Кремль 2222. Юго-Восток - Виталий Сертаков

— А как ты без одежды в воду полезешь? — уперся Голова. — Я грю те, Славка, одни хлопоты от бабы в походе. Верни ты ее на Пасеку, пропадем мы с ней!

— Ой-ой, тоже мне пер-дюсер! — мигом оскалилась Иголка. — Это еще кто с кем пропадет?

— Эй, не галдите оба! — Я их за шеи взял, тряханул малость, чтобы мозги верно встали. Утихли, они ж не враги другу дружке. Но я после того давнего трепа с Головой стал на него маленько иначе глядеть. Если он с моей бабой собачился, мне казалось — вдруг он так чувства свои страстные скрывает? Мне сеструха вон по памяти из книжки читала, что, мол, обижают сильнее тех, кого любят. Заумно, конечно, сразу и не поймешь, уж больно хитро древние в книжках писали. Ясное дело, пока мне с рыжим не до споров было. Нам бы живыми вылезти, уже здорово.

— Это магистральный тоннель, — сказал Голова, когда мы дошли до второй развилки. Наверное, час спустя, кто же время считал? Разложил рыжий карту под трубой, Иголка светила, а я с мечом и арбалетом пялился в темноту. — Ты глянь, вот эти значки. На карте и на стене симметрично. Если я верно понял, мы на два метра ниже дна реки зарылись. С этой развилки… непонятно куда идет, листа не хватает.

— Фигня это все, — у Иголки маленько зубы стучали. — Фигня все ваши развилки, давайте наверх скорее!

Я поглядел туда, в сторону. Несколько кабелей на толстых крючьях сворачивали в боковой тоннель, еще там я видел наглухо закрытые двери, сразу две. Видать, двери никто не открывал все эти двести лет. Ясное дело, руки у меня так и чесались, все же я охотник или кто? Если бы не Иголка, я бы, может, рискнул. Вдруг там богатства несметные? Голова наверняка так же думал, ага, подморгнул мне. Но я сказал — все, пошли дальше.

Странные такие ощущения, когда в трех шагах ничего не видать. Вроде как воздуха не хватает, что ли. А еще не понять, утро еще или уже ночь, неприятно. Позади себя я трижды обманки развешивал, веревочки тонкие поперек прохода крепил, железки на них развешивал. Если за нами кто пойдет, так непременно одну обманку, да заденет! Голова помечал на стенах, сколько отшагали, потом глазел в карту. По всему выходило, что скоро должна труба кончиться. Не то чтобы совсем кончиться, на карте вроде тупика получалось, и тут же начиналась толстая такая линия синего цвета.

Трижды мы привал делали, уж больно тяжело таскать на себе железа столько. Дык без оружия еще страшнее, ешкин медь. Особо рыжий устал, он же, дурень, еще у кио добычу ихнюю прихватил. Иголка устала сильно, от воздуха спертого качалась аж, но не жаловалась. Отшельника сильно лихорадило, нацепил на себя одежду взад, еще у рыжего меховую выворотку выпросил, а все равно зубами стучал. И похудел страшно, аж щеки внутрь ввалились. А я глядел на него и думал — чо бы нам три бутыли желчи тогда не взять? Вон какая от нее польза, кто бы поверил, что рука по новой отрастет?

Пришел момент, когда мы уперлись в стену. Я отдал рыжему печенег, сам стал щупать, щекой приложился. Ну чо, ни ветра, ни щели, словно в гору уперлись. В ледяную гору, пар у меня изо рта валил, труба рядом в толстом слое инея сверкала.

— Чо делать-то, Чич? Взад топать, что ли?

— Смотрите карту, — отшельник еще сильнее застучал зубами. — Не может быть тупик.

— Держи пулемет, — проснулся вдруг Голова. — Я еще раз поищу. Если только…

Стали мы вместе глядеть. Потом по трубе лазали. Дык по ней лазать бесполезно, труба в стену уходила, а проход кончался. Обнял я Иголку, стою и думаю — и чо я такой непутевый? Куда теперь взад идти, Хасану, что ли, кланяться?

— Эй, все сюда, я нашел, я понял! — загудел из мрака Голова.

Так мы попали в метро.

33

МЕТРО

Побежали мы, ясное дело, обрадовались.

Оказалось, рыжий назад на полсотни шагов ушел. Точнее сказать — отполз, на карачках отползал, ножиком в трещины тыкал и светил. Устали мы, выходит, проскочили люк, хотя люк здоровый оказался. Рыжий час, наверное, с замком бился, пока не разгадал, в каком месте ломать. Взрывать не стали. Вдруг заклинит, да и глохнуть в тоннеле не шибко хотелось, ага.

— Ой, мамочки, как воняет! — пискнула Иголка.

Люк открыли — ничо не видать, но смрадом в ноздри ударило, это точно. Места под нами было очень много, ветер там гулял, вода далеко шумела.

— Давай факел… не кидай, на веревке спустим. Вот так, ладненько, трави помаленьку.

