Первая версия - Фридрих Незнанский

—        Тогда ноги в руки — и дуй ко мне. Через час сюда явится Андрей Леонидович Буцков. Не забыл о таком в своих Америках?

—        Да уж забудешь тут...

—        Так ты, значит, в курсе наших последних происшествий?

—        В самых общих чертах.

—        Тогда поторапливайся, я тебе эти черты поподробнее нарисую.

—        Уже бегу, Александра Ивановна, — сказал я уже не в трубку, а на ходу.

За пягь минут, которые мы ехали от прокуратуры до Петровки, неистощимый дядя Степа успел мне рассказать всего лишь один анекдот:

—        Значит, так, Сан Борисыч. Старушка с интересом склонилась над коляской. «Какие прелестные близнецы! Оба мальчики?» — «Нет, только справа, слева —дыня».

Уже подходя к кабинету Романовой, я понял, что, как всегда, дядя Степа рассказал анекдот исключительно в жилу. Только я пока не понимал, чью же могилу мы лицезрели в Штатах и кто из двух Кларков мальчик, а кто — дыня. Что с интересом склонившаяся старушка — это я, сомнений у меня не возникало.

Нет, ты только подумай, Сань! Я его расколола, как ребенка! Ты, говорю, Кротов, убил балерину, я точно знаю и тебе вышку обеспечу, будь спок. А он с лица сбледнул и мямлит, весь то белый, то зеленый, не убивал, талдычит, не убивал. А я говорю — убивал. Именно ты. А он говорит, это Гном убил. Представляешь? Даже развернуться не дал как следует.

—        Ну а второй что?

—        Волобуев, он же Гном, покрепче оказался. Но он у Лебедевой пальчик оставил. Так что особо упрямиться и у него резона не было.

—        А на Буцкова они сами что ли капнули?

—        Куда ж им, голубчикам, было деваться? Они оба у него в фонде на официальной зарплате числились. Да с мокрым делом за спиною особо не поупрямишься. Но с другой стороны, кроме пальчика, у меня практически ничего-то с самого начала и не было. Так что ребята мне помогли. Но и себе помогли... отправиться на тот свет. Не иначе как у этих сволочей слишком хорошо связь налажена.

—        Как их убрали?

—        Ночью в камере придушили по-тихому. И никаких следов. Идеальное убийство. Хоть в каждой камере есть у нас свои подсадные, но ведь сам знаешь, сейчас там, где должно сидеть двадцать человек, сидят все сто. Спят по сменам. В такой-то толпе слона придушить можно, и концов не найдешь.

—        А Буцков каким макаром прибыть собирается?

Исключительно на предмет своих сотрудников. Мы его по-настоящему прижучить не можем. Он об этом прекрасно знает. А на понт его, как того дурачка, не возьмешь. Как угорь выскочит. Но поговорить с ним нелишне будет. Есть к нему вопросы, есть. Пусть хоть понервничает слегка. А потом мы ему и балерину, и гранату припомним. Не таких за жопу хватали.

Александра Ивановна довольно рассмеялась.

В кабинет заглянул дежурный милиционер:

— Александра Ивановна! Прибыл Андрей Леонидович Буцков. Ему подождать?

—        Какое там подождать! Зови его, голубчика.

Из-за неплотно прикрытой двери мы слышали,

как звонкий голос дежурного уважительно говорит:

—        Вот сюда пройдите, пожалуйста!

Дверь широко распахнулась, и в кабинет решительно вошел крупный человек плотного телосложения. От его фигуры прямо веяло ощущением солидности, достатка и уверенности в себе.

Темно-серый костюм был явно куплен в каком- то очень дорогом магазине, может быть, в одном из тех, что я видел мельком на Пятой авеню в Нью-Йорке. И галстук его, поди, стоил не меньше сотни баксов. Красиво жить, что и говорить, не запретить. Но дело было не только в пиджаке.

Перед нами предстал человек из той категории людей, которых и называют сильными мира сего. Он бы одинаково смотрелся и в министерском кресле, и с генеральскими погонами, и на заседании Думы. Но с большей радостью я бы увидел его на скамье подсудимых. Потому как человек этот был крайне опасен.

Я вспомнил, что именно так о нем говорила Ольга Лебедева, описывая встречу Дэвида Ричмонда, Нормана Кларка с человеком с розовым шрамом над левой бровью. Именно этот шрам и ставил все на свои места. Нет, все же более всего Андрей Леонидович Буцков напоминал главу мафиозного клана. Умного, тонкого, хитрого и безжалостного «крестного отца»...

—        Присаживайтесь, Андрей Леонидович, — с ласковой улыбкой предложила Романова.

—        Спасибо, — сказал он, усаживаясь в кресло напротив Александры Ивановны.

