Хоровод воды - Сергей Кузнецов

70. Простое человеческое уважение

Может, зашиться? – думает Мореухов. Димон вот давно уговаривает. Продержаться подольше, нарисовать Лене портрет, получить денег, сделать ремонт, зажить как нормальные люди. Купить себе новый холодильник, унитаз починить, чтобы не тёк, мебель поломанную выбросить, новую из «ИКЕИ» привезти… будет не квартира, а картинка.

Одно удовольствие будет разъебать, когда уйду в запой.

Все-таки в доме должны быть только функциональные вещи: кровать, чтобы спать, телевизор, видак, стол, чайник – вот и все. А то дело кончится костюмами за несколько сотен и галстуками, упаси меня Господь от такого. И буду я во всем этом добре тоскливо сидеть в баре и думать: что бы такое выпить? Потому что пить, по большому счету, и хотеться-то не будет…

Пить, по большому счету, и не хотелось. Никита сидит в баре провинциальной гостиницы, смотрит на длинный ряд бутылок. Они его не вдохновляют.

Как он здесь оказался? Ну, очевидно, по делу. Какие такие дела могут быть у торговца аквариумами в провинциальной гостинице? Понятия не имею, если честно. Может, решил сменить поставщика. Или по близости расположено знаменитое рыбное хозяйство, которое будет напрямую поставлять ему сомов? Неважно. Приехал – и приехал. По делу – и точка.

И вот, значит, приехал он по делу и сидит, весь такой потерянный, в баре, смотрит на бутылки и тут как раз и слышит голосок: Мужчина, сигареткой не угостите?

Поворачивается. Так и есть, ошибиться невозможно: провинциальная блядь. Одета как шлюха, накрашена как шлюха, ведет себя как шлюха – шлюха и есть.

– Я не курю, – говорит Никита, – и если вы здесь работаете, то это не ко мне.

– Я не работаю, я продаю, – говорит Оля и нагибается к его уху: – Я продаю секс.

– Честно говоря, – говорит Никита, – секс меня сегодня совершенно не интересует. Я бы спать пошел, да в самолете вырубился, проспал два часа, теперь бессонница. Хотите – так посидим?

– Давайте посидим, – соглашается Оля, – время раннее, у вас в Москве еще восьми вечера нет.

И вот, значит, сидят они вдвоем в пустом гостиничном баре и поначалу беседуют про всякую ерунду – смена часовых поясов, кто где бывал, чего в городе посмотреть, – беседуют, а Никита при этом рассматривает ее, довольно откровенно, не потому, что она ему нравится, а просто интересно, сколько ей лет, а спросить не решается. Губки такие припухлые, глазки большие, носик курносый. Фигура, похоже, так себе – неслучайно сначала села, а потом уже заговорила. Ноги, небось, коротковаты, а попа – великовата. По модельным меркам. Она же не знает, что мне как раз такие и нравятся. Чтобы как у Даши.

При мысли о Даше становится как-то совсем тоскливо. Чем-то она там без меня занимается, думает он. Может, в клуб пошла, подцепила себе молодого парня, танцует с ним? Со мной-то не потанцуешь, какой из меня танцор. Особенно в клубе.

– У меня подружка есть, на тебя похожая, – зачем-то говорит он Оле.

– А как она в постели? – оживляется Оля. – Хочешь сравнить?

– Не, не хочу, – говорит Никита и зачем-то начинает рассказывать этой незнакомой бабе про Дашу: мол, она моложе его почти на двадцать лет, в дочери годится, а иногда он вообще не понимает, что она говорит, – лексика совсем другая, лексика, то есть слова, но уверен – Даша его в самом деле любит, не из-за денег, деньги тут ни при чем, и не из-за статуса – статус это, ну… Я знаю, говорит Оля, а Никита продолжает и теперь уже рассказывает про Машу, как она много лет не может забеременеть, и сколько денег они потратили, а все без толку, а теперь она сидит в кресле, смотрит в темноту, все худеет и худеет, и больше он так не может. И тогда они заказали вторую бутылку водки, и Оля стала рассказывать, как она в школе подсела на иглу, попала на панель, потом залетела и ради ребенка слезла, да, слезла, хотя все говорят – невозможно, а вот и нет, вот и возможно, надо просто очень захотеть, правда, она и торчала недолго, ну и неважно, многие даже не пробуют, а она да, она завязала и теперь вот работает здесь, в отеле, не на трассе, это намного лучше, ведь на трассе дальнобойщики как забавляются: вываливают в пухе и машинном масле и заставляют бежать перед машиной, а если клиенту не понравилось, ножом кресты на грудях режут, ну, чтобы товар испортить, а сутенеры, наоборот, на бедрах, чтобы не видно было, но теперь она работает здесь, в отеле, и это большой социальный успех.

