Кадын - Ирина Богатырева

– Я всегда отдаю это своему ээ, – сказала она.

Я восхищалась ею. Видела, какой искусной и ловкой охотницей она стала.

– Удача с тобой, – прищелкнув, одобрительно сказал Талай. – У меня язык легкий, не бойся этих слов, – добавил потом. – С таким охотником, как ты, в переходах не пропадешь – всегда будешь с мясом.

– Куда же вы идете? – спросила Очи. – Раз едите мою добычу, рассказывайте.

– Мы не скрываемся, дева, – ответил Талай. – Но будешь ли до поры молчать?

– Сам же сказал, что я редко приветствую охотников, а в этих горах и их-то немного. Разве что духам могу рассказать вашу тайну, а им она не нужна.

– Как знать, дева, – сказал Талай. – Я бы поостерегся говорить и им.

– Хорошо, я зашью рот, – пообещала Очи и укусила себя за большой палец. – Говорите.

И Талай рассказал ей про Оуйхог и его странных обитателей. Очи тут же объявила, что идет с нами.

– Ты знаешь Чу? – удивился Талай.

– Нет, но хочу их узнать. По тому, что ты рассказал, мне кажется, что это духи, и они сродни алчным. Я хочу их увидеть и приручить.

Талай расхохотался, но согласился взять Очи с нами.

– Чу не духи и вряд ли их можно приручить, – сказал он. – Но нам пригодится твой боевой дух и охотничье везение.

– Вы не говорили про это Камке? – вдруг с тревогой спросила Очи.

– Мы никому не говорили и не хотим до поры, – ответил Талай.

– Хе! – обрадовалась она. – Это хорошо! Значит, мне первой повезет узнать новых ээ.

Только тут от мысли, что мы едем одни, без опыта и мудрости Камки, во мне проснулась тревога.

По Чистому Ару мы шли три дня, а потом повернули по его молочному притоку. Талай показал хороший брод, и мы перешли небольшую мутно-белую реку задолго до первого дома Чу с охранительными столбами.

Их мы увидели позже. Был ясный безоблачный день, и мы без тревоги смотрели на пять столбов из сколотого камня, обросшего красным лишайником, один самый высокий и другие пониже – они тянулись цепочкой к холму, насыпанному из крупных речных камней. Ни трава, ни кусты не покрывали его. Он был велик, как дом моего отца. Оградка из невысоких камней окружала его. Бледная полынь укрывала землю, но дальше пяти шагов от него она исчезала, и росла обычная трава, как и везде.

– Это и есть дом Чу? Что ж в нем странного? По берегам мутной реки множество таких, – сказала Очи. – Даже духи не кружат вокруг них.

– А приходилось ли тебе ночевать поблизости от такого дома? – спросил Талай.

– Зачем? Я не суслик, чтобы спать меж камней.

И правда холм не вызывал никакого страха. Я бы подумала, что Талай поверил сказкам темных и сам запугал себя, не знай я его так хорошо. Но я смотрела пристально, как учила нас Камка, и не видела ничего. Камни, просто камни, которые сложены в кучу. Огромного труда, верно, стоила такая работа, и неизвестно зачем.

Места же, в которые мы пришли, были прекрасны. На левом берегу после прибрежной равнины поднимались невысокие скалы, поросшие лиственницей и кустами, с каменистыми обрывами. Далеко впереди возвышалась цепь иссиня-белых вершин. Это были настоящие великаны, но стояли они так далеко, что лишь завораживали далью и не звали приблизиться. Сзади тоже виднелись сопки, но голые, без деревьев, а впереди, где река разливалась, открывалась степь, простор и ширь – страна озер, Оуйхог.

Это было очень высокое место, темя гор, но тут не гуляли ветры, не было зябко как на перевалах. Травы росли степные, сочные, невысокие. Стадам привольно будет пастись здесь, думалось мне. Белые облака плыли низко над холмами и сами казались стадами, разбредшимися по выпасу.

– Отец будет рад, если мы откроем ему эти земли, – сказала я. – Это благие угодья Бело-Синего.

– Те, сестра, – усмехнулась Очи. – Это и есть вышнее пастбище! Смотри: молочная река, бесконечные выпасы, теплые пряные ветра. Не сюда ли отправляются души умерших?

Я вздрогнула от этой шутки, потому что и правда открывшаяся нам земля так походила на пастбище Бело-Синего, где ждут нас деды, где заканчивается наше кочевья, что мне невольно стало холодно. Талай отвлек меня, сказав:

– Люд будет счастлив на этой земле. Особенно если она никем не занята.

– Нам ли бояться приходить туда, где живут люди! Так случалось не раз. Места хватит всем, – сказала Очи.

– Узнаем это сегодня.

– Что узнавать? – недоумевала она. – Пастбища прекрасные, дымов нет. Сразу звали бы сюда пастухов, раз засуха душит стада.

– Подожди сумерек, воин-дева, – спокойно ответил Талай и спрыгнул с коня.

– Ты хочешь остаться здесь? – удивилась Очи. – Но тут открытое место. Не лучше ли ночевать на другом берегу, в деревьях, где можно сложить и костер, и постели?

– Людям не стоит ночью ходить к Чу.

– Но я не вижу никаких Чу! – Очи уже гневалась. – Заладил пустое! Брось, перейдем реку и завтра исследуем холмы.

– Я не пущу вас на левую сторону после заката. Вы не видели того, что видел я, и я не хочу быть виновником вашей гибели.

– Те, о чем ты! – вспыхнула Очи и так сжала коню бока, что тот встал на дыбы. Она осадила его, и он заходил вокруг Талая, наскакивая на него грудью. – Мы Луноликой матери девы! Нет воина, кто бы мог убить нас в бою. Нет ээ в тонких мирах, кто не подчинился бы нашей воле. Как можешь ты говорить, что черные голыши способны угрожать нам гибелью?!

Талай схватил коня Очи за узду и остановил. Глаза ее горели. Он же был спокоен.

– Никому не известна сила Чу, – сказал он. – Останься здесь и смотри, что будет ночью.

– Россказни! – крикнула Очи, выдернула поводья из рук Талая и отъехала к реке. – Я еду туда, и если кто-то и в самом деле покидает насыпи после заката, я встречу его как воин. Ты едешь со мной, сестра? – крикнула она, глядя на меня с вызовом. – Или будешь слушать мужчину, чье сердце не в горите, а в сапогах?

Мне все это не нравилось. Я верила коннику больше, чем брату. Но мои глаза и все мое чутье говорили, что сейчас насыпь безопасна.

– Я верю Талаю, сестра, – ответила я, но тут же добавила, опередив злую реплику вздорной Очишки: – Но поеду с тобой, чтобы осмотреть насыпь. Мы наберем хвороста и нарежем желтянки на постели. Но если в сумерках мы поймем, что от холмов исходит опасность, то переправимся через реку обратно. Я хочу, чтобы ты мне это обещала.

Очи смотрела недовольно и колебалась, но после кивнула. Мы отправились искать брод.

Когда мы перешли реку, насыпь по-прежнему оставалась тиха. Мы пустили коней в гору и скоро набрали и хвороста, и желтянки, а после разъехались, чтобы исследовать место.