорошо и спокойно. Я видела много озер, над ними кружат утки, я бы настреляла их завтра, сегодня не стала, все же не наше пока место. Давай сложим постели и разведем огонь. А он пусть переходит к нам или остается без ужина – все мясо у моего седла.

Я молчала. Я не знала, что ей сказать. Вечерело быстро. Алый цвет уже вышел из воздуха, солнце скрылось за горы, осталась лишь серость. На востоке забелел почти прозрачный серп растущей луны. Высь была синей, но цвет исчезал, мутнел, чем ближе к земле, и наконец становился прозрачным, дымчатым, точно туман, он сбегал на землю, к кургану…

– Что так белеет, Очи? – тихо спросила я. Вид был настолько смутный, что я не понимала, не кажется ли мне это.

– Туман с реки, – пожала она плечами.

Молочная дымка все более явно собиралась у подножия насыпи, росла, постепенно поднимаясь вверх по камням. Я выпустила дыхание из открытого рта. Оно не стало паром: осенний воздух был холоден, но сух.

– Воздух сух, Очи. Берег не низок и не болотист. Это не река дышит.

Очи тоже поняла это и стала приглядываться к туману. Он нарастал, но не выходил из ограды. Тут ветер потянул с гор, растрепал нашу одежду, но тумана не тронул. И тогда мы различили в нем черные фигуры высоких людей.

– Чу, – выдохнули мы с Очи вместе.

– Уходим! – сказала я и хотела бежать к Учкту.

– Погоди, я хочу понять, кто это! – крикнула Очи.

– Ты дала слово! Идем!

– Погоди! Чего ты боишься?

– Разве не видишь сама? Это не духи, это иные создания.

– Так давай же узнаем их!

– Очи, ты дала слово. Уходим!

Между тем тени двигались вместе с туманом. И силу, странную, чуждую человеку, о которой говорил Талай, я уже ощущала.

Новый свист с правого берега заставил нас двигаться. Я вскочила на Учкту, подъехала к воде, обернулась – Очи, уже в седле, все медлила, а туман подползал к ногам ее коня.

– Очи! – крикнула я и послала Учкту назад. Но конь моей безрассудной девы был умнее ее и сам поспешил к реке. Я схватила его под уздцы, и мы переправились. Очи не сопротивлялась.

Только на другом берегу, отъехав, я отпустила ее. Мы спешились. Даже в темноте были ясно видны огромные тени, заполнившие весь левый берег.

– Я разведу огонь, – сказал Талай после того, как мы долго в тяжелом молчании наблюдали за ними.

Много хвороста мы потеряли на переправе, но на костер хватило. Мы провели ужин в молчании, не сводя глаз с берега Чу.

– Я не понимаю, кто это, – сказала Очи, и ее шепот показался нам громким. – Я послала своего ээ на ту сторону разузнать, но он отказался. Сказал, что они сделают его своим и мне не удастся его вернуть.

– Это Чу, – сказал Талай. – Первые жители этих земель, древние люди, не знавшие для себя невозможного. Так говорят темные.

– Они живые? Или это их мертвые тени? – спросила я. – Расскажи все, что ты знаешь.

– Темные считают их живыми. Они говорят: это был люд камов, они полжизни жили в солнечном мире, а полжизни – у тонких ээ.

– Так не живут камы, – фыркнула Очи. – Мать говорила, что это опасно: если много времени проводить в тонких мирах, тело истончается и умирает.

– Чу не были людьми, – сказал Талай. – Однажды они все решили уйти в тонкий мир, к ээ. Построили себе шалаши из огромных лиственниц, а на крыши нагрузили камней. Собрались вместе и подрубили столбы. Камни погребли их, но они остались живы. Они ушли в землю. Так говорят темные. Но темные боятся их, а страх может обманывать.

Костер потух, но Чу на том берегу были видны все так же ясно: черные, они не сливались с темнотой ночи.

– Что они делают? – спросила я шепотом. – Чего-то ждут? Ищут? Строят?

– Наутро все будет как прежде, – ответил Талай. – Вы девы Луноликой, вам больше других открыто, вы можете это узнать. Темные избегают Чу, оставляют жертвы перед насыпями, но скот выпасают в степях у их домов. Хорошо ли, можно ли это? Вот что надо узнать.

– Камка говорила, – сказала я, – когда сталкиваешься с неизвестным и видишь, что оно сильнее тебя, успокойся, наполни дух дружелюбием и отпусти его познать суть неизвестного.

Очи фыркнула.

– Камка всегда спокойна как вода и все делает долго.

Она поднялась, подстегнутая некой мыслью, подошла к воде и крикнула, сложив руки у рта: