Уроки любви - Людмила Бояджиева

Молния и последовавший за ней раскат грома, казалось, взорвались в теле Барри. Приступ внезапного вожделения был ослепительным и бурным. Барри пришел в себя от гудков автомашин, торопящих его освободить проезд. Дождь кончился. Салон автомобиля просматривался, как витрина магазина. На коленях Барри, оседлав его, подпрыгивала обнаженная Джессика. Ее глаза закатились, голова перекатывалась из стороны в сторону, разметывая гриву густых волос. Водители соседних автомобилей гоготали и свистели до тех пор, пока жаркая парочка не завершила свои упражнения.

То же самое происходило в гостиной, а затем в спальне Барри. Через три дня ему стало ясно, что если так будет продолжаться дальше, кончина от истощения и потери сил просто неизбежна. Джессика же чувствовала себя отлично, с повышенным энтузиазмом готовя вокальную программу.

— Детка, через неделю приезжает моя невеста, а в конце следующего месяца у тебя концерт. Нам необходимо пересмотреть отношения.

— Чего-чего? Она будет жить здесь?! Ты не прогонишь ее? Вскочив из-за стола, Джес сжала кулаки. Как же так, Барри?!

— Успокойся, нам надо серьезно поговорить… Я очень дорожу тобой. Твоим талантом и нашими отношениями. Я схожу с ума от тебя, детка. Но этому должен прийти конец. У тебя впереди карьера знаменитой певицы, в тебя влюбится самый потрясающий принц на свете. А я стану добродетельным мужем. Я же в два раза старше тебя. Барри изобразил мудрую улыбку.

— Не говори со мной, как с идиоткой. Ты сам знаешь, что никакие «принцы» мне не нужны. Я искала, Барри, с тринадцати лет я искала тебя. Только тебя! И если ты станешь уставать или стареть, я сумею вдохнуть в тебя энергию! Черные глаза Джессики излучали гипнотическую силу.

— Нет уж, извини. Мне не по возрасту круглосуточное траханье! Даже в шестнадцать лет я не выдавал таких результатов. В подобном ритме мне долго не протянуть.

— Ты просто еще не понял, что я могу, милый. Доверься мне, и мы перейдем грань дозволенного обычному человеку.

— Детка, детка! Барри поморщился, отмахиваясь руками. Ты все перепутала! Джес Галл должна стать великой певицей, а не куртизанкой. Я действительно заряжаюсь энергией, когда ты поешь.

Джессика презрительно посмотрела на Барии.

— Ты прогонишь Сарму, если я буду очень хорошо петь?

— Нет. Запомни, нет! Это совсем другое. Завтра же ты переселишься в отличный отель, и я буду регулярно посещать тебя. Я твой учитель, наставник, хозяин, друг, отец, брат кто угодно. Но не любовник. Барри Грант неприкасаемый, поняла?

— Кажется. Джессика подошла к сидящему Барри и нежно обняла его голову, прижавшись щекой к волосам. Хорошо, ты хозяин. Но ты очень ошибаешься, если придумал такое. Ты будешь мучить себя и эту женщину. Пусть так. Я не стану мешать. Я подожду.

— Не стоит прислушиваться к сплетням, Сарма. Это на тебя совсем не похоже, дорогая. Поцеловав невесту, Барри взял ее за руку и достал коробочку с кольцом. Давай поскорей объявим о нашей помолвке. Я не хочу больше тянуть с этим.

Сарма нахмурила смоляные брови, рассматривая массивный изумрудный перстень.

— А куда ты спрятал свою юную подружку? Говорят, она очень хороша.

— Джессика усиленно готовится к концерту под руководством Вильямино. Живет в «Риц-палас». У нее прекрасная внешность для сцены и феноменальные голосовые данные. В этом ты сама скоро убедишься. Живо отчитался Барри. А сейчас я забираю тебя в «Бель Эйр». Вечером будут гости. Жених и невеста имеют право на маленький банкет?

Сарма согласно улыбнулась, но на душе у нее скребли кошки.

Концерт в канун Рождества в «Карнеги-холл» огромное событие. Но выступления таинственной Джессики Галл ожидали с небывалым интересом. Отряды конной полиции с утра курсировали по близлежащим улицам, чтобы сдерживать стремящуюся к зданию толпу любопытных. В афишах значился репертуар, доступный лишь маститой примадонне, но было известно, что певице нет и восемнадцати.

Папарацци сделали снимки Джессики и теперь они шли нарасхват. Чем бы ни кончился этот вечер, получить автограф чудо-девушки или отчаянной авантюристки намеревались тысячи людей.

Супруги Галлштейн по указанию Гранта прибыли инкогнито им не следовало откровенничать с любопытными. Они и сами вовсе не хотели попадать в руки журналистов. Невероятный, внезапно заявивший о себе дар Джессики оставался сплошной загадкой для ее близких, а в стремительности, с которой восходила ее звезда, чудилась какая-то опасность.

Барри лично позаботился о концертном платье для своей подопечной. Джессика должна была выглядеть как гимназистка-аристократка на выпускном балу облако белого тюльмалина, собранное в пышную юбку, узкий атласный корсаж, рукава из густых воланов, торчащих, словно крылышки, и длинные тонкие перчатки сама юность, сама муза гармонии и музыкального волшебства пожаловала на сцену.

Когда занавес поднялся, тысячи биноклей направились к черному роялю, расположенному среди огромных корзин с белыми хризантемами. В глубине сцены, мерцая инструментами, затаился оркестр.

— Шуберт, «Ave, Maria!». Исполняет Джессика Галл в сопровождении оркестра нью-йоркского радио.

Комментарии ведущего отличались крайней сухостью. До последнего момента Барри Грант не был уверен, чем обернется для него эта рискованная затея. Он боялся каждого лишнего слова, способного в случае провала явиться зацепкой в разбирательствах. Всю ночь накануне концерта Сарма атаковала его вопросами относительно учителей и вокальной школы Джессики. Ей ничего больше не оставалось, поскольку жених не проявлял никаких интимных желаний, ограничившись официальным «супружеским» поцелуем. И чем упорней пресекал он все попытки невесты пробиться сквозь окружавшую Джессику тайну, тем больше мучила Сарму столь пренебрегаемая ею ранее ревность.

— Да, она хороша. В лубочном вкусе. Изучив вышедшую на сцену солистку, Сарма положила бинокль на бархатный барьер и вздрогнула.

Первые же звуки голоса дебютантки пронзили ее от затылка до кончиков пальцев. Сарма окаменела, затаив дыхание. Рядом, мертвенно-бледный, светился в полумраке профиль Барри. Публика замерла, будто ее и не было.

Не было ничего, лишь божественный, завораживающий голос рвался в высоту, к расписному плафону, за которым угадывалось бездонное небо и Та, к которой обращался гимн…

…Триумф, триумф, триумф! Божественно, невероятно, волшебно! Проснувшись на следующее утро, Джессика Галл стала знаменитостью. Феноменом интересовались специалисты вокала, ученые и даже политические деятели. В прессе мелькнуло предположение, что голос Галл техническое чудо немецких специалистов, призванное загипнотизировать и подчинить без всяких военных усилий великую страну. Совет американских академиков требовал немедленной экспертизы, друзья так и липли к Барри, стараясь выведать правду, а недруги говорили о радио-трюке и требовали «на ковер» «зарвавшегося авантюриста Гранта».