Старики и бледный Блупер - Хэсфорд Густав

Прямо за ними вторая волна саперов подтаскивает на позиции "бангалорские торпеды". Третья волна запряталась в темноте с ранцевыми зарядами, закрепленными лямками на спинах.

И тут, как раз когда саперы начинают резать проволоку, осветительные ракеты из расположения минометного взвода разрываются над головой, освещая поле боя – штатный периодический залп для освещения.

Свет от ракет высвечивает вторую волну саперов как на ладони, и половина их гибнет под огнем часовых из лагеря. Оставшиеся в живых саперы забегают в заграждения, как можно дальше пропихивают в них бамбуковые "бангалорские торпеды", а затем падают рядом и подрывают их.

Пока нунги в лагере глядят на то, как саперы подрываются в заграждениях, в атаку переходит третья волна. Те из саперов, кого не убили, падают на землю и притворяются мертвыми. Их обстреливают, а они выжидают.

Чей-то голос отдает приказ: "Сунг кой!" – "Минометы".

Бойцы штурмовой группы наступают решительно. Каждый из бойцов тащит минометную мину и на ходу опускает ее в минометную трубу. По всей кромке джунглей громыхают минометы, и первая волна штурмовой группы бросается вперед.

К тому времени как мины, опущенные в минометы первой волной наступающих сил, описывают дуги и бахают где-то на территории лагеря, минометные расчеты противника тоже вовсю опускают мину за миной в свои минометы – шлеп-шлеп-шлеп – выстреливают осветительные ракеты, вслед за ними гремят фугасные заряды.

"Дай лиен!" – "Пулеметы!". Джунгли озаряются вспышками вылетающих из них зеленых трассеров.

Первые из наших мин недолетают и поражают наших собственных бойцов. Дальность стрельбы на минометах корректируется.

По переднему краю круговой обороны лагеря начинают палить изо всего на свете, что стреляет. Дульные вспышки мерцают, словно светлячки. Наступающая человеческая волна чиенси продвигается вперед не открывая ответного огня.

Вражеская граната разрывается в десяти ярдах от того места, где я залег вместе с резервным отрядом мастер-сержанта Ксуана. Мы не открываем ответного огня.

"Ксунг фонг!" – звучит приказ, и вторая волна штурмовой группы в унисон передает эхом назад: "Ксунг фонг! Ксунг фонг! Ксунг фонг!" -"В атаку! В атаку! В атаку!"

Армия Освобождения наступает как рой призраков, не ведающих страха.

Сразу же после того как первую волну наступающих разносят в ничто, вторая волна заходит в ограждения.

И тут уж саперы с ранцевыми зарядами поднимаются все как один, дергают запалы и забрасывают тяжелые брезентовые свертки с толом в блиндажи на переднем крае обороны. Кое-кто из саперов не успевает бросить прежде чем их убьют, но все они сначала бросают, а потом уж падают.

Ранцевые заряды вздымают блиндажи словно в замедленном воспроизведении, и песок рассыпается веером, когда рвутся мешки, и мешочные стены разносятся в клочья, и в это время вторая волна прорывается через проволоку, шагая по ступеням – спинам павших товарищей-солдат.

Наши минометы не прекращают огня до тех пор, пока наши же осколки не начинают поражать наступающих бойцов.

Третья волна идет вперед в серое облако дыма, клубами окутывающее лагерь. Нам видны лишь оранжево-синие вспышки РПГ.

В лагере идет шумная драка – ожесточенная разборка лицом к лицу, не на жизнь, а на смерть. Все завершается очень быстро. Только-только преодолели заграждения, и вот уже забрасывают блиндажи гранатами.

Раздается свисток, и Армия Освобождения незамедлительно отходит, а спецназовский лагерь весь разнесен взрывами и горит, нунги и Зеленые Береты вместе со своими шпиенскими начальниками разбиты, расхерачены по полной программе.

Арьергардный резерв под командованием мастер-сержанта Ксуана остается на своей позиции, пока сотни бойцов Армии освобождения проплывают мимо в наползающей тьме. Раненые бойцы ковыляют на грубых, только что вырезанных костылях. Друзья тащат павших товарищей за проволочные петли на щиколотках.

