Твоё слово (СИ) - Лисканова Яна

Слежки ничего не давали, выйти на заказчика через исполнителей не получалось. Раш нервничал. Самым лучшим вариантом было бы припрятать ее до лучших времен. Но думал так почему-то только он.

А теперь она еще и давит на него грустным взглядом! Ему и так грустно — разве это не очевидно?!

Где-то там, за пеленой страха и раздражения, он понимал, что глубоко не прав. Что, конечно, запирать свободного человека — не выход, что манипулировать ее интересом к нему — подло, что передергивать в разговорах с ним, делая ее виноватой — недостойно. Что его страхи не должны ее ни к чему обязывать. Если бы Рашу пришлось объяснить, что он чувствует, то он бы сказал, что это похоже на то, что все хорошее, что в нем когда-либо было, все хорошее, что он в себе кропотливо воспитывал, тонуло в потребности защитить то, что он считал своим.

Где-то глубоко внутри он себя осуждал, но на поверхности — считал себя правым. Остатки воспитания буквально принуждали его к тому, чтобы не сделать ничего дурного, не поддаваться инстинктам. Это были скорее доводы рассудка, которые он не чувствовал правильными по-настоящему, сердцем, а просто знал, что так правильно.

Он чувствовал, что Шуру надо срочно спрятать в одной из своих пещер, но знал, что этого делать не надо. Чувствовал, что согласие можно выманить и обманом, но знал, что так поступать нельзя. Чувствовал, что он сильнее, значит — его мнение важнее, но знал — что это варварство.

И чтобы справится с этим диссонансом — ему нужно время. И голова заказчика. Охранять сокровища — инстинкт. Притупить, приглушить — можно, но совсем не задавишь, хоть ты тресни. Пока опасность не минует, до конца он не успокоится. Это раздражало и вызывало головную боль. Звериные повадки были тем, что вытравить из себя хотелось, но до конца не получалось. А когда бурлили в нем, разгоряченные, и не то чтобы хотелось с ними что-то делать. Хотелось их просто принять.

И очень хотелось, чтобы к этому отнеслись с пониманием. Чтобы Шура просто понимающе собрала вещи и послушно полетела с ним в безопасное место.

Послушной она почему-то бывала, только когда он ее целовал. Мужчина вспомнил, как прижимал к постели девчонку и сглотнул; жар ударил в лицо. Потом ему станет очень стыдно, но сейчас он, раздраженный этими покушениями, мог думать только о себе.

— Так себя жалко! — тоскливо сказал он.

Ева понимающе покивала. Сверху донеслись шаги и болтовня Шуры с Бором. Стоило им спуститься, как Раш почувствовал прилив нового раздражения, которое очень старался в себе задавить, но получалось слабо.

За что она с ним так?!.. 

Борик оказался тем еще пройдохой. Честно говоря, не ожидала от такого вспыльчивого, импульсивного и прямодушного человека такой насмешливой хитринки в глазах при планировании операции по захвату и оккупации цитадели золотого рода. Оказывается, так называли Раша. Конечно, за глаза и только едва слышным шепотом. По драконьим меркам он был уже довольно взрослым и то, что за столько лет он так и не обзавелся спутницей жизни, было довольно странно.

Нет-нет, он вовсе не был непопулярен у противоположного пола! Даже наоборот! Богатый, родовитый, галантный — ну разве не идеал? Вот так и думали дамы, которым посчастливилось быть представленным ему.

Сначала отец, а потом и брат пытались подобрать ему выгодную партию из драконьих семей, где были девицы подходящего возраста. Ну или не совсем подходящего, но более-менее приемлемого. Раш мастерски, не оскорбив ни одну девицу и ни одного родителя ни одной девицы, разрушал все планы старших родственников. Он был мил, приветлив, ласков, дарил подарки и делал нетривиальные комплименты, но… почему-то никогда ничего не складывалось. И никогда к его поведению не могло возникнуть никаких вопросов.

То на горизонте появляется пылкий соперник, завладевающий вниманием его дамы и предлагающий ей романтический побег; то появляются слухи о том, что Рашу нужна жена только для прикрытия его «противоестественных наклонностей», то еще что-нибудь случается, после чего сам Раш с тяжелым вздохом мог только пожимать плечами и говорить: «Не судьба!», и все планы пристроить его находили свое последнее пристанище на помойке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Со временем старший брат поумерил свою спесь и начал сватать ему дракониц попроще, еще позже — расширил круг кандидаток до сильных видов оборотниц и сидов из аристократических семей… Никто не мог взять эту неизменно вежливую, но все-таки неприступную крепость.