— Я туда не хочу, — сказала Иголка, когда рыжий отмотал десять локтей веревки. — Там кто-то есть.

— Не галди, — попросил я. — Рыжий, это чо? Ты смотри, глубоко как!

Факел тихонько упал между рельсов. Рельсы я сто раз видел наверху, хотя от них мало что осталось. Здешние рельсы, хоть и заржавели, казались жутко крепкими. Между ними в лужах болтались мелкие водяные твари. Небось не привыкли к свету, стали беситься, на сухие шпалы выпрыгивать. Я маленько отупел, гляжу на веревку, на факел хилый и гадаю — откуда под землей рельсы. Ведь на рельсах вагоны стоят, а внизу откуда вагоны?

— Это метро, красавчик, — Чич, похоже, уже не стеснялся, что угадывает мои мысли. — Ты разве не слыхал про метро? Под землей бегали поезда, возили людей, а теперь…

— Я читал про метро, — рыжий стал тихонько качать факелом, чтобы тот упал на сухое. — Вот зараза какая… Это же под всей Москвой поезда циркулировали.

— Про метро я сто раз слыхал, — зачем-то соврал я. Уж больно мне не хотелось перед Иголкой дурнем таким смотреться. Вон, Голова, об чем ни спроси — все знает, все слыхал. Про все может культурно беседу поддержать. А я чо? Если с коровой на плечах пробежаться — это запросто. Зато про метро ихнее мало слыхал. Ротный водил нас дважды к станциям, но чтобы вниз…

— Ну чо, полезли? — Я накинул толстую петлю на крюк в стене.

— Там кто-то есть, — повторила Иголка.

— Кто первый вниз? — спросил Голова.

Ясное дело, я спустился первый. Присмотрелся уже, привык к слабому свету. Попали мы в агромадный тоннель, конца-края не видать, да он еще изгибался. Когда спустили пушки и жратву, Голова опять стал крутить карту. Но я уже понял — дело это глупое.

— Нет у нас дальше карты, — шепотом признался Голова. — Труба дальше за стеной…

Я резко крутанулся. Кто-то смотрел из мрака, но не показался. Может, и крыса, а может, и чо похуже.

— Там кто-то пробежал, — показала в другую сторону Иголка. — Я не заметила, очень быстро.

— Это просто крысы, — сказал я. — Пошли, что ли?

«Лучше оставить ее наверху».

Я чуть рожей в лужу не плюхнулся. Маленько напугался, хотя Чич со мной уже так говорил. Хорошо, что я твердый, и вообще — смелый и умный, это Иголка меня так называла, а она врать не станет. Потому я не шибко напугался, так только, слегка.

Лучше оставить ее наверху. Это он про Иголку. Странно даже, чо отшельник вдруг такой заботливый стал. Только он больше в мозги мне не лез и смотрел вроде как в другую сторону. Нет, подумал я. Дело, конечно, хорошее, но одну я ее не брошу. Да еще попробуй ее уговори!

Чич отвернулся и пожал плечами. И мы пошли. По шпалам топать оказалось очень трудно, я то проваливался, то бился пальцами. Хорошо, что я твердый, не особо больно, зато Чич и рыжий натерпелись. Долго шлепали до поворота, там опять изгиб начался. А за изгибом вдруг…

Вместо тоннеля стены стали блестящие, что ли. Слева вообще стенка исчезла, вместо нее асфальт ровный, колонны, надписи какие-то. Говорить здесь пришлось шепотом, и все равно эхо птицей билось, страшновато маленько даже.

— Голова, это чо?

— Это станция метро, — рыжий охрип, от волнения, что ли. — Такая, как мы за Пасекой видели, помнишь?

— Чо мне помнить-то? Нас там чуть не поубивали всех. Никто станции и не видал.

Я запрыгнул наверх. Оказалось, там вовсе не асфальт. А вроде плитки, как на Факеле в душевых, только здоровенные такие. Походил среди колонн, все в гладком холодном камне, красиво так, если факел близко поднести. Только холодно очень. В одной стороне — завал, там плиты с потолка дорогу загородили. В другой стороне — аж четыре лестницы наверх. Я похожие лестницы в магазине большом видал, когда мы на юге охотились. Только там лестницы короткие были, но дядьке Степану все равно никто не поверил, что ступеньки сами людей несли. Степан тогда клялся, а потом разозлился, топором ступеньки выломал, а внизу-то, ешкин медь, колеса здоровенные! Бык тогда четырнадцать ступенек насчитал, удивлялся очень, чо за люди в Москве до войны жили, раз не могли четырнадцать ступенек ногами пройти?

Здесь ступеньки посчитать я не мог. Сотня, наверное. А то и больше. Труба с четырьмя лестницами загибалась вверх, там совсем было темно. Но лестницы в середке провалились, из дыры торчали зубья колес, провода, обломки ступенек. Но… зато сверху дул ветер.

Свежий ветер.

На плитке пыль и замазка комьями лежала, на три пальца толщиной, мокрые куски сверху сыпались, и пахло как… как на ферме пахло, где ведра храним, сыростью.