Народная история США: с 1492 года до наших дней - Говард Зинн

С другой стороны, в 1848 г. белый сапожник писал в газете рабочих обувных фабрик города Линн «Ол»:

… мы не кто иные, как постоянная армия, держащая 3 млн наших братьев в рабстве… Мы живем под сенью памятника на Банкер-Хилле, требуем соблюдения наших прав во имя человечества и отрицаем эти права в отношении других, потому что их кожа черного цвета! Стоит ли удивляться тому, что Господь в своем праведном гневе наказал нас, заставив испить горькую чашу деградации.

Гнев городской бедноты часто выражался в бессмысленном насилии на национальной или религиозной почве. В 1849 г. в Нью-Йорке толпа, состоявшая преимущественно из ирландцев, штурмом взяла модный оперный театр «Астор-плейс»[109], где в роли Макбета выступал английский актер Уильям Чарлз Макреди — конкурент американца Эдвина Форреста, игравшего ту же роль в другой постановке. Толпа с криком «Сожжем проклятое логово аристократии!» — атаковала здание, швыряя камни.

Вызвали отряд милиции, и в последовавшей стычке были убиты или получили ранения около 200 человек.

Еще один экономический кризис разразился в 1857 г. Бурное строительство железных дорог и развитие промышленности, всплеск иммиграции, рост числа биржевых спекуляций акциями и облигациями, воровство, коррупция и всяческие манипуляции привели сначала к безудержной экспансии, а затем к краху. В октябре того же года в стране насчитывалось 200 тыс. безработных, тысячи недавних иммигрантов скопились в портах Восточного побережья, надеясь вернуться в Европу. «Нью-Йорк таймс» писала: «На каждом судне, отходящем в Ливерпуль, теперь столько пассажиров, сколько корабль в состоянии перевезти, и многие из этих людей используются на работе, чтобы оплатить стоимость проезда, если у них нет денег».

В Ньюарке (Нью-Джерси) на массовом митинге несколько тысяч человек выдвинули требования трудоустройства безработных. В Нью-Йорке 15 тыс. жителей собрались на Томпкинс-сквер в центре Манхэттена. Оттуда они маршем прошли до Уолл-стрита и прошествовали мимо здания Биржи с криками: «Хотим работы!» Тем летом волнения происходили во многих трущобах Нью-Йорка. Однажды толпа из 500 человек атаковала полицейский участок, стреляя из пистолетов и швыряя кирпичи. Проходили демонстрации безработных, требовавших хлеба и работы, громивших магазины. В ноябре толпа заняла здание муниципалитета, и, чтобы изгнать ее оттуда, была вызвана морская пехота США.

В 1850 г. в стране работало 6 млн человек, 500 тыс. из них составляли женщины: 330 тыс. были домашней прислугой, 55 тыс. — учительствовали. Из 181 тыс. фабричных работниц половина трудилась в текстильном производстве.

Женщины создавали свои организации. Американки впервые провели отдельную забастовку в 1825 г., участницами которой были «Объединенные портнихи Нью-Йорка», требовавшие повышения оплаты труда. В 1828 г. в Довере (Нью-Гэмпшир) произошла первая забастовка фабричных работниц — несколько сот женщин прошествовали с транспарантами и флагами. Они устроили пороховой фейерверк в знак протеста против новых фабричных правил, в соответствии с которыми взимались штрафы за опоздание, запрещалось разговаривать на рабочем месте и требовалось посещать церковь. Их заставили вернуться на фабрику, требования не удовлетворили, а вожаков уволили и внесли в «черные списки».

В Экзетере (Нью-Гэмпшир) работницы текстильной фабрики организовали забастовку (как тогда говорили, «прекратили работу»), потому что мастер переводил стрелки часов назад, чтобы продлить рабочий день. Это выступление закончилась успешно — компания обещала, что мастера поставят часы правильно.

«Лоуэлловская система», при которой молодые девушки нанимались на работу на фабриках и жили в общежитиях под присмотром экономок, поначалу представлялась вполне благотворной и дружелюбной — этаким бегством от тяжкой и нудной домашней работы. Лоуэлл (Массачусетс) был первым городом, созданным для текстильной промышленности; его назвали в честь богатого и влиятельного семейства Лоуэлл. Но общежития стали похожи на тюрьмы, где все контролировалось правилами и распорядком. Ужин (который подавали после того, как женщины вставали в 4 часа утра и работали до 7. 30 вечера) часто состоял лишь из хлеба с подливкой.