Жизнь в говне несется с бешеной скоростью, но выматывает донельзя. Тридцать минут в бою – и кажется, что оттащил двойную смену на угольной шахте. Все устали до усрачки.

Оказавшись под прикрытием джунглей, бойцы выкрикивают наименования своих подразделений, чтобы слышно было всем, и штурмовая группа рассыпается и собирается заново в небольшие местные отряды для возвращения по домам.

Арьергардный отряд ожидает атаки из лагеря или прибытия группы реагирования из другой части. Но единственное, что движется на территории лагеря – одинокая фигура, слепо ковыляющая туда-сюда и взывающая о помощи на том никому не известном языке, который иногда изобретают умирающие.

Разведчики докладывают, что группа реагирования уже в десяти минутах. И сразу же лавина бомб и снарядов обрушивается на обстреливаемые участки с той стороны, где мы наступали, а мы – те, кто оставался в арьергарде, отходим в противоположном направлении.

Добравшись до джунглей, я замечаю Сонг, которая сидит на корточках рядом с тропой и пытается перевязать себе руку. Боеболка с нею рядом, но толку от него нету – он, похоже, в шоке.

Я опускаюсь на корточки и осматриваю руку Сонг. Осколок вонзился в мякоть между большим и указательным пальцами. Осколок похож на стальной акулий зуб, он серебристо-черный, а из раны сочится алая кровь.

Поискав вокруг, обнаруживаю Бодоя Бакси.

Бодой Бакси очищает рану тампоном, потом зажимает осколок блестящими щипчиками. Сонг скрежещет зубами и поскуливает. Я жестко удерживаю ее раненую руку, и Бодой Бакси вытаскивает зазубренный кусок металла. Бодой Бакси быстро перебинтовывает руку и спешит дальше, оказывать помощь другим раненым, вручив мне перед этим маленький бело-синий тюбик с мазью "для ее порезов".

Водой из своей фляжки я обмываю голени и ступни Сонг.

Я досуха вытираю глубокие порезы ее черно-белой клетчатой банданой члена Фронта. Втираю жирную желтую мазь в безобразные глубокие порезы, оставленные колючей проволокой.

Пока я перевязываю голени и ступни Сонг трофейными медпакетами, мимо нас проводят четырех пленных американцев, которых ждет "Ханойский Хилтон". Их руки связаны за спиной проводами, а от шеи до шеи тянется веревка. Пленные спотыкаются и наталкиваются друг на друга. Они замечают меня. Их ведут дальше, а они все оборачиваются и пялятся на меня, и, в крайнем удивлении, отказываются верить глазам своим. Первые двое пленных – офицеры-спецназовцы. Оба замыкающих старше сорока, на них новенькая тропическая форма без нашивок и знаков различия, оба слишком бледны и мясисты для служак-подполов. Встречал я таких – шпиены. Мальчики на побегушках, а корчат их себя господа бога. Они глядят на меня как на привидение.

Я помогаю Сонг подняться, и мы прислушиваемся к выкрикам. Когда до нас доносится "Хоабинь", мы воссоединяемся с командиром Бе Данном и хоабиньскими бойцами.

Потери наши невелики. Один из братьев Нгуен, Нгуен Ба убит, тело его разнесено в клочья, испарилось. Другой из братьев Нгуен, Нгуен Мот, лежит без сознания в гамаке, который несут близняшки Фуонг. Его правую руку оторвало по локоть, обрубок аккуратно перебинтован. Третий из братьев Нгуен, Нгуен Хай, идет рядом с гамаком и держит брата за руку.

Приходится долго, громко и энергично убеждать Боеболку, прежде чем мне удается наконец мотивировать его выдвинуться по тропе. Боеболка превратился в зомби, почти безнадежный случай пациента с тысячеярдовым взором.

Мы с командиром Бе Даном укладываем Сонг на гамак, поднимаем и несем.

Над миром позади встает рассвет, а мы тем временем растворяемся глубоко в джунглях с трехслойным лиственным покровом, в которых царит ночь, в которых всегда ночь.