Мама, я люблю дракона (сборник) - Юлий Буркин

… На сей раз Зонов был одет в спортивный костюм и куртку. Но при кобуре.

– Так, – сказал он, вновь собрав нас в коридоре, – вижу, вы не слишком-то удручены отсутствием работы: ни одной заявки на оборудование. Впрочем, мне же меньше мороки.

– А мы о вас и заботимся, – съехидничал Сан-Саныч, – отец вы наш родной.

Но Зонов замечание проигнорировал.

– Вы наш протест начальству передали? – напористо спросил Борис Яковлевич.

– Не посчитал нужным, – бросил Зонов и пошел к выходу.

Мы ожидали чего угодно, только не этого. Не передал?! А на кой черт он нас сейчас строил?!

– Сволочь, – емко выразив общий порыв, послал ему вдогонку Жора.

– Возможно, – обернулся и пожал плечами Зонов. Потом поговорил о чем-то с заспанной комендантшей и удалился.

Страсти кипели весь день. Одни предлагали взять охрану штурмом, другие – подкупить дежурного на КПП, третьи – устроить лежачую забастовку… Пыл охладил Юра:

– Нужно хорошенько обсосать все варианты. Затея с протестом, например, лопнула. Теперь нужно бить только наверняка. А пока… – Он взял ручку и написал на листке:

«Давайте попробуем сорвать эксперимент. Беру на себя роль старшины. Будем дисциплинированны. Если надо, будем строиться, ходить в ногу и т. п. Если даже ничего не придумаем, через неделю-две они поймут, что никаких интересных вещей у нас не происходит, что исследовать нечего и отпустят нас».

Когда бумажка прошла по кругу, он спросил вслух:

– Кто «за»?

Сразу или помедлив, «за» проголосовали все.

– Кстати, анекдот, – влез Жора. – Офицер у своего друга-гражданского спрашивает: «Правда, что вы, гражданские, всех военных тупыми считаете?» Тот: «Да нет, что ты…» «А если честно? Я не обижусь». «Ну, если честно, то считаем». «Вот так, значит, – говорит офицер, – но если вы все на гражданке такие умные, что же вы строем-то не ходите?»

В эту ночь я не успел как следует досмотреть свой любимый сон, потому что меня опять разбудил Жора, и мы принялись разрабатывать план. Две недели – слишком долгий срок, да и он взят Юрой с потолка. 

После ужина, выходя из столовой, мы чуть задержались и отозвали майора Юру в сторону.

– Земляк, – начал Жора, – ты нас на проверке не ищи, мы тут чуток задержимся. – Надо сказать, что два дня после общего «секретного соглашения» все вели себя образцово и ежевечерне строились на проверки (хотя, казалось бы, куда мы отсюда денемся?).

– Это почему это так? – насторожился Юра.

– Да мы тут договорились… – я кивнул в сторону протирающих столики поварих.

– Мужики мы, или кто? – напористо задал Жора риторический вопрос.

– А-а, – заулыбался Юра (у нас уже начали входить в обиход смачные эротические воспоминания и шуточки после отбоя), – это дело святое. Жалко, двое их, я бы и сам с вами остался, – он игриво подкрутил усы. – Ладно, ни пуха вам, хлопцы, ни пера. Расскажите после.

Оставшись одни, мы немного отступили в коридор, чтобы женщины не увидели нас раньше времени. Через пару минут они – румяная дородная, лет тридцати пяти Наташа (Жора при виде нее каждый раз мурлыкал: «Я свою Наталию узнаю по талии: там, где ширше талия, там моя Наталия») и сухопарая лошадь Варвара, покрикивая друг на друга, вошли в подсобку. Мы выждали еще немного, а услышав лязг железных тарелок, пробежали в ту же дверь и свернули в посудомойку.

– Вот что, бабаньки, – сказал Жора, – кхе-кхе, короче, это… раздевайтесь.

– Вы чего это, дураки, удумали? – всей своей талией грозно двинулась на нас Наталия. Жора растерянно попятился к двери. И все дело было бы загублено на корню, если бы я, убоявшись провала, не выхватил из умывальника огромный хлебный нож и не заорал, вспоминая на ходу все виденные когда-либо детективы:

– Стоять, шампунь блатная! Век воли не видать, порешу, как котят! – На том мой запас уголовных выражений иссяк, и «шампунь»-то непонятно как тут оказался. Тогда я добавил последнее известное мне «блатное» слово: – В натуре!

Но Наташе этого вполне хватило. Она остановилась и, торопливо расстегивая ворот блузки, нерешительно, с какой-то полувопросительной интонацией крикнула:

– Ой?..

А потом еще, с тем же выражением:

– Насилуют?!

– Размечталась, – буркнул осмелевший Жора, помогая ей стянуть блузку.

Я даже удивился, какими некрасивыми могут быть женские тела. Одно – жирное, бесформенное, другое – костлявое, угловатое, с обвисшими худыми грудями. Я стал смотреть в сторону и попытался представить мою стройную загорелую Эльку, но не смог. Однако, Жора, кажется, моих чувств не разделял. Собрав одежду в охапку, он потоптался нерешительно на месте и спросил меня:

– А может того… задержимся, а?

– Иди, иди, ядерщик ядреный, – подтолкнул я его к двери.

– Эх, – с нескрываемым сожалением вздохнул он, – вы уж нас, женщины, извините. – А за что извиняется – за грабеж или за раннее отбытие, одному Богу известно.

– Дураки, они и есть дураки, – сварливо крикнула нам вслед Варвара, а мы ножкой стула заперли дверь снаружи и принялись переоблачаться в женское.

В костюмах беглого Керенского мы без приключений добрались до КПП. Часовой, прохаживающийся неподалеку, даже не взглянул на нас. От волнения у меня образовалась очень неудобная слабость в коленках. Войдя в дверь, мы увидели вертушку и окошечко дежурного против нее. Я сунул туда найденный в кармане сарафана пропуск, заключенный в мутно-прозрачный пластиковый футляр. То же сделал и Жора. Пропуска были тут же возвращены нам, я толкнул вертушку, но она не поддалась. Спрашивать, в чем дело, я не смел, голос-то у меня отнюдь не женский. Но все разъяснилось само собой:

– Чего долбишься? – просипел вахтер. – Руки сюда давайте.

Я испуганно покосился на Жору. Тот выпучил глаза и пожал плечами. Так как я стоял первым, руку в окошко протянул я. И почувствовал, как к ладони прикасается что-то плоское и холодное.

– Э-э, кто ты? – спросил вахтер озадаченно. А потом удовлетворенно сообщил: – Тревога, значит.

Я выдернул ладонь и кинулся к двери его комнатки. Толкнул. Естественно, заперто. Ко мне подскочил Жора, тоже попробовал дверь рукой, а потом принялся всей своей массой с размаху биться в нее. И с четвертой попытки мы вломились в прокуренную каморку. Уже вовсю ревела сирена. Старик тряс ладонями над головой, бормоча: «Сдаюсь, сдаюсь, в плен бери, давай…» Жора дернул какой-то рубильник, и сирена смолкла. Я нажал на педаль под столом и защелкнул ее специальным замком; вертушка теперь должна быть свободной. Мы ринулись к выходу, но на пороге нос к носу столкнулись с двумя бравыми охранничками.

– Стой! – рявкнул один из них.

Смелость тут ни при чем, наоборот, именно от страха у меня полностью атрофировался инстинкт самосохранения. Я бросился в дверь, прямо на автомат.