Поэтому лоуэлловские девушки начали создавать свои организации. Они печатали собственные газеты, протестовали против работы в слабо-освещенных, едва вентилируемых ткацких цехах, где было невыносимо жарко летом, сыро и холодно зимой. В 1834 г. сокращение заработной платы привело к забастовке. Женщины заявили: «Союз есть сила. Наша нынешняя цель — создать союз и закрепить за собой обладание безусловными правами…» Однако угроза взять на работу других вместо бастующих вынудила их вернуться на рабочие места, согласившись на сокращение жалованья (лидеров забастовки уволили).

Молодые женщины, нацеленные на успех в следующий раз, организовали Ассоциацию фабричных работниц, и в 1836 г. в знак протеста против увеличения платы за общежития прошла забастовка, в которой приняли участие 1,5 тыс. работниц. Гарриет Хэнсон, которая работала на фабрике 11-летней девочкой, позднее вспоминала:

Я трудилась в нижнем цеху, где и услышала, как поглощенно, если не сказать неистово обсуждают предложенную забастовку. Я страстно слушала то, что говорилось по поводу этой попытки «угнетения» со стороны корпорации, и, естественно, поддержала сторону бастующих. Когда настал день, в который девушки должны были выступить, первыми начали работавшие в верхних цехах, и они ушли с нашей фабрики в таком количестве, что вскоре ее были вынуждены закрыть.

Затем, когда девушки из моего цеха пребывали в нерешительности, будучи не уверенными в том, что им делать… я, начинавшая думать, что они после всех своих разговоров не станут бастовать, проявила нетерпение и инициативу и заявила с детской бравадой: «Мне не важно, что вы будете делать, а я пойду и приму в этом участие» — и двинулась вперед, за мной последовали другие.

Когда я оглянулась на длинные ряды, которые шли за мной, меня переполнила гордость больше, чем когда бы то ни было после того…

Бастующие маршем с песнями прошли по улицам Лоуэлла. Работницы продержались в течение месяца, но, когда у них закончились деньги, их выселили из общежитий, и многие вернулись на работу. Лидеров выступления, в том числе вдовствовавшую мать Гарриет Хэнсон, экономку одного из общежитий, уволили. Ее обвинили в том, что дочь приняла участие в забастовке.

Сопротивление продолжалось. Как пишет Г. Гатман, на одной из фабрик города 28 женщин получили расчет по таким причинам, как «нарушение дисциплины», «неподчинение», «дерзость», «легкомыслие» и «бунтарство». Одновременно, девушки старались не забывать о свежем воздухе, о сельской местности и менее суетном образе жизни. Одна из них вспоминала: «Меня никогда особо не интересовало оборудование. Не понимала я всякие сложности с ним и не хотела заинтересовываться… В прекрасный июньский день я любила высунуться далеко из окна и постараться не слушать беспрерывный лязг, раздававшийся изнутри».

В Нью-Гэмпшире 500 мужчин и женщин обратились с прошением к «Амоскиг мэньюфэкчуринг компани» не срубать старинный вяз, чтобы построить очередную текстильную фабрику. Они сказали, что это «прекрасное и добротное дерево», напоминающее о временах, «когда единственными звуками, которые можно было услышать на берегах Мерримака, были вопль краснокожего и крик орла, а не гул двух гигантских сооружений вовсю работающего производства».

В 1835 г. рабочие 20 заводов организовали забастовку, добиваясь сокращения рабочего дня с 13,5 до 11 часов, получения зарплаты наличными, а не расписками от компании, прекращения практики штрафов за опоздания. В стачке приняли участие 1,5 тыс. детей и их родителей; она продолжалась 6 недель. Для работы были привлечены штрейкбрехеры, некоторые рабочие вернулись на свои места, но бастующим удалось добиться 12-часового рабочего дня в будни и 9-часового — по субботам. В 1835 г. и в следующем году на Востоке США прошло 140 забастовок.

Кризис, который последовал за финансовым крахом 1837 г., дал толчок к созданию в Лоуэлле в 1845 г. Женской ассоциации рабочей реформы, которая направляла в законодательное собрание штата Массачусетс тысячи петиций с требованием ввести 10-часовой рабочий день. Наконец легислатура решила провести открытые слушания, ставшие первым расследованием условий труда, проведенным каким-либо государственным органом страны. Элайза Хемингуэй рассказала комитету о воздухе, тяжелом от чада масляных ламп, горевших до рассвета и после заката. Джудит Пейн поведала о своих болезнях, вызванных работой на фабриках. Но после того как члены комитета посетили предприятия — к чему компании заранее подготовились и все подчистили, — в докладе было сказано: «Ваш комитет вернулся полностью удовлетворенным тем, что порядок, благопристойность и общее состояние дел на фабриках и вокруг них не могут быть улучшены при помощи какого-либо предложения со стороны членов комитета или путем принятия легислатурой какого-либо закона».