И, не дожидаясь вопросов, сам заговорил:

—        Я должен вам прямо заявить, что правление Фонда воинов-интернационалистов уполномочило меня заявить, что мы будем ходатайствовать перед обвинением о максимально строгом наказании наших сотрудников Волобуева и Кротова, которые по непонятным пока для правления причинам оказали сопротивление представителям органов милиции.

Он был строг, серьезен, а голос его даже звучал несколько трагически. Прямо древний грек какой-то.

—        Весь наш фонд и лично я, как его руководитель, глубоко озабочены тем, что на нашу деятельность, направленную на моральную и социальную реабилитацию воинов-интернационалистов и их семей, может пасть тень неблаговидного проступка наших сотрудников.

Граждане Волобуев и Кротов сегодня ночью были задушены в камере Бутырской тюрьмы, - спокойно перебила его затянувшуюся песню Романова.

—        Как? Разве такое возможно? — с пафосом и почти искренним удивлением в голосе воскликнул Буцков.

—        Да-да, Андрей Леонидович, как выясняется, возможно. — Александра Ивановна покачала головой, осуждая беспорядок в пенитенциарном заведении. — Вы же знаете, наверное, в каком тяжелом положении сейчас находятся тюрьмы и следственные изоляторы...

—        Да-да, я читал об этом в прессе. В самое ближайшее время фонд перечислит довольно значительную сумму на счет Бутырской тюрьмы.

—        Хорошо, хорошо, Андрей Леонидович. Давайте перейдем к делу. Взгляните, пожалуйста, на эти фотографии. Вы кого-нибудь знаете из этих людей?

Среди двух десятков фотографий, лежавших на столе, были фото Волобуева, Кротова, Сергеева и Зульфикарова (эти двое были арестованы в сауне на заводе Орджоникидзе и явно имели отношение к фонду Буцкова, хотя официально в нем не числились), Дэвида Ричмонда, Ольги Лебедевой, Натальи Дудиной и Нормана Кларка.

Конечно, мы в какой-то мере показывали ему свои карты, но это должно было заставить его потерять осторожность. Вряд ли прямо сейчас, но хотя бы после. Если дикий зверь замирает в своей норе, то его либо выкуривают, либо выманивают оттуда.

Буцков вынул из внутреннего кармана пиджака инкрустированный перламутром кожаный очечник, а из него двумя пальцами выудил очки в тонкой золотой оправе. Потом он достаточно долго протирал их какой-то специальной салфеточкой, прежде чем водрузить на нос. Честное слово, в очках он стал немного похож на нашего премьер-министра, только помоложе и, пожалуй, посамоуверенней.

—        Так-так, — солидно сказал Буцков и стал пристально рассматривать фотографии. — Ну этих вот двоих я конечно же знаю — это мои... бывшие сотрудники Волобуев и Кротов...

Он отложил сразу две фотографии в сторону.

—        А больше, кажется, никого и не знаю... Хотя, хотя постойте...

Он взял фотографию смеющегося Дэвида Ричмонда и стал в нее пристально вглядываться.

—        Да, это вроде бы он. Сейчас не могу назвать его имени, но это тот представитель американского посольства, через которого наш фонд организовывал поездки в летние лагеря в США для детей погибших в Афганистане ребят. Точно, это он.

—        А что же вы, не помните его имени?

—        Нет, знаете ли, уже не припомню. По роду моей работы приходится общаться с таким количеством людей, что вы и представить себе не можете, Александра Ивановна. Впрочем, если это для вас так важно, можно поднять документы. Мне позвонить, когда выясню?

—        Нет, не надо, — отрезала Романова.

—        А вот этих двоих вы не узнаете?

Я выделил из общей группы фотографий Ольгу Лебедеву и Нормана Кларка.

—        Нет, не узнаю, уважаемый Александр Борисович, — спокойно ответил Буцков, мельком взглянув на карточки.

Интересное кино! Похоже, меня-то он как раз и узнает. Интересно, откуда бы это? Ведь Романова нас друг другу не представляла. Я решил сделать вид, что не заметил его промаха. Или это был вызов? Мол, высоко сижу, далеко гляжу.

Но уж коли он не по правилам, то и я решил вытащить из рукава припрятанного джокера:

—        А у меня, Андрей Леонидович, несколько иные сведения на сей счет, — голос мой был настолько сладок и медоточив, что мне аж самому стало противно, — а именно, что двадцатого июня сего года на веранде загородного ресторана «Самовар» имела место встреча. Деловая встреча. Между вами, Андрей Леонидович, сотрудником посольства США Дэвидом Ричмондом, имени которого вы так и не припомнили, и Норманом Кларком, известным американским издателем и предпринимателем. А вот это та самая Ольга Лебедева, которая была в ресторане вместе с Ричмондом, а после была убита вашими людьми... — Я протянул ему фото Ольги, но он не желал смотреть.