Когда на трон сел его племянник, Ярролим Второй, ситуация резко изменилась. Дорогому племяннику порочащие честь семьи слухи надоели, как и сам взбалмошный дядюшка, который их и распускал, и он поставил Раша перед фактом, что устраивает ему отбор невест. Его Императорское Величество устроил мероприятие с конкурсами и состязаниями — порой довольно нелепыми — и пообещал победительнице своего дядю и земли в центральной части империи. Ранее такие отборы устраивали только для принцесс, но все когда-нибудь случается впервые! Любимого дядюшку он связал родовой магией и усадил на возвышение наблюдать за ожесточенной борьбой дам за его скромную персону.

Раш, конечно, долго не выдержал. После соревнования по разделыванию техникой быстрого ножа деликатеса из норвеских земель, полового органа овцебыка, Его Высочество опустошил до капли свой магический резерв, но все-таки выпутался из пут, и сбежал с дипломатической миссией в Лирийские пустыни на пять лет.

Понять его поведение мне было сложно, потому что мне он частенько затирал про то, как хочет семью и детей.

— Слу-у-ушай, — потянула я, пока друг рылся в моем шкафу, — А я ему своим напором не напоминаю, случаем, о его непростой молодости?

Бор глянул на меня с усмешкой.

— Вполне возможно! Вообще-то Арши всегда предпочитал тихонь и милашек!

Я скривилась и фыркнула. Кому вообще могут нравится тихони и милашки?!

— Ни на одной из них он так и не женился, так что, видимо, не так они ему и нравились! — Бор только посмеялся.

Одел он меня просто отлично! Так же как и всегда! Вот только выглядела я при этом почему-то совершенно иначе. Все те же штаны, та же рубашка, тот же халат в его исполнении почему-то не выглядели небрежно, будто я оборвыш с окраины. Может дело в прическе, которую он мне сооружал минут двадцать; может в том, что его умелые ручки умели выплетать заклинания, которые разорили бы все химчистки моего мира; может в том, что он заставил меня заправить рубашку в штаны и плотно подвязал их ремнем, обозначая талию… А может в том, что он бил меня по спине всякий раз, как я начинала горбиться, и заставлял расправлять плечи. Точно сказать не могу, но выглядела я однозначно лучше, чем обычно!

Наградой мне был жадный и раздраженный взгляд Раша, который он тут же спрятал за улыбкой.

— Вы… — он чуть выдохнул сквозь зубы, — Вы что, куда-то собираетесь?..

Борик радостно ему улыбнулся.

— Да! — он приобнял меня за плечо и притиснул к себе, с гордостью на меня посматривая, — Оказывается, у Шурочки с графом там очень активная переписка, и, кажется, наша малютка почти дожала этого сухаря до интервью! Представляешь?! Конечно, о его работе мы спрашивать не сможем, но мнение аристократа о политической ситуации в стране в колонку Алекса Брита лишним не будет!

Я ответила Бору чуть смущенной улыбкой.

— Да я вроде ничего такого не делала… Но мы с красавчиком-следователем довольно неплохо друг друга понимаем! Не знаю даже, как это объяснить.

Раш все также улыбался.

— Мне сегодня надо во дворец только вечером. Я мог бы сходить с вами… — он посмотрел на меня с просьбой и таким проникновенным сожалением, что я почти поверила, — Если ты не против?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не стала ничего отвечать. За меня начал спорить Бор — довольно жарко спорить, надо сказать. Так как спорить он вообще любил, полагаю, на какой-то момент мужчина даже забыл, что он в конце концов должен позволить себя уговорить.

Вышли мы в итоге, как и планировалось, втроем.

По пути нас поймала закрытая черная карета. Извозчик передал нам очень вежливое послание графа, который сокрушался, что мы не предупредили о визите заранее и не дали ему возможность подогнать достойный экипаж и сопровождение. Я еле удержалась, чтобы не захохотать в голос. Граф оказался очень азартным мужчиной! Не от большой и чистой любви ведь он согласился помочь?