Журнал Наш Современник 2008 #8 - Журнал Современник

койной (вспомним пресловутый "застой"), "замороженной", или, по Победоносцеву, "подмороженной" ситуации. Ну а направиться поток может в самых разных направлениях… особенно если его направить, загодя проложив нужное русло. Наступает он и в "непризнанных", ибо нельзя бесконечно долго играть людьми, то обнадёживая их намёками на возможное признание, то, в результате каких-то покрытых глубоким мраком переговоров и интриг, снова отталкивая. А то и сдавая "на правёж" их нынешним юридическим владельцам.

"Одних в Россию пушками не загонишь, другие сами рвутся - не берут", - констатировал когда-то Рамазан Абдулатипов, в те годы - вице-премьер РФ. Констатировал тогда, когда все трое "непризнанных" проходили через полосу кровавых конфликтов. ту пору страстное стремление вернуться в лоно страны, от которой никто из них не помышлял отделяться, огромные надежды на отклик России позволяли ещё как-то мириться с унизительным положением людей, с трепетом ожидающих, соблаговолит ли "взять" их Родина, которую сами они не предавали. Оно воспринималось как временное, а потому, при всей его тягостности, переносимое. Однако по мере того, как "временное" всё заметнее превращалось в "перманентное", гасли надежды и накапливалась усталость. ода ведь, как известно, и камень точит, и процесс эрозии авторитета России во всех трёх "непризнанных" уже набирает силу.

Покуда он находится в "точке возврата", то есть там, где возможность затормозить и предотвратить роковое развитие событий ещё существует. Ну а с какой скоростью он развернётся и когда пересечёт черту, за которой возврата уже не будет, зависит от многого. том числе, и не в последнюю очередь, от того, сумеет ли Запад, оценив возможности, которые открывает перед ним потускнение образа России в ещё недавно столь преданных ей республиках, изменить формат своих отношений с ними. Конечно, партию первой скрипки здесь всё ещё может сыграть Россия, однако лишь в том случае, если и она, в свой черёд трезво оценив новую реальность, тоже сумеет скорректировать своё поведение. К сожалению, сегодня оно если и меняется, то отнюдь не в лучшую сторону, а в стиле обращения с "непризнанными", как, к слову сказать, и с Белоруссией, всё заметнее проступают черты какого-то троекуров-ского куража.

едь ясно же, что никто и не ожидал мгновенного признания, но хотя бы робкие подступы к, скажем так, "перемене тона", по крайней мере, содержались в проекте рекомендаций парламентских слушаний 13 марта. Речь всё-таки шла о начале процедуры признания в одном из вариантов всех трёх республик, в другом - Абхазии и Южной Осетии, при том, что для подобной дискриминации одного из трёх непризнанных государств не было и нет абсолютно никаких правовых оснований.

Однако в окончательном проекте вообще уже не содержалось жёстких обещаний начать процедуру признания, хотя бы первых двух, но Президенту РФ лишь рекомендовалось рассмотреть вопрос о целесообразности их признания. Но целесообразность - понятие отнюдь не юридическое, оно и вообще открывает дорогу произволу, и то, что проблема "непризнанных" в итоге вообще вылетает за пределы правового поля, весьма проницательно отметили в окончательно зачисленном в "постылые" Приднестровье. Нас тревожит, - прозвучало на заседании "круглого стола" в ИЭ РАН (27 марта 2008 года) из уст одного из представителей ПМР, - что "в России открыто заявляют о наличии всех оснований для суверенизации Абхазии и Южной Осетии, но возможное признание их независимости, тем не менее, напрямую связывают с возможностью Грузии вступить в НАТО".

Ну и, конечно же, не осталось незамеченным то, что волеизъявление народа Приднестровья (а ведь в республике состоялось 7 референдумов!) вообще перестало интересовать Россию. Как если бы его, этого волеизъявления, никогда не было. А если и было, то, в любом случае, не заслуживает даже упоминания. Но так обращаются с крепостными - или, ближе к реалиям нашего времени, заложниками. Однако те, кто торгуют заложниками, по крайней мере, не ссылаются на право, будь оно международное или какое-либо ещё. Разве что на право сильного. А потому, в этом новом контексте, особенно смехотворно (конечно, если на минуту забыть о драматизме всей ситуации) выглядят привычные отсылки к Заключительному акту Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1975), с закреплённым в нём принципом нерушимости границ и территориальной целостности государств.

К нему РФ апеллирует всякий раз, когда речь заходит о "непризнанных", и у большинства людей, по определению не слишком-то искушённых в тонкостях юридической казуистики и не очень внимательно следивших за событиями последнего двадцатилетия, должно было сложиться впечатление, что предлагаемое в России истолкование этого положения "Хельсинки-75" и есть единственно верное. Что иначе и быть не может и что жаль, конечно, но ничего не поделаешь, а "непризнанным" остаётся лишь смириться со своей безрадостной участью. Дабы не обрушилась селенная.