И когда Никита достает бумажник, Оля говорит: Слушай, дай мне денег, я все равно сегодня работать из-за тебя не смогу, – и Никита дает ей денег, даже больше, чем она просит, а потом идет в свой номер, напоследок зачем-то пьяно похлопав Олю по заднице, идет в свой номер, думает: Зачем я так нажрался? И вот ведь женщина, я бы не выдержал такого, и Даша бы не выдержала, про Машу я и не говорю. Вот они, коня на скаку, в горящую избу, – и чувствует к Оле простое человеческое уважение, и гордится тем, что чувствует только это простое человеческое уважение, а, скажем, не жалость, которая унижает человека, или там подленькое достоевски-подпольное желание спасти, и уж, разумеется, не испытывает никакого сексуального желания, хотя, наверное, при ее профессии это скорее плохой знак.

Потом Никита долго стоит под душем, мучительно трезвеет. Вытирается насухо, смотрит на часы – надо же, как быстро набрался! Достает мобильный, набирает Машин номер.

– Это ты? – всхлипывает Маша в трубку.

– Конечно, – отвечает Никита, – что случилось?

– А ты не можешь сейчас приехать? Завтра утром хотя бы?

Никита начинает долго и путано объяснять, что утром у него переговоры, ради которых он сюда и прилетел, потому что рейс раз в день и вечером, но после переговоров он сразу в аэропорт и завтра в это время будет в Москве, дома. Он все это говорит, но больше себе, чем Маше. Никогда раньше Маша так себя не вела. Ну понятно, на будущей неделе – новая попытка, Маша нервничает.

– А что случилось? – повторяет он.

– Я просто соскучилась, – говорит Маша, и он понимает: нет, что-то еще, и держит паузу, и тогда Маша сознается: – А еще я подумала – вдруг как раз этой ночью я смогла бы забеременеть, а тебя нет.

Потом Никита долго стоит у окна и глядит на редкие огни провинциальной площади. Может, спуститься в бар и взять еще бутылку? Достает мобильный, звонит Даше.

Дашу почти не слышно – гремит музыка или просто помехи, не разобрать.

– Послушай, – говорит Никита, – можешь со мной поговорить?

– Конечно, – отвечает Даша, – а что случилось?

– Я просто соскучился, – отвечает Никита, Даша долго молчит, музыка бухает, а в голове у Никиты на ускоренной перемотке прокручивается порнографический фильм с Дашей в главной роли и дюжиной статистов всех полов и цветов кожи.

– Алё! – говорит Даша, – ты чего? Слышно плохо!

– Ладно, – говорит Никита, – все нормально. Я тебе завтра из Москвы перезвоню.

Вешает трубку, думает: что это со мной, никогда ведь не был ревнив. Примерещится же. Ну, пошла Даша с друзьями в клуб, танцует там или выпивает, ну и что?

Со мной она никогда в клуб не ходит, с обидой думает Никита, и правильно. Потому что я тоже в клубы давно не хожу. Мои вечеринки в клубах закончились, как и пьянки в общаге. Только в клубы я никогда толком не ходил, а сейчас поздно уже. В клубы надо ходить молодым и красивым, а если я приду такой, как сейчас, уставший, старый, лысеющий, это будет даже хуже, чем если бы я туда не приходил вовсе. Не танцевать мне всю ночь до утра, не снимать девушек на танцполе – мне остались только бляди в провинциальных гостиницах да телевизор в номере.

Лег в кровать, щелкнул пультом. Попытался найти CNN – зря, что ли, на сайте сказано «спутниковое и кабельное ТВ»? – попал на порноканал. Девушка с большой задницей, как у Оли и Даши, увлеченно сосала два члена по очереди. Еще один был у нее внутри.

Почему всегда показывают, как несколько мужиков трахают одну тетку? – думает Никита. Я бы предпочел двух теток и одного мужика. Он пытается представить, как лежит в постели с Дашей и Машей. Или с Дашей и Олей, или со всеми тремя, и, так и не разобравшись, приятны ему эти картины или противны, засыпает. В пьяном сне Никите видится огромная темная заводь, раки, запутавшиеся в волосах утопленников, клешни крабов, щупальца осьминогов, усы налимов, рыбьи немые рты, пузырьки воздуха… словом, самый обыкновенный сон для человека, чей бизнес – аквариумы.

71. Не хватает

– В от видишь, как хорошо, – говорит Светлана Макаровна. – Если бы не «ИКЕА», как бы ты с матерью увиделся?

Это она шутит. Но на самом деле – обижается. Никита за рулем своей «тойоты» пожимает раздраженно плечами: сам не знает, что сказать. Маша, Даша, бизнес… совсем нет времени. Но, наверное, странно, что нет времени приехать к собственным родителям?

Они купили в «ИКЕЕ» какой-то ерунды, непонятно, зачем было тащиться на окружную, но мама сказала, здесь дешевле.