Дикие розы - Джулия Грайс

Корри успокаивала себя мыслью о том, что Эвери слишком занят, чтобы любоваться ею. Его досада и раздражение постепенно сменились рассеянным чувством собственности: он не замечал жены, за исключением тех редких случаев, когда ему хотелось обладать ею.

Мужчины приступили к рытью второго шурфа и целыми днями без устали, и даже с каким-то ожесточением, поднимали наверх на лебедке корзины с глиной и гравием. Мэйсон объяснил Корри, что они пытаются определить направление основной золотой жилы.

Единственным временем, когда Корри и Эвери оставались наедине, была ночь. Эвери закрывал за собой дверь на кожаный ремешок, и они оказывались отделенными от целого света, но не становились от этого ближе. Корри по-прежнему раздевалась под одеялом, стесняясь своего живота. По-прежнему их близость не доставляла ей радости: каждый раз, когда Эвери ложился на нее сверху, она с нетерпением дожидалась момента, когда почувствует его последнее содрогание и все будет кончено.

Надежда получить письмо из дома была единственной отрадой в борьбе со скукой и однообразием дней, с томительным убожеством ночей. Мужчины по очереди ездили в Доусон Сити за почтой. У Билла Хоталинга была жена в Денвере, у Бэзила Хеминга – другого компаньона – в Детройте осталась большая семья. Мэйсон регулярно получал письма от родителей, у которых была собственная ферма в Мичигане.

От тети Сьюзен вестей не было. В конце июля прошел слух, что в устье Юкона, близ Кетчикана, затонул пароход. Вдруг письмо и деньги для Корри были на его борту?

Расстроенная и обеспокоенная, Корри написала тете еще одно письмо с настоятельной просьбой ответить как можно скорее. Эвери сказал ей, что как только река замерзнет, почты не будет до весны. Корри красочно описала в своем послании, как Эвери ежедневно намывает золота на сто долларов. К этому она добавила: «Я очень люблю вас и скучаю. Мой ребенок должен родиться в начале декабря. Как бы я хотела, чтобы вы присутствовали при родах и приняли бы дитя в свои руки…»

Через неделю пришло письмо от Милли Муссен. Его самолично доставила мисс Гилхолей, хозяйка «Самородка», которая по делам ездила в Доусон. Милли писала, что неожиданно встретила человека – он принес в ее прачечную белье, – вышла за него замуж и собирается уехать с ним в Сиэтл. «Он не считает меня красавицей, но я ему нравлюсь такой, какая есть. Он говорит, что я мировая баба, ха-ха! По-моему, это уже немало. Ты знаешь, Корри, хотя он и не больно разбогател здесь, я думаю, он сможет сделать меня счастливой. Он отличный плотник и весельчак к тому же. И потом, Альберта его любит. Особенно когда он таскает ее на закорках…»

Дрожащей рукой Корри сжала письмо. Теперь, наверное, Милли уже в Дайе, а может, даже плывет на пароходе в Сиэтл. Они никогда больше не встретятся.

Корри почувствовала, что глаза ее увлажнились. Она собралась с духом, чтобы не дать волю слезам. Как же ей не стыдно плакать, если у Милли все так хорошо? Нужно радоваться, а не плакать. Милли вышла замуж, у Альберты теперь будет новый заботливый отец, а руки ее матери больше не будут грубыми и некрасивыми от тяжелой работы. Возможно, они купят магазин дамских шляп, о котором Милли так мечтала.

Тем не менее Корри чувствовала себя подавленной. Без Милли Доусон Сити будет уже другим. Только сейчас Корри поняла, как важно ей было, вернувшись туда, увидеть Милли и ее маленькую дочурку, единственных близких ей людей в этом суровом краю.

Шли недели. Однажды в середине августа, когда Корри бродила по холмам, собирая ягоды, она наткнулась на небольшой островок диких роз на залитом солнцем зеленом склоне. Изящные бутоны были маленькими и бледными, но от них исходил такой необыкновенно тонкий и сильный аромат, что Корри опустилась на землю и вдруг почувствовала себя счастливой и умиротворенной.

Розы были в поре бурного цветения и ласково склоняли свои желтые головки навстречу пчелам и шмелям. Над ними простиралось высокое и чистое небо. Легкий ветерок приносил с вершин гор запах разнотравья и прохладу ледников.

Корри протянула руку, чтобы нарвать букет, – он бы так освежил их убогое жилище. Но что-то заставило ее остановиться. Ей вдруг захотелось сохранить этот клочок земли нетронутым, оставить прекрасные цветы там, где они выросли, под открытым небом, а не отрывать их от корней и нести в душную лачугу, где они скоро завянут. Люди и без того изрыли эти холмы шахтами, изуродовали грудами строительного мусора и отбросов, спилили и сожгли столько деревьев. Пусть хоть эти розы уцелеют!

Корри сидела на холме, обняв колени руками, и задумчиво глядела вдаль. Отчетливый шорох шагов, а потом и голос вернули Корри к действительности.

– Не знаю, что прекраснее, ты или эти розы. Я преподнес бы тебе одну из них, как уже сделал однажды, но боюсь, ты снова швырнешь мне ее в лицо.

Корри повернулась на знакомый голос так быстро, как позволял ее живот.

– Куайд! Что ты здесь делаешь?

Он стоял против солнца, его высокий и стройный силуэт возвышался на фоне дальних гор и закрывал собою полнеба. Корри вскочила на ноги и бросилась к нему.

Куайд заключил ее в объятия и нежно прижал к груди, осыпая ласками и поцелуями. Корри чувствовала его тепло, силу, уверенность рук. Спустя мгновение от отступил на шаг, и Корри смогла его как следует разглядеть. Он похудел, на щеках залегли глубокие складки, сетка морщинок у глаз стала более частой. Взгляд был беспокойный и тревожный. Корри взволнованно спросила:

– Куайд, что-нибудь случилось? С тобой все в порядке?

Он улыбнулся.

– Сейчас гораздо важнее, Корри, все ли в порядке с тобой. Чтобы это выяснить, я и задержался здесь, проезжая мимо. Милли рассказала мне, что ты вышла замуж, а мисс Гилхолей из «Самородка» объяснила, где тебя найти. Ты получила то, что хотела, Корделия Стюарт? Или прикажешь называть тебя теперь Корделия Курран?

Корри печально взглянула на него.

– Да, я теперь Корделия Курран.

– Ты счастлива, моя Делия?

– Да… конечно.

Корри отвернулась, чтобы не встречаться с Куайдом глазами.

– Ты лжешь, Делия.

Корри молчала.

– А я говорю, лжешь, маленькая моя глупышка. Неужели ты думаешь, что меня так просто обмануть? Итак, ты совершила ошибку. В какой момент ты поняла это?

Он взял ее за плечи и развернул к себе. Корри чувствовала, что его голубые глаза напряженно всматриваются прямо в глубину ее души, парализуя волю и сознание, как удав кролика. Она собралась с силами и пробормотала:

– У моего ребенка должен быть отец.

– Я понимаю.

Корри вдруг рассвирепела.

– И очень хорошо, что понимаешь! Я ведь для этого ехала на Юкон! Чтобы найти Эвери и выйти за него замуж. И тебя нанимала тоже для этого!