Между тем существует и другой, весьма профессиональный взгляд на вопрос, представленный, например, авторами книги "Международное право и независимость Приднестровья" (Бендеры, 2007), к сожалению, почти неизвестной в Москве. Это - имеющие имя европейские юристы француз Патрик Брюно и бельгиец Филипп Шансе ельмот, а также украинец Олег ерник. А чтобы отмести нелепые, но возможные подозрения в некой их "пророссий-ской" ангажированности, сразу же отмечу, что выступают они, в целом, как раз с тех самых позиций, которые у нас принято, не вдаваясь в детали, собирательно описывать как "либеральные". Достаточно сказать, что авторы выступают как сторонники косоваров, что они приветствуют независимость бывших республик СССР и СФРЮ, объединение Германии в той форме, в какой оно произошло, то есть с разрушением ГДР, и т. д. Это, однако, вовсе не мешает им весьма трезво и объективно оценить ситуацию "пост-Хельсинки", в которой, нравится нам это или нет, и предстоит далее решать те проблемы, о которые так больно до сих пор ударяются "непризнанные".

"Действительно, - констатируют авторы, - территориальная целостность, нерушимость границ в Европе была гарантирована и Ялтинскими, и Хельсинкскими соглашениями. Ну и где сегодня ГДР, Югославия, СССР, Чехословакия, чьи подписи стоят под Хельсинкским соглашением 1975 года, которое вроде бы достаточно чётко и однозначно зафиксировало подписями 35 государств "нерушимость" их границ? На их месте закономерно возникли новые самоопределившиеся государства". И далее, - ещё ближе к главной интересующей нас здесь теме: "Несмотря на то, что в 1975 году ряд стран, участников Хельсинкского соглашения, впервые в своей истории, исходя из принципа территориальной целостности, признал юрисдикцию СССР над Эстонией, Литвой и Латвией, чего избегали в предшествующие десятилетия, принцип самоопределения и тут взял верх", спустя лишь "немногим более 15 лет".

"зял верх", стоит напомнить, не без активной поддержки тогдашнего руководства СССР, а затем РФ, но сейчас речь не об этом. Что сделано, то сделано, и результат, по крайней мере в обозримом будущем, необратим. Главный же и на сегодня важнейший вопрос, на мой взгляд, заключается в другом: что заставляет Россию с упорством, достойным лучшего применения и в ущерб своим собственным интересам, цепляться именно за этот тезис Заключительного акта, давно уже размытый "международной правоприменительной практикой", по выражению авторов книги?

К слову сказать, объяснять такое размывание одним лишь цинизмом и тактикой "двойных стандартов" было бы упрощением, хотя и то, и другое, конечно, присутствует в изобилии. Однако ведь даже и в Хельсинки никто, надо думать, не исходил из того, что в мире до скончания времён уже не будут появляться новые государства. И что не придётся, стало быть, решать вопрос об их признании - или непризнании. Речь же шла, если кто забыл, о закреплении итогов торой мировой войны и создании правовой инфраструктуры разрешения возможных в будущем коллизий, которая позволила бы избежать такого пересмотра.

А потому в Заключительном акте нашлось место и для принципа самоопределения, притом - в формулировке, которая, поведи себя руководство СССР и РФ иначе, позволяла, даже в случае его распада, минимизировать подобный пересмотр. А также - избежать появления на постсоветском пространстве самого феномена непризнанных государств. Формулировка эта (раздел VIII), впервые вводившая в международно-правовой оборот расшифровку категории "самоопределение", говорила о "равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой". Народов, а не территорий. Остаётся гадать, почему советское, а затем российское руководство ни разу не обратилось к ней, словно бы даже не подозревая о её существовании. Но для такого обращения были - и остаются - все историко-юридические основания.

Прежде всего, в Заключительном акте речь шла исключительно и только о границах самого СССР, но ни в коей мере не об условных и не имевших на тот момент международного статуса границах союзных республик. о-вторых, действовавшая на момент роспуска Союза его Конституция гарантировала, в случае сецессии (отделения) последних, проживающим на их территориях моно- или полиэтничным компактным общностям возможность использования того самого "права распоряжаться своей судьбой", реализуя его через институт референдума. Права тем более неоспоримого, что исторически народы всех "непризнанных" в своё время входили в Россию совершенно самостоятельно, вне всякой связи с титульными союзными республиками, в состав которых оказались включены много позже. Притом - абсолютно произвольно и без какого бы то ни было учёта их собственного волеизъявления. И однако же, несмотря на всё это, РФ ни разу за всё время не решилась, как не решилась и в феврале-марте 2008 года, изменить саму постановку вопроса о "непризнанных", сдвинув его с мёртвой точки абсолютно не имеющего касательства к данной ситуации принципа территориальной целостности.